- Ты хочешь кушать, Хиберд?
Заслышав такой нежный голос, желание спать пропадает и уже не хочется так лениво сидеть на жёрдочке и периодически открывать глаза и смотреть в одну точку. Конечно, такому организму как моему не помешает миска свежего зерна, но само желание проснуться возникает только при его появлении. Это чувство преследует меня последние полгода. Нет, даже больше. Жердочка лениво качает меня, а я все думаю. О чем? Я и сама не знаю. Я давно потеряла счет тем моментам, как уходила глубоко в себя и думала о чем-то. Последние события так сильно отвлекали меня, что я забывала о своем внутреннем мире. Пусть даже и канареечном. Мне холодно. Ночью я быстро замерзаю, пока сплю в одной и той же позе. И даже сейчас я не согреваюсь. Лучи солнца проскальзывают сквозь фусумы и больно бьют мне в глаза. Как привычно. Жердочка уже устала качать меня, и я раскрываю свои маленькие крылышки, распускаюсь, словно бутон его любимых магнолий. Кстати о нем. Он смотрит на меня, молчит, не общается со мной взглядом и тихими звуками не гонит меня из клетки. Сегодня выходной, значит, этот день принадлежит нам. Я клювиком ковыряю маленький замочек в клетке и отворяю ворота, вылетая на такое свободное пространство.
Это привычное для меня дело, как зубы чистить.
Вон Ролл посапывает, протыкая иголочками тонкую ткань на подушке. Мне так нравится наблюдать за этим созданием. Во сне, Ролл частенько любит лизнуть высохший носик, любит коснуться иголками лапок, будто проверяя, не скушали ли их монстры из его снов, любит хорошенько растянуться, а потом резко прыгнуть, почувствовав, как кое-какие пальцы щекочут его животик. Он боязлив, очень, но не обижается.
Говорят что мы с Роллом соперники. Это ложь. Я и Ролл, очень хорошие друзья и напарники. Хоть я и умею только петь да летать, Ролл любит по-дружески уколоть меня, или ни с того, ни с сего заключить меня в колючие объятья, пока я задумываюсь или посапываю. Пусть люди этого не видят, но я слышу его смех и вижу его улыбку, и тоже улыбаюсь ему в ответ. Он знает о моих чувствах, он знает о моих мечтах. Поэтому и молчит.
- Милый.
Я вновь просыпаюсь. Какая же я не внимательная! А ведь он стоит, и наблюдает уже не пойми сколько времени. Я оборачиваюсь, взглядом извиняясь за мое витание в облаках, а он лишь ухмыляется, мол "Тебе простительно". Слова нам не к чему. Я с радостью подлетаю к нему и сажусь на указательный палец, чуть обхватывая его коготками, это лучше жёрдочки. Он на мгновенье проверяет мое состояние, мало ли что со мной могло произойти за эту ночь. Конечно, я молчу о том что упала этой ночью, но торчащее перо на моем животе меня выдает. Нет, конечно же нет.....не может быть. Вот и Кусакабе прибил, отвлекая от мыслей. Как же я хочу понимать их язык, но увы, я могу только догадываться о чем Кусакабе разговаривает с ним. Кивок головой, прикрытые глаза, рука за спиной и чуть согнутое тело. В один момент он встает в полный рост, заставляя меня в очередной раз засмеяться при виде его нелепой прически, и словно ниндзя скрывается за ширмой-фусуме, оставляя в воздухе только свои слова. И все же он не похож на него, очень. Сколько раз я сталкивалась с ним, а он мне и слово не сказал, только гладил.....
Я скрылась с хозяином в тени, оставляя Ролла дремать в гордом одиночестве.
Вот и кухня. Все выдержанно в традиционном японском мотиве, как он любит. Видимо, я слишком долго находилась в раздумьях, так как на столе меня ждали две миски: одна была оранжевого цвета, а другая синяя. В синей миске была вода, а в оранжевой то самое зерно, которое было предложено мне совсем недавно. Ух, что же мне хочется первым: воду или зерно? Утром всегда хочется пить, но и есть я хочу не меньше. Что ж, будем наугад!
Я спрыгиваю с пальца и начинаю забавно прыгать в сторону мисок. Интересно, о чем он думает сейчас?
Я прыгаю неуверенно, перья мешают, по дороге, все еще решая, куда запрыгнуть первым делом. В последний момент я просто закрываю глаза и прыгаю, куда меня поведет инстинкт, но я как обычно забылась и слегка задела миску с водой. Маленькая волна вытиснила за края миски несколько капель, и они потекли на стол. Он огорчился? Я виновато пытаюсь возвратить миску на прежнее место, все-таки выбирая ее, затем быстро заползаю на краешек и начинаю пить, быстрее закрывая его взору мое лицо. Это выглядит так глупо, будто я маленькая девочка, которая хотела повеселить своего папу, а взамен только опозорилась перед ним. Боже, пускай он не увидел этого, пожалуйста! Закончив с питьем, я перелетаю на другую миску, начиная клевать зерно. Мне иногда попадаются большие зерна, поэтому я хватаю самое большое в клювик и прямо в клюве поэтапно съедаю его. Обычно в этот момент я слышу смех, такой редкий и желанный. Когда я вижу большие зерна, я радуюсь.
Когда я закончила с едой, я отошла от мисок, но не повернулась к нему лицом. Не решаюсь. Боюсь. Он зовет меня. В его голосе нет ноток злости, огорчения, упрека. Он чист, и в то же время безразличен.
Я повернулась. Я чувствую себя виноватой. Может за ту воду, что я разлила?
Он протягивает мне руку, будто не увидав случившегося:
- Идем гулять, Ролл уже проснулся.
И тут я вижу того самого ежика. Он стоит у самого входа на кухню и лениво зевает, лапками, едва видно потирая две больших бусинки в виде глаз. Неужели он ушел, когда я ела? Нет, я определенно слышала смех. А может это просто мое птичье воображение? Внезапно мне стало так больно в груди..У меня возникало такое ощущение раньше, когда хозяин сражался, а я искала его. Иголки Ролла будто кололи мое сердечко.
Увы, мое настроение было испорчено, и я послушно забралась на макушку хозяина, зарывшись клювиков в собственные перышки. Я уже ничего не видела. Я слышала, как Ролл сидел на ладошке хозяина и что-то шуршал, я слышала, как открылись фусуме, а потом я почувствовала тепло на своих перьях и дуновение летнего ветра.
Об одном я сожалела тогда....
Я так и не знаю его имени....
***
Я так и не вспомнила, как прошел этот выходной с хозяином и Роллом. Внутренний проигрыватель, который воспроизводит для меня мои воспоминания, будто исчез, и я видела только пустоту. Небольшая грязь и одуванчиковый пух под крылышками говорили мне, что мы были на природе, может поляне, небольшое ощущение щекотки в районе живота говорили мне о том, что Ролл опять обнял меня, когда я думала. Я не чувствовала одного - его касаний. Он будто просто был рядом и не трогал меня. Мне с трудом верится, что я была весь день с ним. Тем не менее, я рада, что не помню сегодняшний день.
Возможно, если бы я его помнила, то непременно бы заплакала. Хотя, умеют ли канарейки плакать?
Умеют ли канарейки вообще чувствовать?
Внезапный раскат грома. Гроза? Дождь? Уже даже не вечер. Глухая ночь. Ширмы периодически дрожат под раскатами грома и шумами молний. Чтобы нам не было жарко, хозяин оставил небольшой проем для холодного воздуха, в который все время залетали капли дождя, путешествующие на ветру. Ролл давно спит на истерзанной его же иголками подушке, лениво переворачивается на животик и нежно сопит, вздымая иголки вверх-вниз, вверх-вниз. Его дыхание не сбито, устал.
Почему я не сплю? Мне нравится наблюдать за громом. Никогда прежде я не видела такого явления природы, хотя бывала во многих ситуациях и видела то, от чего удивляются все смертные создания Адамы и Евы. Да и не очень-то мне хочется спать, тем более что он тоже заворожен природой.
Как и обычно, он сидит возле трясущейся ширмы, облокотившись о стену и запрокинув голову. На нем шелковое кимоно, фиолетового или бардового цвета. Я не очень различаю цвета в темноте. Он рефлекторно гладит мои перья тем же указательным пальцем, желая услышать от меня чириканье или забавный звук. Но я умнее, поэтому начинаю тихо-тихо петь гимн его школы. Конечно, хозяин уже давно взрослый и не является грозой своей школы, наверное. Ну, по крайней мере, школьники не такие высокие, у них не такой голос и они не избивают врагов тонфами до смерти, я так думаю. Хозяин закрывает глаза, уже двумя пальцами поглаживая меня. Значит, ему нравится, ай да я.
Я пою уже более уверенно, стараясь не разбудить ежа, хотя, его может разбудить только касания хозяина, которому в данный момент очень нравилось мое пение.
Казалось, он задремал, но удар молнии заставил его почти резко распахнуть глаза. Только я чувствовала, что он вздрогнул. Вздохнув, он наконец посмотрел на меня. Тот блеск в его глазах нельзя сравнить с чем-либо, кроме как с волшебством. Такие глаза я не видела даже у первого моего хозяина.
И снова мое сердечко колышется. Не то, чтобы это был страх...
В его взгляде я читаю непонятные мне строки. Я не понимаю, что он хочет мне сказать. От этого мне грустно и тоскливо.
Я бы отдала все, лишь бы понять его взгляд.
Прошу, буря, не утихай, дай мне вновь и вновь смотреть в его глаза, в попытке прочитать те слова в них.
Прошу, дождь, не смолкай, позволь мне под покровом ночи, в тишине, слышать его дыхание.
Прошу, время, остановись, разреши мне еще подольше любоваться им.
Прошу, чудо, подари мне шанс коснуться его кожи и узнать его имя, чтобы, втайне от него, повторять это имя сотню раз, как тот злополучный гимн, и тайно ночью гладить его по макушке, пока спит.
Мне не стать такой сильной, как Ролл, поэтому я не смогу помочь ему в битве... никогда.
Я разрываюсь. Мне больно и обидно. Я хочу улететь туда, в Кокуе Лэнд, и вновь забиться в тот черный и пыльный угол, стирая из памяти ту встречу. Мне никогда не быть с ним. Я так и останусь желтой канарейкой, поющей гимн Намимори и летающей по небу.
Если бы люди видели, как плачут канарейки, они бы решили, что мы больны и убили бы нас - вот почему птицы не плачут.
Он уже спит. Его пальцы перестали ворошить мои перья. Я тихонько перелетаю на холодный пол, еще раз смотря на ту большую дырку, сквозь которую идет дождь; вновь оборачиваюсь, смотрю на него, тихо-тихо сжимая коготки. Невидимая игла снова проткнула мое сердце. Я не спеша ползу, или прыгаю, в направлении к большой железной клетки, чье открытое воротце, словно цепь, тащит меня. Взлетаю. Приземляюсь, клювом закрывая за собой клетку. Жёрдочка не колышется, ждет. Делаю последний взмах крылом и усаживаюсь на нее, покачиваясь; подбираю под себя крылышки и жду. Сердце колит. Я немного трясусь. Я не плачу и не кричу.
Не умею.
В конце концов, спустя неопределенное количество времени, дождь утих, как утихло и мое сердце. Вздохнув, я закрываю глаза, и стираю из памяти этот день.
Завтра меня снова разбудит твой голос и лучи солнца. Я снова сяду тебе на ладонь, снова поем, и мы с Роллом пойдем играть в неведомый край, который я не помню. Хотя, завтра тебе надо видеть своих товарищей, поэтому мы останется с Кусакабе, и я вновь буду размышлять о вашем удивительном языке, который я не пойму до конца своей бессмысленной жизни....
Ps.
- Что тебе сегодня снилось, Хиберд? - Внезапно спросил еж, лежа на зеленом лугу и сдувая с одуванчика его лепестки.
- Мне снился странный сон, - шепчу я, - Мне снилось, что у меня человеческие руки и ноги, что у меня исчезли крылья, перья и клюв. Я говорила слова, но напрочь забыла гимн. Сначала я видела черную пустоту, а затем она будто рассасывалась, и я увидела два сверкающих камня. Я что-то сказала и протянула руку, чтобы достать эти алмазы, но в ответ почувствовала что-то, напоминающее шелка. Я чувствовала касания на своих руках и слышала слова. Весь свой сон я чувствовала неповторимые касания и ласки на своих руках, ногах и лице. Чувства переполняли меня и я была как в раю, а когда мой сон уже заканчивался и я открывала глаза, я вдруг прошептала то самое слово..
- Слово? И что это было за слово такое?
- Хибари.
