Деликатес

– Ты отлично справился и сегодня. Чем дальше, тем больше я рад, что у меня появился такой адъютант, – лорд Жуслан протянул Балами бокал с коньяком. Совсем так же, как днём, но в то же время полностью по-другому. То есть, для Балами по-другому, потому что каких-то несколько часов назад он думал лишь о том, чтобы использовать подобное расположение командира в своих целях, а сейчас… сейчас он не знал, что думать. – Благодарю, – Балами взял бокал и отпил. Коньяк был великолепен и как будто чуть более терпок на вкус по сравнению с дневным. Балами сделал пару глотков, вроде бы глядя на непонятно зачем тут нужный разожжённый камин, но на самом деле искоса рассматривая лорда Жуслана. Совершенно неожиданное разрешение вопроса принцессы Лидии показало того с новой стороны, и Балами внезапно понял, насколько мало на самом деле его знает. Внешняя простота скрывала за собой неизвестную глубину. Теперь Балами даже чувствовал некоторый стыд за то, что судил о лорде Жуслане столь поверхностно, а ещё немалое беспокойство – насколько велика пропасть между ними на самом деле, и не окажется ли потом, что всё опять не так? – Я очень надеюсь, что наше сотрудничество продлится как можно дольше, – лорд Жуслан улыбнулся и расслабленно опустился на диван, закинув ногу на ногу и покачивая свой бокал на ладони. Вокруг него как будто собирался едва заметный багровый ореол. Балами моргнул. Наверное, показалось, или от усталости померещилось. День был всё-таки тяжёлый – принцесса Лидия, похоже, способна загонять кого угодно. Балами отпил ещё немного, поставил бокал, повернулся к лорду Жуслану, чтобы вежливо попрощаться, и едва успел опереться на стол, чтобы не упасть. Голова вдруг закружилась, колени разом ослабли. Это не могло быть опьянением, ведь он сделал всего-то пару глотков, но… – Всё в порядке? – лорд Жуслан вдруг оказался рядом и крепко взял Балами за локти. Его ладони обжигали кожу даже сквозь одежду, как два горячих утюга, а свечение вокруг фигуры стало как будто ярче. Балами молча кивнул и перевёл дух. – Да. Прошу прощения, я только… – язык тоже слушался плохо, собственный голос прозвучал едва слышно. Лорд Жуслан улыбнулся, как-то неожиданно холодно, жёстко. Балами замотал головой, чтобы прогнать это наваждение, и снова потерял равновесие, уткнувшись лицом в плечо лорду Жуслану. – Тебе надо присесть, – голос того был по-прежнему мягким, но будто стал ниже на пару тонов. Балами позволил подвести себя к дивану и почти рухнул на него, уронил голову на подлокотник. Надо прийти в себя, встать, извиниться, выйти и потом как-нибудь добраться до своей комнаты. Не ползком. Нет. Нельзя себе такого позволить. Стыд такой, да ещё перед кем… Неужели так развезло с какой-то капли алкоголя? Слабость не отступала, в голове всё плыло, мысли с трудом выстраивались в связные цепочки. Сердце стало биться чаще, а из желудка поднималась волна почти болезненного жара. Глубоко вздохнув Балами всё же смог сесть прямо. – Простите… – он поднял взгляд и невольно замолчал, забыв, что хотел сказать. Лорд Жуслан смотрел на него с всё той же странной, пугающей улыбкой, и багровое пламя вокруг него было таким же материальным, как пол под ногами. – Всё в порядке, – сказал он, подходя вплотную, и провёл пальцами Балами по щеке, потом ниже, по шее. Ухоженные ногти резко царапнули кожу, словно когти хищника, ткань кителя и рубашки затрещала, разрываясь. – Что вы?.. Остатки разума вопили о том, что происходит что-то катастрофически неправильное, остатки инстинкта – что это «что-то» смертельно опасно, но огонь, поселившийся внутри, не давал вскочить и бежать прочь. Не давал даже как следует осознать происходящее. – Ты действительно подходишь мне в качестве слуги, – почти нежно объяснил лорд Жуслан. – Поэтому я должен сделать тебя своим. Личные слуги не должны иметь возможность предавать. Его лицо с какими-то незнакомыми, заострившимися чертами находилось совсем близко, Балами чувствовал губами обжигающее дыхание, которое почему-то отчётливо пахло пеплом и раскалённым камнем. В недавно карих глазах лорда вспыхивали и гасли ярко-красные искры. – Что… вы?.. Балами слабо дёрнулся, в полубессознательной и бесполезной попытке вывернуться из-под нависшего над ним тела, но сильная рука крепко прижала его к дивану, не давая пошевелиться и едва позволяя вдохнуть. Уже сквозь накатывающее беспамятство Балами видел, как над головой из-за плеч лорда Жуслана поднимается чернота, поглощая жалкий искусственный свет ламп и блики огня из камина. Однако на самом краю ему снова было позволено вдохнуть полной грудью. Балами застонал, судорожно хватая ртом горячий, царапающий горло воздух, а потом его рот был запечатан жёстким, болезненным поцелуем. Острые клыки лорда Жуслана царапали мягкую кожу губ, оставляли на языке солёный вкус крови. Острые когти легко полосовали одежду и вместе с ней – кожу на груди и спине. Боль заставляла всхлипывать, но жар, завладевший телом и не желавший угасать, превращал её в жестокое удовольствие, и Балами уже не знал, старается он ускользнуть от чужих рук, или наоборот подаётся им навстречу. Чернота за плечами лорда Жуслана взметнулась, накрывая их пологом, Балами зачем-то вскинул руку, коснулся кончиками пальцев лоснящегося края, и закричал от удалившей в кисть боли. – Нельзя без разрешения, – продолжая холодно улыбаться, сказал Лорд Жуслан, потом коленом раздвинул Балами ноги и вошёл резким толчком. Это тоже было больно, но по-другому. Охваченное безумием тело подалось навстречу вторжению, выгнулось требуя ещё. Лорд Жуслан засмеялся, наклонился вперёд, слизывая с груди Балами кровавые дорожки, и начал двигаться резкими толчками, всё сильнее и сильнее. Балами кричал не переставая, горло саднило от напряжения, но если бы кто-нибудь избавил его сейчас от этого мучения, он бы умер на месте от невосполнимой потери. Боль-наслаждение вгрызалась в каждую клетку тела, текла, поднималась, переплавляла. А потом, в момент, когда Балами понял, что сейчас всё закончится, потому он взорвётся, взвилась, накрыла его и унесла в бездонное никуда. Последнее, что Балами увидел – взметнувшуюся черноту из-за плеч лорда Жуслана. Вкусно, по-настоящему. Впрочем, невинность всегда обладает особенно изысканным, мало с чем сравнимым вкусом. Только люди редко могут это оценить. Люди вообще редко что могут оценить по достоинству. Жуслан довольно облизнулся и поднялся с дивана. Прислушался. Сердце Балами стучало едва-едва, словно не знало, хватит ли сил продолжить работу. Жаль, если не хватит, мальчишка будет полезен… если выживет. Впрочем, куда он денется. Жуслан подошёл к столу, взял бокал с коньяком, в котором растворилась его кровь, и выплеснул в огонь камина. Пламя взметнулось, почернело на секунду, потом испуганно припало к самым дровам. Теперь кровь и семя, принятые мальчишкой, обеспечат его безусловную лояльность. Жуслан обернулся, ещё раз взглянув на Балами. – Можешь гордиться, юный барашек, личными слугами делают не каждого. Жуслан резко засмеялся, потянулся всем телом, разминая обычно скованные члены, наслаждаясь краткими минутами свободы. Потом резко выдохнул и начал неторопливо натягивать привычную маску. Чернота за его плечами таяла в отсветах огня. Из кармана брошенных на пол брюк раздался сигнал комма. Жуслан поморщился, поднял надоедливую игрушку, и тут же снова улыбнулся, на это раз совсем иначе и совершенно чуждо тому выражению, которое ещё сохраняло его лицо. Сообщение – лорд Ариабарт приглашал завтра на чай, чтобы обсудить один важный вопрос. – Разве я могу отказать тебе, белокрылый? – выдохнул Жуслан и нажал кнопку отправки подтверждающего сообщения.