Как же я тебя...!

- Истеричка! - шиплю тебе в лицо, пока ты тащишь меня за руку по почти пустому коридору университета. Редкие студенты, опаздывающие на пары оглядываются на нас с улыбками на лицах. Да, Гриффин, ты до сих пор не веришь, что все уже давно знают о наших отношениях. Ведь прилюдно закатывать сцены ревности - это нормально. Для тебя. - Заткнись. О, ты действительно разозлилась. Смешно, Кларк. Люблю тебя доводить. Смотреть, как твою чудное личико портит гримаса злости. Ты так сильно хмуришь брови, что на лбу появляются морщины. Ты так сильно сжимаешь мою руку, цепляешься за пальцы, как за спасительную соломинку, что моя ладонь потеет от твоей стальной хватки. Ты так сильно ревнуешь меня. А я же в этот раз почти тебя не провоцировала. Что такого в том, что я просто сидела рядом с одногруппницей? У меня даже в мыслях не было тебя злить. Ну почти. - Осторожней! - делаешь вид, что не ударила меня входной дверью. Ну и пусть. Я потом на тебе отыграюсь. На улице дождь, а я даже не забрала свою куртку из гардероба. У меня даже шанса не было остановиться и взять ее. Это же бессмысленно. Ведь можно просто схватить меня за руку, оставить все мои вещи, устроить прилюдно истерику, долбануть меня дверью, свалить с пар и попасть под дождь. Классный план. Черт, уже все волосы мокрые, а кеды хлюпают, пока ты тащишь меня по лужам. Специально, что ли? Небо серое, тучи заволокли его. А на душе так же паршиво, как и на улице. Здание университета медленно отдаляется и пропадает за стеной холодных капель, которые скатываются за ворот моей рубашки. Неприятно. Холодно. Эти капли как будто скребут мою кожу, проникают в меня и рвут и так разорванную душу на ещё более мелкие части. Противно. От дождя. От погоды. От всей этой серости, поглотившей нас. А больше всего противно от себя. Постоянно вывожу тебя на скандалы. Так хоть жить нескучно. Ты думаешь меня не вымораживают твои постоянные отъезды, твои ночные смены в больнице? Ты думаешь мне нравится засыпать и просыпаться одной? Нет, мне не нравится одиночество, окружающее меня в нашей квартире, где только раскиданная одежда и непомытая чашка от кофе напоминают мне, что я живу не одна. - Садись. - говоришь уже более спокойно, открывая мне дверь машины. Тепло. Наконец-то. Садишься за руль и моментально заводишь машину. Что, я тебя настолько разозлила, что уже не в терпеж добраться до дома? Приятно, Гриффин. Молчишь. Как обычно. Я уже привыкла к этой тишине, в которой о твоём присутствии мне напоминает только твой запах. Свежий, как запах дождя. Лёгкий и прозрачный. Освежающийся, впитывающийся в одежду. Навсегда. Как же я люблю... Нет, не тебя, Кларк. Нашу игру, в которой я строю из себя обидчивую недотрогу, а ты - эгоистичную собственницу. Это греет мою разорванную душу, сцепляет ее рваные обрывки. Мне приятно смотреть на твою ревность, ведь ты сразу начинаешь обращать на меня внимание. Забываешь про учебу, работу, про все свои заботы. Единственной твоей целью становится доказать мне, что я твоя. Что у меня нет никакого права думать о ком-то, кроме тебя. Люблю тебя злить. Машина мчится по серым улицам, брызги кривыми дорожками скользят по боковым стеклам. Быстро едешь. Опасно. Но тебе ведь уже не терпится наказать меня. Ткнуть меня носом в мое же дерьмо, во все мои ошибки. Ты ведь это любишь. Строить из себя главную, более умную. Включаешь поворотник и заезжаешь на подземную парковку. Не дожидаясь меня, выходишь из машины, с силой захлопывая свою дверь. Когда закрываю свою дверь, ты блокируешь машину. Не смотришь на меня. Ну да, куда я от тебя денусь? Ты уверена, что я буду следовать за тобой при любых обстоятельствах. И ты, мать твою, права. Заходишь в лифт, ждёшь меня и нажимаешь нужный этаж. Даже не смотришь на меня. Что, ты настолько разозлилась? Это комплимент для меня. Позлись, тебе полезно. О чем ты думаешь? О том, где бы меня отыметь или о своей недописанной курсовой? Что для тебя важнее? Вхожу в квартиру, ты закрываешь дверь. Щелкает замок. Ты стоишь позади меня, сверлишь взглядом спину. Боже, как же жарко. Мысли путаются. Не могу их связать воедино. Слова бегают по языку, никак не могут связаться в предложения. Не могу устроить скандал, не знаю, что говорить. А как же хочется на тебя наорать! За то, что бросаешь меня. За то, что не вижу тебя сутками. Как же я тебя... Все как-то быстро. Смазанно. Рывком хватаешь меня за ворот отсыревшей, пропитанной дождевой водой, рубашки, тянешь к себе с такой силой, что становится тяжелее дышать... или же это я так неосознанно подаюсь к тебе. Не знаю. Не могу смотреть тебе в глаза. Взгляд задерживается на твоём подбородке, на губах. Покрасневших, таких желанных сейчас. Хочу! Облизываешь свои губы, а я охотно ведусь на твою простенькую провокацию. Порывисто вперед... К твоим губам. Целую жадно, сумбурно и больно. Хочу причинить тебе хоть какую-нибудь боль. Пусть она будет физической, а не душевной, как у меня. Не хочу, чтобы ты страдала так же сильно. Поцелуи превращаются в жадные кусания. Прикусываю твой язык и сразу подставляю свой под твои зубы. Я задыхаюсь! Позорно быстро, не успев насытиться тобой. Сплетаю свой язык с твоим, поглаживаю жаркий язычок, посасываю. Нечем дышать! Воздуха нет не только из-за твоего юркого язычка, но и из-за твоих рук, мощным кольцом сжимающих меня в своих тисках. Толкаешь меня к спальне, а я надеялась ещё немного постоять с тобой в коридоре, обнимая тебя за мокрую куртку и цепляясь за влажные волосы. Бросаешь меня на кровать и наваливаешься сверху, стискиваешь до боли в ребрах, по последнего ничтожного глотка воздуха, до черных точек перед глазами. В то же время мягко целуешь мои губы, а потом начинаешь терзать их, оттягивая зубами. И это твоя месть? Слишком сладкая, не находишь? Слишком крепко целуешь меня, слишком сильно сжимаешь в объятиях. Твои зубы слишком сильно терзают мой язык, прикусывая кончик, а я даже не могу разорвать этот чертов поцелуй. Слишком он сладок. Я не знаю, чего больше в этом поцелуе: той самой сладости или твоего освежающего запаха. Сжимаю тебя, чувствую, как твое дыхание утяжеляется. Распахиваешь ворот своей рубашки, следую твоему примеру, но пальцы, эти подрагивающие пальцы, не слушаются! - Чёрт! - шипишь и дергаешь края рубашки в стороны, пуговички с противным звоном летят на паркет, а ты не слышь этого ужасного звона. Что, настолько возбуждена, Гриффин? Ты любишь раздевать меня. Поэтому я даже не пытаюсь стянуть с себя бюстгальтер. Ты делаешь это за меня. Я остаюсь в кружевных стрингах. Помнишь, как мы их вместе выбирали? Я помню, ты тогда впервые посмотрела на меня голодным взглядом - как сейчас. Негромко усмехаешься, с удовольствием прикусываешь разгоряченную кожу за ухом, покусываешь мочку, просывывая кончик языка в маленькое колечко сережки, оттягиваешь, заставляя меня шипеть. Ладонью ведёшь неторопливо к моей груди, царапаешь ноготками, оставляешь белые полосы, спускаешься ниже, к бёдрам, стискиваешь их, не позволяя мне отодвинуться от тебя, хотя я и не пыталась. Свободной рукой запрокидываешь мою голову, порывисто целуешь, проталкиваешь свой язык в мой рот. Даже не касаешься зубов. Твой язык плавно, легко скользит по моему нёбу, щекочет его, порхает по внутренней стороне щек, как бабочка. Ты позволяешь мне дышать только носом. Но этого воздуха катастрофически мало, я получаю только крохотные порции так сейчас нужного кислорода. Ты словно решила сбавить обороты, потому что позволяешь сделать мне порывистый вдох, но твой язык вскоре забирается под мой, ласкает его, оглаживает, наконец-то сплетается с моим. И я чувствую как наши подбородки становятся мокрыми от невозможности сглотнуть накопившуюся слюну. Я больше не могу сгорать под твоим пылким взглядом, плавиться под нежными, но настойчивыми касаниями. Как ты, никто на меня не смотрит. С желанием. Особенно сейчас. - Почему медлишь? - спрашиваю тебя, пытаясь успокоить дыхание и не задохнуться огромной порцией кислорода, ударившего в голову. Усмехаешься. - Хочешь побыстрее? - да, мать твою, хочу! Но вместо остро́ты из меня вырывается лишь жалкий стон, а губы приоткрываются в надежде получить желанный поцелуй. Но больше всего хочется твоих касаний. Ухмылка не сходит с твоего лица, а я только откидываюсь на подушку и выгибаюсь дугой, когда ты раздвигаешь мои ноги. Любишь управлять? Из-за твоего долгого взгляда мои скулы розовеют. Да когда в последний раз я при тебе краснела? Ты полностью лишила меня чувства стыда. Сейчас просто жарко, да внутренности горят от одного твоего взгляда! Смотрю, как ты полностью стаскиваешь свою блузу и кидаешь на пол, потом мне придется ее искать, стирать, гладить, чувствовать себя любящей женушкой, пока ты разъезжаешь по командировкам. Люблю наблюдать за тобой, когда ты раздеваешься: ты всегда так интимно облизываешь нижнюю губу, прикусываешь щеку с внутренний стороны. Ты касаешься себя. Везде. Я с расстояния чувствую твой жар. Так пылко. Раздвигаешь мои ноги. Не могу смотреть. Поэтому закидываю голову и смотрю в потолок. Чувствую тяжесть твоего тела, когда касаешься моих ног, подтягиваешься выше и легко касаешься моих губ. Так интимно, лично. Спускаешься ниже, руками оглаживаешь мою талию, дуешь на твердые соски, но не касаешься. Дразнишь. Останавливаешься между моих ног. Закусываю губу в ожидании твоих действий. Опять дуешь, меня обдает то холодным потоком воздуха, то жарким. Меня прошибает ток, когда твой горячий влажный язык проходится по моему клитору, скрытому кружевными стрингами. - Ахххх...- даже это простое, незамысловатое действие вызывает шквал эмоций. Мое тело, липкое, влажное, полностью готовое к твоим дальнейшим действиям, выгибается дугой, а пальцы ног сгибаются от наслаждения, потные ладони сжимают покрывала. - Еще.. давай! - опять усмехаешься, а твой язык... Твой жаркий язык продолжает поглаживать клитор через ткань, порхает по нему, нежно касается. Я не выдерживаю и впиваюсь пальцами в твои волосы. Какие мягкие и нежные... Продолжаешь стимулировать мой клитор, а мое лицо покрывается красными пятнами. Боже, как же жарко! Ну прикоснись же ко мне так, вживую, без этой идиотской ткани! Хочу твоих касаний, чтобы мне ничего не мешало быть с тобой одним целым. Люблю, когда мы не используем игрушки во время секса, когда ты доставляешь мне удовольствие умелыми пальчиками или жарким, юрким язычком, как сейчас. Снимаешь с меня уже давно ненужную тряпку. Ну наконец-то! Размашисто проводишь языком снизу вверх, а меня трясет. Ты только широко улыбаешься, что ты задумала? Поправляешь свои волосы и проникаешь одним пальцем в мое влагалище. Стон рождается в моей груди и вырывается из осипшего горла. Проводишь ногтем по стенкам входа, царапаешь, продвигаешься вперёд, даже не думая останавливаться. Унижение топит меня, до раскрасневшихся скул, до нехватки кислорода, до бисерин пота, выскакивающих на моей коже. Такое наказание ты для меня придумала? Наслаждение вкупе с болью... - Зачем ты это сделала? - шепчешь, не переставая двигать пальцем внутри меня, прожигая во мне дыру. - Что именно? - да, в данной ситуации лучшее, что я могу сделать - это строить из себя дуру. - Пыталась вызвать во мне ревность? - чёрт, ты это специально? Спрашиваешь меня спокойным голосом о ревности, когда твой язык настойчиво стимулирует головку клитора, а пальцами оглаживаешь мягкие теплые стенки возбужденного влагалища. - Да! - хотела ответить спокойно, но мой ответ пришелся на твой укус. На внутренней стороне бедра начали медленно проступать сине-сиреневые полумесяцы. Опять метка... - Мне надоело... аххх.. жить одной, не видеть тебя сутками! Редко созваниваться... Я даже не знаю, с кем ты! Надоело! - в носу свербит. Лишь бы не заплакать. Только не при тебе... Привстаешь на локтях, придвигаешься ко мне повыше так, что наши губы почти соединились. Тремя пальцами проникаешь в меня, я извиваюсь, словно змея, дёргаюсь, трусь о твою потную, мокрую кожу, охлаждая свой пыл. - Я люблю тебя, - чёрт, зачем ты это сказала? Я всё-таки заплакала при тебе. Впервые кто-то из нас признался другому в чувствах. Выгибаюсь дугой, внизу живота завязывается узел желания, который с огромной мощостью развязывается, и меня окутывает волна жаркого оргазма. Целуешь губы, медленно, практически незаметно, легко их касаешься. Повторяешь свое признание. Хочу тебе ответить, но волна слез не позволяет вымолвить мне ни слова. Зачем ты это делаешь? Сцеловываешь солоноватые капли, заглядываешь в мои глаза, зарываешься пальцами в мои волосы, пропитанные дождевой водой, потом и слезами. А ещё твоим запахом. Я хочу тебя! Ещё и ещё... Зачем ты призналась? Теперь я уж точно никогда не смогу уйти от тебя, забыть. Зачем признаешься так интимно и нежно? В одиночестве... Ты даже не представляешь, что тремя простыми, всем известными словами приковала меня к себе навсегда. Боюсь ответить на твое признание взаимностью. Ведь тогда ты точно подумаешь, что окончательно добилась меня, привязала меня к себе. Не хочу тебе надоесть. Но это беззвучное "не хочу" звучит жалко, растворяясь в звуках, окутывающих нашу спальню...

***

Просыпаюсь из-за мерного постукивания пальцев по клавишам. Три ночи. Опять работаешь по ночам. Сажусь на кровати, накидываю свою порванную рубашку и подхожу к письменному столу. Сидишь в темноте, как ты ещё зрение себе не посадила из-за ночной работы за компьютером? Сажусь на край стола между тобой и монитором, сразу утыкаешься головой мне в живот. Устала... Твои пальцы находят пачку красных "Marlboro". Я, как будто читая твои мысли, беру зажигалку, прикуриваю тебе. Огонек быстро схватывает кончик сигареты, когда ты делаешь глубокую затяжку. Выдыхаешь в сторону. Моя очередь. Я не курю, но иногда разделяю с тобой эти минуты, когда ты куришь тяжёлые сигареты. Ночное курение стало нашим ритуалом. Делаю затяжку прямо из твоих рук, потом склоняю голову ниже и выдыхаю отравленный дым в твой рот. Сладко и свежо. И плевать, что дым горький, что он душит, а не дарит нужную свежесть. Я курила давно ментоловые тонкие сигареты, сейчас же следую твоему примеру - затягиваю тяжёлые. Твои. Курим медленно. Я боюсь торопиться. Потому что когда догорит белая палочка, ты без лишних разговоров отправишь меня спать, а сама снова просидишь до утра за недописанной курсовой. Тебе это нужно. Ты якобы не можешь жить без редких минут одиночества... Ты поэтому сбегаешь от меня? Я тебя понимаю и не хочу навязываться. Я пойду спать, но усну нескоро, буду долго прислушиваться к стуку клавиш и только потом смогу беспокойно уснуть. Но сначала... Пусть догорит до фильтра. Черт, Гриффин, как же я тебя...!