Успокойся, Тоша

      — Арсений, ты нас сдал! — возмущенно закричал Антон, выплескивая эмоции, как только отключилась последняя камера, и двое друзей вошли в их общую гримерку. В его голосе слышался плохо скрываемый смех и некоторая истерия.       — Я не сделал ничего противозаконного, — спокойно ответил Попов, закрывая дверь, и присел на стул перед зеркалом, критично осматривая свое лицо. Он не замечал или упрямо игнорировал претензии товарища, определенно имевшего право на упреки.       — Да ну?! — брови Шастуна взлетели вверх. — Мы все сосались под «Районы-Кварталы». — Активно размахивая руками, спародировал он. — Ты серьезно? Арс, нас с тобой шипперит каждый, кто хоть раз смотрел «Импровизацию»! Еще этот Воля со своими намеками. Причем не такими уж и завуалированными! — его несло по полной, но останавливаться он явно не собирался. — Один раз не Арс?! Я воткну в тебя, а дальше импровизируйте?! Давайте по-собачьи?!       — Тоша, успокойся, — ласково сказал Попов, мило улыбаясь. — Ну что ты устраиваешь истерику из ничего?       — Из ничего? Арсений, как ты не понимаешь, что это может полностью разрушить наши с тобой карьеры? — Антон осознавал, что ведет себя глупо, но вот так просто сдаться Попову не мог. Тот понимал, что друг просто немного вышел из себя, ничего страшного — с ним такое часто бывает, но вопрос о карьерах был для обоих больной темой, которую постоянно поднимал Шастун.       — Вы же понимаете, что вас считают парой практически все зрители канала ТНТ? — к ним осторожно, боясь попасть под горячую руку, заглянул Сережа.       — Я уже смирился, а вот Антон пока бушует, — Арсений был сама безмятежность.       — Мне нужен чайник, кстати, — Матвиенко решил не тянуть с целью визита.       — Сейчас, Серый, погоди немного, — Попов поднялся и неспешно налил себе чаю, который, собственно, из всей их группы любил только он один. Остальные предпочитали кофе или горячий шоколад, в зависимости от настроения. Арсений уже довольно долгое время пытался приучить к чаю Антона, аргументируя свою позицию полезностью и ценными свойствами напитка, а так же тем, что он помогает успокоиться, и, видит Бог, у него были на это все основания. Шастун и Сережа озадаченно смотрели на увлекательный процесс заваривания травяного чая.       — Эй, тебе, кажется, нужен был кипяток? — Попов пощелкал пальцами перед глазами Матвиенко, протягивая ему другой рукой чайник. Тот, здраво рассудив, что в разборки этих двоих влюбленных идиотов лучше не вмешиваться, ретировался в их с Позовым личную гримерку.       — Так о чем ты хотел поговорить? — Арсений с интересом уставился на друга, сев на стул рядом с миниатюрным столиком, на котором была разбросана всякая всячина — от кисточек для растушевывания пудры до клетчатой рубашки Антона, которую он снял, небрежно отбросив как что-то совершенно ненужное, из-за того, что в комнате стало слишком жарко. Кто знает, может это их тела так реагировали друг на друга, накаляя воздух вокруг.       — Хотел спросить, почему ты непонятно зачем раскрываешь миру тот факт, что мы состоим в отношениях, даже не посоветовавшись со мной, — Антон говорил уже значительно спокойнее, но Попов видел, каких усилий ему это стоит. Ему как никому другому всегда удавалось распознать истинные эмоции друга и сообразить, как на них реагировать, чтобы они не вылились во что-то крупномасштабное.       — Я никому ничего не раскрывал, а лишь поддерживал тему разговора, тем более это прозвучало совершенно без каких-либо намеков на нас с тобой. — Оба понимали, что это не так, но никто не решился высказать мысль вслух.       — Фанаты только и ищут способ поймать нас с поличным, а ты даешь им такой прямой повод! — Антон снова сорвался на крик.       — Какая разница, кто что подумает о нас? Главное, что мы сами знаем о себе, — уверенно заявил Арсений, отпивая ароматный сладкий чай и жмурясь от удовольствия.       — Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Какие-то левые и совершенно незнакомые люди лезут в нашу личную жизнь, а тебе всё равно? — Шастун выглядел так, будто его жестоко обманули.       — Нет, мне не всё равно, — Арсений встал, устало проведя рукой по шее так, что Антон невольно засмотрелся.       — Тогда докажи! — Шастун снова вел себя, как пятнадцатилетняя девчушка, которой от парня постоянно нужны доказательства безграничной любви. Он стоял, уперев руки в бока, и выжидающе вглядывался в лицо соседа по съемочной площадке, а тот просто не мог, да и не хотел его разочаровывать. Быстро сократив непростительно большое расстояние между ними, он властно притянул непокорного Антона к себе.       — Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя? — прошептал ему прямо в губы.       Шастун несколько опешил от такого напора, но довольно быстро справился с эмоциями и потянулся за таким желанным для обоих поцелуем. Арсений точно знал, что нужно сделать, чтобы друг забыл произошедшее как страшный сон, и собирался сполна этим воспользоваться. Он поднял свой небесно-голубой взгляд, и время словно остановилось. Попов всегда сравнивал глаза друга с драгоценными изумрудами и был готов любоваться ими дни напролет. В их первую встречу именно глубокий зеленый взгляд запал ему в душу в первую очередь. Арсению иногда казалось, что цвет глаз друга меняется в зависимости от его настроения. Вот сейчас, например, от волнения и, возможно, возбуждения, радужка стала темно-зеленой с серыми пятнами, а зрачок немного расширился. Антон думал, что Арсений с его бездонными небесно-голубыми глазами, вселенским терпением и бесконечным спокойствием похож на синее бескрайнее море. Он тонул в нем неотвратимо, безвозвратно, и даже не сопротивлялся, потому что знал, что это бесполезно.       Губы слились воедино, а Попов начал потихоньку толкать Шастуна к стене, дабы иметь хоть какую-то опору. Этот каланча-нытик напрочь снес ему голову еще в день их знакомства, и он не хотел просто так его отпускать. Смешной и озорной на съемочной площадке, Антон за её пределами словно снова превращался в экспрессивного юношу, до сих пор не вышедшего из пубертатного периода, такого милого и невинного, что его хотелось пожалеть и обнять, защищая от всех неприятностей, и в то же время уложить на ближайшую горизонтальную поверхность и хорошенько отыметь, чтобы с жалобно-просящими стонами выбить из него всю дурь. Но здесь этого делать было нельзя, так как в любой момент могли зайти напарники, услышав из-за тонкой стены характерные стоны никогда не сдерживающегося Антона. Поэтому Арсений довольствовался его ртом, умудряясь показать все свои умения даже на таком маленьком доступном участке. Он пытался одновременно утешить друга, отогнать прочь все сомнения насчет их дальнейших отношений, сполна насытить его собой и насытиться сам. А Шастуну оставалось только отдаваться полному ласки и любви напору друга и любовника, едва удерживаясь, чтобы не застонать ему в рот.       Вдруг Антон резко откинул голову, обнажив хрупкую шею, и у Арсения от открывшегося вида окончательно снесло крышу. Он с трудом сдержался, чтобы не наброситься на девственно-чистую кожу. Вместо этого мужчина осторожно поцеловал Шастуна в уголок губ, словно заранее извиняясь, и потихоньку начал смещаться вниз, уделяя внимание каждому участку идеальной, как ему казалось, шеи. Антон лишь рвано дышал, приоткрыв рот и закрыв глаза, и беспорядочно шарил руками по плечам и спине партнера, иногда позволяя себе нечаянно задевать его ягодицы. Найдя место, где футболка встречалась с поясом штанов, он нетерпеливо забрался пальцами под ткань, поглаживая рельефный торс с перекатывающимися под кожей мышцами. От этого по телу Арсения побежали в разные стороны табуны мурашек, и он случайно слишком сильно прикусил нежную кожу, оставляя красную отметину там, где шея переходила в плечо. В ответ на это действие Антон прогнулся в спине, судорожно вдохнув, словно воздух в ставшей такой тесной для двоих комнате грозил вот-вот закончиться, и прижался еще ближе к любовнику. Тот, закончив неистово вылизывать пострадавшее место, отправился дальше, одновременно пытаясь непослушными трясущимися руками снять с Шастуна совершенно ненужную сейчас майку.       Неожиданно Антон задел спиной выключатель и в комнате погас свет, но обоим было решительно плевать на это обстоятельство. Они были полностью сконцентрированы друг на друге и не замечали ничего из происходящего вокруг. Арсений немного неловко подтолкнул Антона в сторону так удачно подвернувшегося кресла и, опершись на спинку руками, продолжил свои манипуляции с его слишком уж чувствительной к его прикосновениям и поцелуям шеей.       Они любят друг друга и ни за что не отступятся от своей половинки, пусть окружающие думают, что хотят! ***       — Я же говорил, что все обойдется, — небрежно заметил Дима, отрываясь от сладких губ партнера по съемкам.       — Никогда не сомневался в твоих словах, — мило улыбнулся Сережа, вставая с колен друга. — Ты, кажется, собирался выпить кофе? — он протянул ему чашку с почти остывшим напитком. — Я что, зря бегал за кипятком? — наигранно обиженно спросил Матвиенко, надув припухшие от поцелуев губки.       — Конечно, нет, — возразил Позов, покорно отпивая едва теплый кофе из любимой чашки, которую ему подарил Сережа чуть больше месяца назад.       — У кого чайник? — раздался яростный вопль Паши откуда-то из-за двери.       Дима и Сережа подскочили как ошпаренные, дабы отговорить самого известного в их команде любителя выпить кофе после съемок от поступка, о котором он впоследствии неизбежно будет сожалеть.