Аризона крайне скупа на дожди

Слэш
PG-13
Завершён
51
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
51 Нравится 2 Отзывы 17 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Когда отчаяние захлёстывает с головой, он приходит именно сюда. Садится под старое, скрюченное дерево, затылком касаясь тёплой, надтреснутой коры. Наблюдает. Исследует каждый сантиметр неба над его головой сквозь скрюченные ветви-руки, то и дело проходясь влажным кончиком языка по иссушенным, потресканным губам. Аризона крайне скупа на дожди. Именно поэтому ему здесь спокойно. Голова гудит, словно растревоженный улей, а под белоснежными рёбрами что-то болезненно и глухо ухает, как в тот самый момент, когда он иступлённо гладил его колени. В воздухе витает знойный полуденный запах пожухлой травы и ещё чего-то неуловимо горячего, терпкого, как… Как губы брата, смыкающиеся на его губах. Ветер лёгким ситцем поглаживает побитые, острые колени подростка. Ему… Ему довольно тяжело даётся общение с Альфредом. Точнее, даже не так, ему трудно признать, что его поцелуи, эти нелепые робкие касания губ, полные незрелости и неопытности, так кружат голову, что кончик языка невольно немеет, а в горле начинает першить. Вдали виднеется давно заброшенная, с повреждёнными крыльями-лопастями, ветряная мельница. Но, несмотря на свой возраст, она всё ещё остаётся такой же крепкой, как и сто лет назад, лишь кое-где кипельный кирпич начал крошиться, осыпая красным пеплом землю у подножья. Мэттью всегда нравилось смотреть на то, как стайки чёрных птиц садятся на самую верхушку одной из лопастей; отчего-то он даже немного завидовал им в способности видеть этот мир с более высокой позиции, быть там, где хочешь быть. Как он помнит, сюда его впервые привёл брат, да и вообще большинством своих приключений, порой даже опасных для своего здоровья, он обязан балагуру-Альфреду, которому никогда не сидится на месте. Невольная улыбка тронула губы юноши. Да, он помнит тот день так, как будто это было вчера. Помнит запах крошённого кирпича, его яркий цвет на ладонях брата, помнит бледное золото соломы, запутавшейся в его солнечных волосах, а ещё смех… Такой звонкий и радостный, словно колокольчик. Он однозначно знал, что так мог смеяться лишь только он один. Тихо выдыхает, отрывая голову от прогретой древесины. Наверное, он болен, иначе что ещё может быть с ним не так. Слегка взъерошив вьющиеся волосы на затылке, вновь взглядом захватывает кусочек неба, которое, к его удивлению, довольно стремительно стало затягиваться тяжёлыми свинцовыми тучами. — Вот же ж… — скорее удивлённо, чем раздосадованно произносит он вслух, тут же поднимаясь на ноги. Домой идти крайне не хотелось, особенно сейчас, когда его опекун устраивает ужин с учителем французского, хотя ужином это, однозначно, будет назвать трудно. Запах озона ощутимо перемешался с нотками сухой травы и древесины. Оголённые щиколотки его ног чуть щекочет, пока он идёт босиком, неся выцветшие красные кеды в правой руке. Первые несколько капель упали ему на плечо и очки. Остановившись на миг, он, заслышав грохот за своей спиной, вновь продолжил идти, теперь уже убыстряя шаг с каждой секундой, пока не осознаёт, что постепенно переходит на бег… Порывы тёплого ветра били по едва тронутому бледностью лицу. Аризона крайне скупа на дожди, но почему-то именно сегодня… Именно сейчас за его спиной раскрывало объятия огромное иссиня-чёрное нечто, намереваясь раздавить, подмять под себя. Его ступни горят красным маревом… Почти… Почти… Громкий, пронзительный скрип старых петель и вот он внутри, в безопасности… Где-то наверху послышался возмущённый гомон встрепенувшихся птиц, чей покой был потревожен непрошенным гостем. Переведя дыхание, Мэттью медленно осмотрелся. Определённо с последнего его визита тут мало что изменилось, разве что кто-то принёс свежей соломы, да чуть замазал трещины в стенах, но как-то неумело и размашисто, словно он делал это чисто для галочки. Старые балки, на удивление, казались ещё весьма прочны, даже до сих пор хранили выцарапанные наспех ржавым гвоздём инициалы «М» и «А». Мэттью и Альфред. За дверью нещадно громыхало, и слышался протяжный скрип старых лопастей. На одно лишь мгновение что-то ярко вспыхнуло в голове подростка, но тут же потухло, как едва зажжённый фитиль под тугими холодными струями ливня. Довольно резко и быстро он миновал расстояние до копны сена, тут же оседая на неё без сил. Ноги словно стали ватными и уже не слушались его. Медленно, но на смену страху пришла лёгкая тревога и ожидание, приправленное щепоткой неожиданно возникшего любопытства. Внезапно в дверь тихо и ненавязчиво постучали… Его сердце пропустило удар… — Мэтт! Открой! — теперь уже уверенно раздался стук с противоположной стороны, — Я знаю, что ты здесь! Это он! Это Альфред! Он резко подскочил на месте, словно его ноги, что до этого момента казались ему тяжелее бетонных плит, стали пружинами. Голос брата за дверью чуть тише чертыхнулся, подгоняя тем самым Мэттью к двери. Отворив её, он упёрся взглядом в промокшего до нитки Альфреда, что чуть пофыркивал от стекающих по лицу струй воды. Тут же, заметив неуместное замешательство в лице Мэтта, он бесцеремонно отодвинул его со своего пути и, хлюпая мокрыми, кое-где расклеевшимися кедами, размашистым быстрым шагом прошёл внутрь. Наконец, когда Мэттью вернулся в привычное состояние, он поспешно закрыл дверь за братом, после чего немного нервно провёл по волнистым волосам ладонью. — Хэй, не мне ведь одному осточертело, что Артур зажимается в нашем доме с преподом по французскому, не так ли? — произнёс с лёгкой ухмылкой на губах парень, протирая запотевшие очки краем своей мокрой насквозь футболки. Отойдя от двери, Мэтт скромно занял своё место возле одной из балок, не смея подойти к брату. — Бро, ну чего ты молчишь? — немного удивлённо улыбнулся Альфред, надевая обратно свои очки, — Знаешь, тебе ещё повезло сбежать оттуда до того, как они вдвоём уединились в спа… — Прекрати. — слова Мэтта звучали хоть и тихо, но вполне твёрдо, чтобы заставить Ала умолкнуть и улыбнуться чуть менее широко. Повисла неловкая тишина. Словно вымеряя каждый сантиметр бетонного пола, Ал, чтобы хоть как-то себя занять, принялся ходить по всей площади мельницы, всё так же хлюпая грязной и мокрой обувью и оставляя за собой большие размытые следы от подошвы. — Они правда решили заняться этим в нашем… — Ага — он вновь довольно улыбнулся в ответ, радуясь как ребёнок тому, что сумел заинтересовать брата и мимоходом наблюдая за тем, как щёки Мэттью чуть покраснели, — А ведь мы бы тоже могли… — на миг Альфред задумался, после чего в самый неожиданный момент приблизился к нему на расстояние меньше метра, после чего упёрся правой рукой в стену за спиной Мэттью, — Прямо здесь… Сейчас… — его губы почти коснулись губ напротив, обдавая их горячим дыханьем — Только ты и я… Глаза Мэтта широко распахнулись от удивления, в то время как лицо его полностью раскраснелось от стыда. Слегка дрожащими руками он упёрся в грудь брата, в беспомощной попытке оттолкнуть. — Мы ведь оба этого хотим — кончиком носа чуть задел щёку, говоря вкрадчиво и тихо. Но, как бы заманчиво не прозвучали сейчас его слова, Мэттью продолжил бы молчать, пытаясь вновь и вновь бороться со своими мыслями и не идти на поводу чувств. Словно чувствуя настрой брата и его душевные метания, Альфред положил свою ледяную руку на его плечо и аккуратно коснулся губ в неспешном поцелуе. От Ала пахло дождём, хотя этот запах и был едва различим сейчас для Мэтта, мокрая футболка его неприятно липла при прикосновении с оголёнными участками кожи, рождая сноп мурашек, бегущих по всему телу. Мэттью втайне любил эти их спонтанные поцелуи, которые длились уже вот три года и которые они скрывали ото всех. Они целовались буквально везде. На кухне. В кабинете химии, когда их оставили прибираться после разгрома, учинённого Алом. В мужском туалете. В раздевалке перед важным для Альфреда матчем по футболу. Да даже в церкви, пока их опекун вёл светскую беседу с месье Бонфуа, посещавшим её, ни для кого не секрет, лишь ради встречи с мистером Кёрклендом. Неоспоримым было лишь то, что эти поцелуи Альфреда становились всё умелей и настойчивей, а противиться им становилось для Мэттью всё труднее. Даже сейчас он еле находит в себе силы оттолкнуть брата, и то, лишь для того, чтобы начать стягивать с того футболку под хитрым взглядом аквамариновых глаз. — Не подумай ничего такого… — тут же поспешил оправдаться Мэтт, — Я просто беспокоюсь как бы ты не простудился — но тут же замолкает, не в силах добавить что-то ещё, когда его глаза упираются в довольно атлетически сложенное тело Ала с ровной и аккуратной прорезью пупка. — Тебе ведь нравится моё тело? — слова Альфреда звучат чуть глухо и, на удивление, робко, что, впридачу с чуть взволнованным выражением на его лице, кажется Мэттью довольно удивительным, — Мне казалось, что я недавно набрал чуть больше, чем положено, а я… Мэтт неспешно проводит рукой по торсу брата, тем самым заставляя его резко замолчать. — Ты выглядишь идеально, — улыбнувшись, Мэттью слегка губами касается участка кожи чуть ниже левой ключицы, слышит как учащается дыхание брата над ним. Для Альфреда это становится последней каплей и он вновь ищет встречи с тёплыми, потрескавшимися губами, попутно избавляясь от лишних тряпок. И лишь задней мыслью Мэтт нехотя отмечает, что руки и губы Альфреда так и не согрелись…

***

Бледные руки чуть подрагивают, когда он старается вновь и вновь завязать этот проклятый чёрный галстук на своей шее. Мысленно чертыхается, кусая до крови и так измученные бледные губы. Шестой раз. Шестой раз его пальцы соскальзывают с чёрной атласной ткани, в шестой раз он ловит пустой, пропитанный отчаянием и невыносимой болью взгляд в зеркале. Франциск смотрит со стороны на это. Ему больно видеть Артура настолько потерянным и беспомощным перед своими чувствами, перед самим собой. Руки блондина опускаются, вновь повисают безжизненными плетьми. Наконец, без лишних слов, месье Бонфуа разворачивает вовсе и несопротивляющегося мистера Кёркленда к себе лицом, довольно быстро и ловко справляясь с галстуком и поправляя ворот его рубашки. Артур принимает беспокойство Франциска, даже не вставляет никакой едкой меткой фразочки, что обычно было вполне в его духе. Артур молчит. Молчит уже несколько дней подряд, как только узнал, что старая мельница недалеко от их дома рухнула. Говорили, что она вся пошла трещинами, а балки отсырели, стали трухой за долгие года, и тогда ветхая постройка не выдержала в тот день, когда бушевала страшная гроза. Говорили… Молчит он и всю церемонию, когда вокруг него рыдают некоторые учителя и те ученики, что оказались неравнодушны к его горю. Его же глаза сухи даже когда он целует бледный, будто восковой лоб в обрамлении светлых волн волос. Молчит, когда последний человек покидает кладбище, оставляя на нём лишь его и месье Бонфуа, чуть сжимающего плечо Кёркленда. Даже тогда, когда смотрит на свежее надгробие, он не роняет ни слова. Лишь спустя тридцать минут, Артур слегка сжимает тонкие пальцы на его плече. — Мэттью… — Голос его дрожит, и, чтобы продолжить, Кёркленд делает судорожный вдох, стремясь унять дрожь во всём теле, — Мэттью так и не смирился со смертью Альфреда два года тому назад… Говорил с пустотой, требовал, чтобы я накрывал стол на троих. Мы ведь даже переехали сюда, потому что… Потому что после его смерти Мэтт панически стал бояться грозы. Больницы, психологи. Бесполезно. Всё бесполезно… Бонфуа слушает его внимательно, не смея перебить, не навязывая своих мыслей. Сейчас главное, чтобы он был с Артуром рядом, поддерживал его. Артур не плачет, он воет, словно раненный зверь, он мечется, сминая пальцами пиджак француза, комкая. — Они ушли в один день, Франциск… Лишь когда на землю легли сумерки, двое мужчин покинули кладбище, медленно бредя к дому. Аризона крайне скупа на дожди, вот только сегодня вечером в доме мистера Кёркленда на батарее сохнут два чёрных костюма, ещё кое-где измазанные свежей могильной землёй…
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.