Изувеченный

      Вокруг снова темнота. Густая и зловещая, она нагоняет жути, впрочем, как и всегда. Мо старается дышать глубже и чаще, пытаясь избавиться от приступа животного страха, парализующего сознание. Разлепить смеженные веки почему-то не выходит. И вот это уже проблема. Парень старается принюхаться, но сильный запах медикаментов ударяет в нос, лишая возможности чувствовать другие запахи. И это уже вторая проблема. Что-то многовато их сегодня на одного-то Рыжика. Волна ужаса прокатывается по позвоночнику, вынуждая ослабший мозг отключиться окончательно, а тело действовать, полагаясь на инстинкты. Шань чувствует, как чья-та теплая рука хватает его за запястье, и он, недолго думая и особо не прицеливаясь, вырывается, вслепую ударяет кулаком недоброжелателя. — Черт!       Рыжик слышит, как кто-то слева от него громко чертыхнулся и, судя по характерному для столкновения тела и пола звуку, грохнулся то ли со стула, то ли еще с чего достаточно высокого. Мо, воспользовавшись замешательством противника, остервенело трет глаза, и ему с горем пополам все же удается чуть приоткрыть створки в чудесный мир цветов и красок, щурясь и часто моргая от сильной боли. Ну и где, собственно, обещанные цветы да краски? Приспособиться к темноте поначалу не выходит, а именно она сейчас царит в просторном и совершенно незнакомом Шаню помещении, что, безусловно, не играет ему на руку в неравной битве. Рыжик ориентируется на звуки копошения, что доносятся рядом с его койкой (или на чем он там валяется). В общем, научившись уже однажды на своих ошибках и имея за плечами какой-никакой, а опыт в таких делах, Мо в сидячем положении резко подвигается к краю и со всей дури ударяет ногой по предположительному местонахождению тушки врага. Судя по всему, попадает он в живот.       Нужно отдать супротивнику должное, тот хоть и взвыл от резкой боли, но даром времени терять не стал и, проворно схватив Шаня за лодыжку, с силой потянул вперед, повалив парня на пол рядом с собой. Уже в следующее мгновение Мо, без права на капитуляцию, совсем не бережно заломили руки за спину и прижали щекой к холодной плитке чем-то тяжелым и теплым. Предприняв еще несколько попыток отбиться, Рыжик обессиленно обмяк под тяжестью чужого тела, не ощущая на себе никаких активных действий со стороны оппонента, помимо железной хватки, сковывающей руки. — Ну что, успокоился? — холодно интересуется наглец, со спокойной душой восседающий на его пояснице. — Что тебе нужно? — зло шипит Шань, измученный ноющими спазмами в области висков и затылка. — Ну, дай-ка подумать, — язвительно тянет придурок сверху, делая минутную паузу, очевидно, изображая активную умственную деятельность. — Для начала ты можешь перестать брыкаться и пытаться меня убить. — Отпусти, — хрипит Мо, не в силах больше выносить ноющей боли во всем теле, не хило так давящей на мозги. — Ты больше не будешь махать кулаками и избивать ни в чем не повинных граждан? — саркастично интересуется засранец, кажется, перепутавший Шаня с верблюдом или кобылой. На ком там еще катаются верхом? — Отпусти, — упрямо повторяет Рыжик, дернув онемевшими руками. — Пес с тобой, — радушно сжаливается злостный мучитель, чуть ослабляя хватку. Но уже в следующий момент сильная рука сжимает его запястья с новой силой, а горячее дыхание опаляет кожу мочки, вынуждая крупно вздрогнуть всем телом. — Однако учти, мне ничего не стоит скрутить тебя еще раз.       Наконец тяжелая тушка сильного ублюдка покидает ноющую поясницу поверженного Мо, и тот с наслаждением переворачивается на спину, все еще ни черта не различая в темноте и предпочитая все же задержаться на стылом полу, что так приятно охлаждает кожу и даже немного обезболивает. — Продолжишь выполнять роль половой тряпки? — саркастично интересуется наглый голос откуда-то неподалеку. — Уж лучше так, чем выполнять роль седла для маньяков-извращенцев, — парирует Рыжик, стараясь отвлечься от боли, становящейся практически невыносимой. — Больно надо, — весело фыркает незнакомый придурок-садист-маньяк-извращенец, и, судя по шарканью, подходит к Шаню ближе. — Ты первый начал. — Нечего без спросу хватать спящих людей, — планировалось сказать это более язвительным тоном, но Мо, растерявший все свои силы в драке, просто бубнит это с намеком на «отъебись». — Сначала дергается как припадочный ни с того ни с сего, потом совершает попытки нанесения тяжких телесных повреждений своей потенциальной жертве, теперь вот даже подниматься не желает, — смешливо перечисляет развеселившийся подонок, склонившись над безвольно валяющимся на полу Рыжиком. — Солнце, может, мне лучше санитаров позвать? — Где я вообще? — запоздало интересуется Шань, наблюдая за озорными искорками в глазах ублюдочного весельчака. Единственным, кого вообще может различить в темноте. — Ты в больнице, — наконец без дурацких подколок сообщают растерянному Мо. — Помнишь что-нибудь? — Все, кроме своего попадания сюда, — ворчит Рыжик, приподнимаясь на локтях. — В таком случае вернись на кровать и подожди до тех пор, пока я не приведу дежурного врача, — приказывает похолодевший голос придурка-садиста-маньяка-извращенца, кажется, страдающего еще и раздвоением личности. — И, будь добр, сразу не кидайся на человека с кулаками, погоди немного, разберись в ситуации, иначе говоря, постарайся спародировать манеру поведения нормальных людей в подобных ситуациях. — Ты можешь прекратить болтать и для разнообразия сделать уже хоть что-нибудь полезное? — сквозь зубы рычит Мо, но на предположительное ложе все же возвращается. — Как грубо и безосновательно. — Ты продолжаешь болтать? — Тебя отправить самого искать персонал? — Уж лучше так, чем сидеть в темноте с каким-то сбрендившим маньяком-извращенцем, — выплюнул Шань, скрестив руки на груди. — Да что у тебя за пунктик на извращенцев?! — повысил голос недальновидный придурок, измывающийся над больными. — Пунктик? Вот так это у вас называется? — возмущенно выдохнул Мо, вздергивая брови в презрительном жесте. Жаль, что в темноте не видно. — Да у каких нас-то?! Я тут один! Солнце, может, все-таки врача, а? — нарочито ласково интересуются у покрасневшего то ли от злости, то ли от глупого прозвища Рыжика. Хорошо хоть, что в темноте не видно. — Может, ты все-таки приведешь уже хоть кого-нибудь, чтобы я убедился в том, что ты не серийный маньяк-похититель, слетевший с катушек? А, придурок? — шипит не хуже любой змеи Шань, начиная мелко дрожать от раздражения. — Ну или хотя бы свет включи, я не вижу ни черта.       Мо празднует свою маленькую победу, ведь бесячий похититель хоть и бормочет изощренные ругательства себе под нос, кнопку выключателя все же щелкает. В первые мгновения Шань ничего не может различить вокруг себя, морщится от яркого света и прикрывает глаза кистью руки. Дождавшись, пока глаза более или менее адаптируются, Рыжик, все еще щурясь, внимательно сканирует незнакомую обстановку. Судя по всему, он действительно находится в больничной палате. В дорогой больничной палате, ибо у мамы такая же. И стоит она немалых денег. У Мо таких нет. Окей, занесем это в список нерешенных проблем, а пока идем дальше… — Почему я здесь? — как можно спокойнее интересуется он у брюнета, гордо восседающего на стуле около его койки и являющегося, очевидно, альфой. Ну, Шань так думает. Точных выводов он сейчас сделать не может, ибо едкий аромат лекарств все еще надежно перекрывает посторонние запахи. — Ты пострадал из-за тупости некоторых дегенератов, — расплывчато поясняет левый парень. — Конкретизирую: тебе в затылок прилетела разбитая бутылка. — Точно, та драка… — тихо шепчет Рыжик, вспоминая последние события. — Шэ Ли и тот альфа, с которым он дрался… Это… Они сделали? Но почему? Причем тут я вообще и…? — Стой, стой, стой, — прерывает череду его догадок все-еще-не-понятно-откуда-взявшийся-чел. — Тогда с Шэ Ли сцепился я, поэтому и торчу здесь сейчас. Можешь звать меня Хэ Тянем или просто Хэ. И… Хм… Приятно познакомиться?