***
– Ах ты, щенок! Тучный мужчина отвешивает маленькому мальчику тяжёлую оплеуху. Лицо взрослого красно от гнева, его почти трясёт. Ребёнок отлетает от удара на пару шагов и с трудом удерживается на ногах. Сжимается, сутулится, весь съёживается, стараясь стать ещё меньше. – Простите, дядя. Голос тихий, еле слышный, а глаза спрятаны за стёклами очков и выражение их не разобрать. Да и кому здесь присматриваться? Маленький Гарри Поттер сдерживает стихийный магический выброс, не желая вредить родственникам. Не в первый раз. И не в последний. Он интуитивно понимает, что Дурслям нечего противопоставить тому, что рвётся наружу. Что это – чтобы оно ни было – может искалечить их, непоправимо и страшно. Что нелюбовь Дурслей к нему – это просто страх. Что он – сильнее…***
…Всеобъемлющий Воздух, отклоняющий всё злое, проникающий всюду, всё знающий и понимающий, связывающий воедино и разводящий в стороны…***
– Я не понимаю, я просто не понимаю, Джейн! – Майкл! То, что она немного стеснительная – нормально. Многие дети в этом возрасте ведут себя так же. – Но Джейн! Она не просто стеснительная, она какая-то… недоделанная… Хлёсткий звук пощёчины, прервавший мужчину и угрожающее шипение разозлённой женщины: – Если ты… ещё хоть раз… Маленькая Гермиона Грейнджер, незаметно подслушивающая родителей, со слезами на глазах сползает по стене. Теперь ей понятно всё. Любимый папа, самый сильный, самый умный, тот на которого она равнялась, тот, к которому она тянулась, поглощая книгу за книгой – только что повторил обидное прозвище, которым её награждали другие дети. Он тоже думает, что она – недоделанная. Теперь ей понятно всё. Странные взгляды, которые папа бросал на её попытки подружиться с другими детьми. Поджатые губы, когда она прибегала к нему плакаться, снова и снова слыша дразнилки и обзывательства. Его слова о том, что ей просто надо стараться лучше, что это она виновата в отсутствии друзей. Тысячи деталей, моментов-воспоминаний, ассоциативных связей – сложились в одну большую картину. Теперь. Всё. Понятно.***
… и Всепоглощающий Огонь, в котором сгорает всё, оказавшееся слишком близко, разрушительный по природе, ужасающий в своей силе, не имеющий границ и замкнутый сам в себе…***
– Подождите! Рыжие-рыжие мальчишки, похожие как капли воды, останавливаются и смотрят на младшего брата. – Ты гляди, братец Фордж! Кажется, маленький Ронникинс хочет с нами! – Но мы не можем взять его с собой, братец Дред, это может быть слишком опасно! – Ты прав, братец Фордж! Мы же не можем допустить… – …чтобы наш любимый братик… – …мамочкин зайчик… – …вдруг пострадал? Мы же не сможем… – …себе простить такой страшной трагедии. – Да! Нам придётся уйти в маггловский монастырь... – …чтобы замаливать грехи… – …а мы этого не хотим. – Так что пока, Ронникинс! Близнецы дали друг другу пять, помахали брату и ушли, не оглядываясь. Не желая принимать его в свою компанию, посвящать в свои дела, быть рядом. Маленький Рон Уизли сжал кулачки, остро чувствуя своё одиночество. Ни у кого в семье для него не было времени. Мама была занята семьёй в целом – и на кого-то конкретно у неё уже просто не было сил. Папа, занятый своими изобретениями, был слишком в себе. Билл и Чарли – жили далеко от Норы и связываться с ними часто не получалось. У Перси, Фреда и Джорджа – были другие интересы. А к Джинни он не хотел идти сам – она же девчонка! Он был им не нужен. Как будто он не их.***
…Говорят, что первый Великий был рождён тогда, когда лава огненным языком впервые лизнула море…***
– …Рон тоже первый раз едет в Хогвартс! Полная рыжая женщина улыбается приветливо, но как-то дежурно. Впрочем, какая разница? Лишь бы на поезд попасть. Гарри улыбнулся в ответ и перевёл глаза на одногодку. Ничего особенного, мальчик, как мальчик. Рон глянул брюнету в глаза – и тоже почти потерял интерес. Чуда не случилось.***
…море недовольно выбросило вверх столб пара…***
– Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу? Девочка Рону не понравилась – слишком зазнайка. Гарри смотрел на гостью с лёгкой завистью – сразу видно, домашний ребёнок. Гермиона мысленно поморщилась – мальчишкам бы только сладостями объедаться! Чуда опять не случилось.***
…Обжигающие белые завитки свивались в извивы, составляя огромное тело, море вздыхало, волнуя кровь Дракона, а магма, застывшая чёрной твёрдой коркой, стала чешуёй и когтями…***
Гермиона прячется под умывальником, со страхом смотря на героически оседлавшего тролля Гарри. Он не справляется – ему нужна помощь. Она бы помогла, но её палочка куда-то выпала из руки. Рон стоит в проходе и лихорадочно соображает, что ему делать. Тролль – не для них противник. Взгляд падает на Гермиону: «– Надо говорить ЛевиОса, а не ЛевиосА!» Моментальное решение. Удачное решение – тролль падает от удара собственной дубинки. Три первачка, месяц как взявшие в руки палочки, завалили горного тролля. Чудо.***
…когда трое, различных по сути и форме, стали единым целым, перестали понимать, где кончается одно и начинается другое – тогда и родился Дракон…***
Гарри пристально смотрит на своих единственных друзей. Он не хочет, чтобы они шли с ним – это будет слишком опасно. Он боится, что они не пойдут – это будет слишком больно. Его магия, пронизанная эмоциями, разливается в стороны, касаясь Рона и Гермионы. Рон хмурится – он не бросит Гарри. Так же, как и Гермиону. Они, внезапно, оказались ему ближе родной семьи. Его магия потрескивает, мечется, переплетается с двумя другими. Гермиона сердится – она боится. Не за себя – за себя не умеет. За глупых мальчишек, которые лезут туда, где опасно, где они могут погибнуть. Облако её сил касается переплетения, фиксируя его, растворяясь в нём. Три непроизнесённых клятвы, которые всё же были услышаны. Одно невысказанное слово, определившее судьбу этих троих и, в дальнейшем, всего мира. Вместе.***
...Говорят, огонь Истинных Драконов очищающ и благостен…***
Гарри не способен даже глядеть на горящего заживо Квирелла – это слишком больно. Квирелл кричит, а кожу на ладонях печет так, что кажется, будто она плавится. Но в тоже время что-то – внутри, в самой глубине – не даёт ему опустить руки. Твердит, что всё будет так, как надо. И Гарри подчиняется, почти видя, как горят и лопаются в несуществующем огне связи между душой профессора и Волдемортом. Как корчится чёрно-бурый паразит, а душа Квирелла становится всё ярче, вспыхивает раз за разом, так, что на неё почти больно не смотреть. Что-то внутри – ликующее, горячее – не даёт отворачиваться, встречая каждую вспышку победными искрами. И Гарри смотрит, смотрит через силу до тех пор, пока последняя – самая яркая вспышка – не отправляет его в беспамятство. Огонь в груди довольно сворачивается и утихает до поры.***
…Говорят, что чешуя Истинных, Великих Драконов, подобна зеркалу. Она так прочна и гладка, что отражает любой вред, как зеркало отражает солнечные лучи…***
Хогвартс тих и пустынен – он любит квиддич, а потому почти все снаружи, на трибунах. А ещё Хогвартс напуган, кажется – весь, от острий шпилей башен, до самых камней фундамента. А потому даже те, кто никогда не были особыми фанатами сбежали наружу – Хогвартс тих и пустынен, а потому опасен и пугающ. Для всех, независимо от статуса крови или факультетской принадлежности. Что бы ни говорили по этому поводу слизеринцы – никто не защищён. Страх туманит разум, не позволяя рассуждать трезво. Настолько, что вроде бы разумные, адекватные ребята, превратились в дрожащее стадо, готовое затоптать любого. Подумать только, есть ведь идиоты, искренне верящие, что во всём виноват Гарри! Идущая из библиотеки Гермиона сердито тряхнула прядями. Вот ему заняться больше нечем, кроме как за всякими дурнями с топором гоняться. Ах, он разговаривает со змеями, какой кошмар! Давайте все дружно покажем на него пальцем и скажем, что он плохой! Ну что за глупости! Тем более, что она нашла кто это может делать – Василиск, Король змей, беспрепятственно ползает по замковым трубам. Правда если это вскроется сейчас, то Гарри может пострадать ещё больше – Василиск же змея. Но если не сказать – то пострадать может кто-нибудь другой! Гермиона настолько зла, что почти забывает об осторожности, едва не сталкиваясь с Пенелопой Кристалл – старостой Рейвенкло. Девушка стоит, не шевелясь – очень странно, будто застыв. Гермиона вертит зажатым в руке зеркальцем, заглядывая за угол и успевает разглядеть огромный жёлтый глаз… …а потом становится темно.***
…а попытавшийся напасть – рано или поздно падёт от своего же оружия…***
Локонс смотрит на них злым и торжествующим взглядом и Рон почти видит почти-прозрачную тёмную волну грязно-фиолетового оттенка, катящуюся от Локонса и пытающуюся захлестнуть их с головой. Он почти видит, как волна захлёбывается, не доходя совсем чуть-чуть и разворачивается, ускоряясь и вливаясь в палочку. Как она трещит и стонет, не выдерживая. Он знает, что теперь Локонс им ничего не сделает. – Обливейт! И палочка взрывается.***
…Говорят, что кровь Истинных, Великих Драконов, похожа на божественный ихор. Она способна сочетать в себе огонь и лёд…***
Гарри не чувствовал боли – и это было удивительно. Правда сильно удивляться не получалось – он слишком устал. Он чувствовал и понимал только жар, становящийся всё сильнее. Стены поплыли перед глазами, заволакиваясь туманом. Мысли были тяжёлыми и простыми, вспышечными. Жар-жар-жар-жарко-огонь-пламя-красное пламя-красные перья-феникс-Фоукс …плачет. Крупные слёзы, похожие на льдинки – и плечо заволакивает холодом. Это тоже должно быть больно?***
…жизнь и смерть…***
В глазах проясняется. Ярко-алые перья, угольки глаз – Фоукс. Серые стены, тёмные колонны – Тайная Комната. Блеск, ядовитая зелень, округлые бока – труп василиска. И призрак. Пусть он выглядит почти настоящим, почти живым – Гарри видит будто бы сквозь. Яркая, слепящая искра, по краям переходящая в нечто грязно-буро-зелёно-жёлтое. Как гноящаяся рана. Мерзко. Неправильно. Неестественно. Подчиняясь наитию Гарри хватает окровавленный клык и втыкает в тетрадку. Руки дрожат – от страха, от слабости, от чужого крика. Тонкая нитка-связь проявляется на секунду и лопается беззвучно-оглушительно. Искра вспыхивает до рези в глазах… …и пропадает.***
…Говорят, что созданные из разобщённых, почти противоположных стихий Истинные, Великие Драконы часто пребывают в неладу…***
На самом деле – это было безумно важно. Рон любил Коросту – пусть бы и ворчал на неё. Она прожила в их семье с десяток лет – почти всегда, когда там был Рон. Она стала практически членом семьи – а этот дурацкий кот её сожрал! Сожрал члена семьи – как Гермиона этого не понимает? А «Молния»? Это же подарок Гарри! Только Гарри мог решать, что с ней делать! А если её теперь вообще не отдадут? …на самом деле – это всё, конечно, не имело никакого значения…***
…Говорят, что Истинные, Великие Драконы настолько всеобъемлющи, что не видят разницы между бытием и небытием – а потому не ведают страха…***
Гарри смотрит на берег и не понимает. Дементоры вот-вот выпьют душу Сириуса, он-прошлый почти упал в обморок, всё вот-вот окончится трагедией…… …но где Сохатый? Ведь он видел – сияющий молочно-белый силуэт, мощный и благородный, где-то даже величественный. Он появился на берегу, пробежал по глади Чёрного Озера и врезался в толпу дементоров, раскидывая их рогами. Вот сейчас, вот тут, вот-вот уже… ну же… Гермиона, волнуясь, положила ладонь ему между лопатками – и Гарри прошибает током. Он видел. Он понял.***
…Говорят, что глаза Истинных, Великих Драконов зорки настолько, что способны видеть то, чего нет…***
От Волдеморта тянет сыростью – плесневелой и затхлой. Это не запах – это что-то другое. Гарри смаргивает, щурится, смаргивает снова. Перед глазами – как будто полупрозрачная плёнка. Всё тусклое – земля, надгробия, небо. Яркие – только люди. Такие яркие, сочные, будто изнутри подсвеченные. Пожиратели, Питер… …даже Нагини. А Волдеморт – тусклый. Зеленоватый какой-то. И пахнет плесенью. И на фоне сияющих золотистых нитей это особенно заметно. …сынок… призраки-тени, призраки-воспоминания, призраки-отпечатки …Сохатик… кружатся внутри сферы, хаотично и неостановимо …задай ему, парень… почти бессильные, почти неслышные, почти незримые …забери моё тело… почти невозможные …почти живые.***
…Говорят, что разум Истинных, Великих Драконов настолько фрагментарен и противоречив, что только они и способны понять всякую живую тварь…***
…пол холодный, неприятный – втопленные в камень незримые знаки защиты почти гудят где-то под брюхом. Колется. По краю зрения вспыхивают символы заклинаний на стенах. Отвлекают. В разуме лёгкой щекоткой шевелятся чужое присутствие. Хозяин! Впереди двуногий – большой и тёплый, сидит не шевелясь. Он спит. Можно проползти незамеченной. Пульсирующая вспышка ярости в голове обжигает, как плеть: Убей! Резкий рывок… …и Гарри просыпается, хватая ртом воздух. На соседней кровати возится разбуженный отголосками сна Рон, а в спальне девочек распахивает глаза Гермиона Они видели.***
…Говорят, что Истинные, Великие Драконы пребывают одновременно везде и всегда – а потому не ведают разницы между реальностями…***
Сириус падает – ужасно медленно – и Гарри кажется, что прошла целая вечность. Он успевает – у него хватает времени – спасти Сириуса. Серый туман заволакивает крёстного, облепляет, затягивает – и только яркая искра души светит сквозь, пульсируя в такт сердцу. Гарри знает, что делать – он слышит шёпот тех, других. Они подсказывают. Надо только успеть. Надо только сделать всё немедленно, прямо сейчас… …но чёртов недооборотень оттаскивает от Арки – а у Гарри нет сил с ним бороться. Нет слов для объяснений. …искра гаснет…***
…Говорят, что Истинные, Великие Драконы беспощадны и не ведают жалости…***
– Посмотри… на… меня… Снэйп хрипит порванным горлом, держит цепко – рукой, глазами – не отпускает. Пытается что-то вспомнить-не забыть-удержать… Гарри знает, что именно. – Посмотри… И Гарри смотрит – последнее желание умирающего. И Снэйп видит – в последний момент – и навсегда… …бойтесь своих желаний… …глаза Лили на лице Джеймса…***
…а их жестокость сопоставима лишь с их милосердием…***
Гарри стоит напротив Волдеморта и смотрит. И видит. тусклая искра души – почти не горящая, едва тлеющая аура – рваная, клочками, шевелящаяся от любого движения рядом тело – непрочное и нестабильное, изначально нездоровое лихорадочно блестящие, безумные глаза Волдеморт слышит только себя – с ним бесполезно разговаривать. Да и надо ли? Он стольких убил. …Рем…Тонкс… Он столько разрушил. …Фред… Сири… Он – всё ещё Том Реддл. Никому не нужный мальчик из приюта. …Мама… Папа… «Прощаю тебя. Слышишь? Я прощаю тебя!» – Экспелиармус! И в последний момент искра вспыхивает, ярко, полноценно – и гаснет. «Прощай…»***
…Говорят, Истинные, Великие Драконы медленно взрослеют и не сразу осознают себя…***
– И с этого дня вы вступаете во взрослую жизнь, чтобы… Во взрослую жизнь они – все – вступили гораздо раньше. Война на возраст не посмотрела и аттестаты зрелости раздала всем. – …и в будущем… Да, теперь оно есть, это будущее. И про него приятно думать. Просто про то, что оно есть. – …удачи вам на этом непростом пути… Про непростые пути каждый нынешний выпускник может рассказать столько, что на книгу хватит – а то и не на одну. – …и счастья! Внутренний двор, где проходило вручение аттестатов, взорвался аплодисментами. Сегодня можно было не помнить про разруху, потери, раны – просто радоваться. Золотое Трио стояло плечом к плечу и в груди их клокотало что-то яростное, радостное – рык или песнь, не разобрать. – Ура! …и только облака в небе на мгновение сложились в длинное, хищное тело…***
…Говорят, что Истинные, Великие Драконы не рождаются просто так…