У Микасы есть шарф Эрена, а у меня?

Леви никогда не понимал, чем Аккерман так полюбился этот старый дранный шарф Йегера, который она даже не разрешала сполоснуть в тазике с обычной водой. Он считал это какой-то детской глупостью, простой вонючей безделушкой для красоты. До одного момента. Ханджи редко когда ему рассказывала что-то о своем детстве, так как знала, что Аккерману абсолютно все равно на ее жизнь. Бывали такие моменты, когда за окном во всю тарабанил по крыше обильный дождь, чай в кружке был по-особенному вкусным и навевающим воспоминания, тогда уж удержаться она не могла. Улыбалась шире обычного, мечтательно поднимала счастливый к старому дощатому потолку взгляд и вместе с ним вспоминала прошедшее. Как они с ребятами из соседнего дома воровали яблоки у какого-то там хмурого ворчливого старика — отметила, что он был очень похож на Аккермана, — как она встречала с отцом развед. отряд у стен. — Тогда он сказал, что у меня глаза от счастья блестели, — женщина смущенно и как-то неловко усмехнулась, чуть свесила голову вниз, наблюдая за плавающими в чае листиками засохшей мяты. — Мне казалось, что только я одна радуюсь их приходу… — Ясно, — задумчиво прошептал Леви, приникая губами к чашке и блаженно прикрывая веки. В отличие от Ханджи ему мало что можно было рассказать о своем детстве, прошедшее в пыльной яме в дружбе с голодом и воровством. Огорченно вздохнул и прижался спиной к стулу. Комната была наполнена приятной прохладой наступающего вечера. Солнце медленно выплывало из темно-серых туч и снова скрывалось в них, поблескивая на прощание длинными прозрачными лучами. Стекло окон покрылось тонкой пленкой пара, по которой иногда одиноко спускались маленькие ручейки капель. Зоэ подобрала босые ноги на стул, отхлебнула с края чашки остывший чай и сладко причмокнула губами, нахмурилась, распробовав горьковатый терпкий вкус. — Никогда не думала, зачем Аккерман этот мешок на шее? — неожиданно подал голос капитан, накинув ногу на ногу и подперев ладонью щеку. Секунду она прожигала его усталым вопросительным взглядом, придвинулась ближе и опасливо проговорила, словно не до конца осмыслив свои слова: — Я думаю, это связано с чем-то, что уже давно прошло. Может на нее это навевает какие-то воспоминания, вот и носит, — Ханджи тяжело выдохнула носом и обреченно простонала, зажмурившись: — Я не знаю. Они дети, Леви. Микаса мне говорила, что после того, как Эрен подарил ей этот шарф, она почувствовала к нему что-то… — Втюхалась, сказать хочешь, — Леви привстал со стула, размял затекшие плечи и с тихим стуком поставил на старый пошарпанный стол чашку. Майор потупила взгляд, немного склонила голову набок и криво усмехнулась. — Наверное. Она вопросительно изогнула бровь, когда капитан с недовольной миной вытянул из воротника рубашки платок и легким движением опустил Ханджи на голову. Та прыснула тихим смешком, видя какие муки испытывает мужчина, расставшись со своей любимой вещью. Без нее он выглядел довольно непривычно. — Ну, — Аккерман сплел на груди руки и выжидательно стал всматриваться сквозь очки в ее хитро прищуренные карие глаза. — Ты что-нибудь чувствуешь? Она мягко улыбнулась и подцепила пальцами белоснежную ткань, приложив ее к розовеющей щеке. Поведение Леви казалось ей слишком забавным и глупым для взрослого солдата, тем более для сильнейшего воина человечества. — Не-а, — она вернула платок на законное место, небрежно затолкав его обратно под одежду капитану и добродушно улыбнулась. Тот вроде обиженно фыркнул. — Но пахнет вкусно. Леви цокнул языком и оперся спиной об угол стола, взглянул на дверь так, словно обдумывает очень важное дело. — Я, конечно, не показываю ее остальным как ты, — Ханджи снисходительно понизила голос до шепота, пошарила в грудном кармашке пальцем и медленным движением вытянула оттуда длинную голубую ленту, слегка опаленную с концов. На немой вопрос Аккермана «Что это за херь?», она ответила, мечтательно вздохнув: — Этой штукой я раньше волосы подвязывала, когда подлиннее были. Время было за два года до разведки вроде, тогда это было красиво и модно, понимаешь ли. Она аккуратно протянула перевязь Леви, который не сводил с ее бледных теплых рук пристального взгляда, положила на его ладонь и сомкнула пальцы капитана в кулак, смущенно отводя взгляд на окно. — А разве не все должно быть наоборот, очкастая? — мужчина пустым взглядом осматривал свою руку с разных сторон, иногда проглядывая сквозь пальцы светло-голубую выцветившую ткань. Кожу будто вмиг обожгло приятным теплом, и сердце часто забилось в груди. Аккерман тяжело вздохнул, с досады оскалившись. — Мне не жалко, коротышка. К тому же, я ее даже не ношу. Можешь украсить ей свою швабру, или я не знаю, что ты там хочешь, — она встала и вялыми шагами направилась к двери, на ходу затягивая темные волосы в тугой хвост, надеясь хоть на небольшой дневной сон без упреков Моблита и шума от младших разведчиков. Уже около двери она быстро глянула него через плечо, и ее губы дрогнула насмешка. — Ну, чувствуешь что-нибудь? — Не-а, — так же безразлично ответил Леви, чувствуя как по всему телу разливается приятное тепло, уголки рта чуть приподнимаются вверх, и сердце пропускает тяжелые медленные удары, постепенно разгоняясь до бешеного пульса. Казалось, даже от этих стуков у него дрожала одежда на груди, а звук хлопков был слышен по всей комнате. На секунду его голову даже потревожила мысль о том, что Зоэ это слышит и видит, оттого и ухмыляется так безобразно ему на зло. — Бывай, чистоплюй. Леви смотрел где-то минуту на пустой дверной проем, словно до сих пор видел там ее яркий улыбчивый образ в тени этой комнаты. Прошептал пустоте равнодушное «Ага» и вновь приковал взгляд серых глаз к руке, из которой приятной глазам лазурью стремилась к деревянному потертому полу лента Ханджи.