Ни о чём не сожалеть!

В горах Реборн хотел истязать Тсунаёши как минимум неделю, но произошло непредвиденное: ученик простудился. Он заставлял его бегать по снегу босиком, ловить рыбу в проруби руками, ползать по оледенелым стволам деревьев, и кто бы, в самом деле, знал, что его одолеет простуда? Решив, что Тсунаёши ещё слишком слаб, он по-быстрому вывел их из леса и, сев на самолёт, они вернулись обратно в Японию. Во время их переправы из мира животных в небольшой город неподалёку, Гокудера неустанно называл Реборна гением, аргументируя это тем, что они с Тсуной не нашли этот ход, как бы не старались, а он смог сообразить за несколько минут. Правильно, ведь ему невдомёк было, что до того дня, когда Тсуна заболел, всё шло по плану репетитора. Когда они прибыли обратно, Емицу до сих пор занимался самобичеванием. В принципе, Реборн не стал ему мешать – в этом доме все, похоже, решили негласно считать его воющей мебелью. Он был, как магнитофон, только безвкусно выполненный и крутящий постоянно одну и ту же отвратительную мелодию. Если он решил, что его кто-нибудь пожалеет, то подобные мысли были совершенно напрасны. Сын по совершенно понятным причинам относится к нему с презрением, Реборну было не интересно, Гокудера-кун и вовсе чуть ли не люто ненавидит его за то, что тот не заботился о его лучшем друге, из-за чего он и скатился на самое, что ни на есть, дно, а Нана-сан уже который месяц пропадала за морем с очередным любовником. Ещё в их доме обитал тот самый «Одинокий туман», которого Гокудера с Тсунаёши подобрали в мусорном баке, но тот, в основном, спал и пил. За всё время, что Тсуна пытается найти смысл жизни, этот человек ни слова не произнёс, по крайней мере, в присутствии Реборна. Так как это место было наполнено безответственными лиходеями, единственный взрослый человек в доме, Реборн, по-быстрому убрался в комнате у Тсунаёши и скинул больного туда. Наварив ему чая и куриного супца, собрав в кучу все необходимые лекарства, он отнёс всё это в комнату Тсуны, напоил и накормил его всем этим добром, после чего, приказав спать, отправился вниз, чтобы, пока ученик спит, наконец избавиться от беспорядка, мылящего взгляд. Не подумайте, репетитор-киллер даже и не думал о роли домохозяйки, но, решив, что в таком сраче его ученик не то, чтобы смысл жизни, человека найти не сможет, он решил, что ему нужно хотя бы показать, как выглядит дом, в котором живёт человек, жизнь которого можно назвать достойной. Потому что в этом лабиринте из мусора, раскиданных вещей и полупьяных, убитых горем тел и сам Реборн бы заблудился в себе. Первым делом он решил привести ананасоголового бомжа в божеский вид. Обведя взглядом гостиную, он довольно быстро его нашёл – тот лежал на ковре возле дивана. Возможно, у него просто не хватило сил взобраться на него, а может, ему прельщал нечищеный ковёр возле дивана. В любом из этих случаев он был похож на шкуру медведя, которую в богатых домах укладывают вместо ковра. Но так как дом Савад не отличался ни богатством, ни роскошью, у них была шкура разве что бомжа. Прелесть, конечно, но, судя по тому, какой образ жизни тот ведёт, Тсуна считает его чем-то вроде домашнего питомца: он только жрёт, срёт, бухает, спит и его периодически рвёт. Он был, как котик, только котики хотя бы радуют глаз, а это вонючее создание только раздражает. Найдя его, он не удержался от крепкого пинка по его обтянутой кожаными штанами заднице. На самом деле, он мог сделать это в любой момент, но, согласно довольно странному учению Вонголы о том, что Босс должен хорошо и, главное, с уважением относится к своим подчинённым, бить их по заднице было категорически нельзя. В принципе, Реборн всегда знал, что был бы отвратительным небом, пиздя своих хранителей время от времени. Потому что так с ними и надо поступать! -Эй, ты чё творишь?! –заговорил чувак, уже как неделю притворявшийся немым. Вот, что делает с людьми чудотворный пинок. -Пизжу тебя, что не понятного? –ответил ему Реборн, снова пнув ногой. -Да кто ты такой? –орал парень, пытаясь рукой прикрыть задницу, дабы та чуть меньше пострадала от непрекращающейся череды ударов. -Мистер Умывальник, -прожигал его взглядом как будто прямиком из преисподней Реборн. -Кто, блять? –охуел домашний питомец Тсунаёши-куна. -Мы идём мыться, -сказал он ему рычащим и всячески угрожающим голосом, беря за волосы и беспощадно подтаскивая по направлению к ванной. Прямо в одежде закинув его в ванну, он тут же включил холодную воду, из-за чего бомж, недавно обредший дар речи, стал неистово брыкаться и неуклюже сопротивляться, но, так как он до сих пор был вусмерть пьян, ничего не смог с этим поделать. В любом случае, когда Реборн стал с помощью огромных вёдер заполнять ванну, ему стало по-настоящему страшно. Решив, что тот решил утопить его, он, безнадёжно пьяный, не придумал ничего лучше, кроме как плыть. Он, блять, начал хуярить руками по воде в подобии плавательных движений. Правда, Реборн, со скептицизмом смотрящий на этот цирк и тем не менее подливающий воды, сделал вывод, что если бы он пытался выплыть из водоёма на берег, то без вариантов утонул бы к чёртовой матери. Вскоре он отложил вёдра и взял в руки набор моющих средств. -А теперь, -сказал он загробным голосом, смотря на него так, чтобы повергнуть его душу в ужас, -ты либо сдохнешь, либо выживешь. -Охуеть! –сказал он так, как будто подразумевал всем известное «Америку открыл!». Он залил ванну различными шампунями, гелями для душа, моющими средствами для посуды, сыпанул комета и белизны, приправил всё это дело туалетным утёнком и поставил настаиваться. По его расчётам, полежав в этом невероятном супе из разнообразной химии, человек не то, чтобы отмоется, эта штука душу ему вычистит. Следующим делом он проверил, как там поживает Гокудера в его самодельном вытрезвителе. Он запер его в туалете, отобрав запас алкоголя, принадлежащий Тсуне, и решил посмотреть, что будет. От него воняло так, как будто он в очередной раз пытался покончить жизнь самоубийством, утопившись в унитазе, но в целом выглядел недовольным, однако вполне вменяемым. Решив от греха подальше ещё немного подержать его в туалете то ли для забавы, то ли для усиления эффекта, он с самодовольной улыбкой закрыл дверь. Сказав, что тот будет жить на улице, он пинком под зад выгнал из дома Емицу. Этот мужчина больше всех обитателей дома бесил репетитора-киллера. Похоже, пока они были в горах, он, оставшись наедине с шикарным алкоголем Тсуны, которым тот не мог сейчас воспользоваться, не терял время зря, но дело было даже не в этом. Его сын валяется в кровати с температурой, а тот даже и не пытается ничего сделать, всё продолжая корить себя за то, что не уследил за сыном. Этот человек не выносил совершенно никакого урока из глобальной ошибки, которой он позволил свершиться. Репетитор отлично знал таких сволочей – людей, которые, на самом деле, думают только о себе, причём себе же самим доказывая обратное. В конце концов, и сам Реборн был практически таким же человеком. От Емицу его отличало то, что он слишком любил себя для того, чтобы врать самому себе. Он был эгоцентричен, но и себе, и людям открыто говорил, что единственный по-настоящему важный для него человек- это он сам. Однако Емицу как будто не хотел верить в то, какое он говно, и корил себя, корил за некие упущенные возможности, не имея никакого желания всё исправить. Репетитор мог практически с абсолютной уверенностью сказать, что такое поведение родителя во время того, как он болеет, ранило бы Тсуну, стоит ему узнать об этом. Глядя на него, Реборн вдруг решил, что из этой ситуации пора выбираться, раз Тсуна решился на то, чтобы всё изменить, чтобы не жить столь отвратительной жизнью. Выгнав Внешнего советника из его же дома, аргументировав свой поступок фразой «Жизнь ничему тебя не научила, так научит улица», он возгорелся странной решимостью, покинувшей его, по идее, много лет назад. Устранив беспорядок до такой степени, что дом перестал напоминать городскую свалку, он заебался убираться и пошёл наверх для того, чтобы проверить, как там Тсунаёши-кун. Он осторожно закрыл за собой дверь, оставляя свою грубость, злость и язвительность снаружи. Внутри комнаты всё было как будто пропитано другой атмосферой – аурой болезненного сна и спокойствия. Посреди, изголовьем прислонённая к стенке, стояла кровать, заправленная мягким одеялом и чистыми простынями, пахнущими свежестью. Окно было приоткрыто, и из него дул свежий весенний ветерок, на котором развевались лёгкие полупрозрачные шторы. На прикроватной тумбочке лежали несколько книг, которые Тсунаёши читал во время болезни, естественно, исключительно в поисках смысла жизни. Реборн только решился попробовать дать ему почитать умные книги, маскируя свои, однако, лучшие побуждения под поиск смысла жизни и исключительную выгоду для Тсунаёши. Он довольно долго рассказывал ему про пользу умной литературы, говоря при этом, что тот не сможет найти свой смысл жизни, оставаясь «недоразвитым», и тот согласился почитать. Ещё в горах киллер многое узнал о целеустремлённости Тсунаёши-куна, и мог с уверенностью сказать, что если тот поверит, что данная литература поможет ему хоть на шаг приблизиться к своей цели, он прочтёт её абсолютно всю. Поэтому он решил начать с чего-нибудь, на его взгляд, не сильно сложного: история цифры ноль и математика в философии. Реборн нахмурился и, подойдя к окну своими чёткими, но плавными шагами, прикрыл его, решив, что, пожалуй, достаточно проветривать комнату. Затем он подошёл к кровати, чтобы проследить за гримасой на лице больного, но лицо последнего было на удивление спокойным, едва покрасневшим и лишь чуть-чуть напряжённым. Он хотел что-то сделать, но, посмотрев на совершенно спокойного и уютного, чистого и опрятного Тсунаёши-куна, забылся, и всё, что он хотел сделать буквально несколько секунд назад, вылетело у него из головы. Репетитор присел на стул, который он же поставил рядом с его кроватью, совсем не замечая, что он делает. Ему казалось, что всё, что он делает, это глупо пялится на спящего Тсунаёши-куна, а его руки двигались сами по себе, когда он в трансе перебирал лекарства. Наконец, он решил приложить ладонь к его лбу, дабы проверить, как там его температура, но в итоге стал чересчур заботливо убирать чёлку, прилипшую к взмокшему лбу. Он выглядел, как чёртов ангел, и Реборн ничего не мог с этим поделать. Он как будто медитировал, сидя на стуле рядом с ним и глядя в его спокойные черты лица. Нет, он ни в коем разе не сожалел о том, что потащил ученика в горы, натравливал на него диких животных и морил голодом, из-за чего тот, не выдержавший лишений, простудился. Просто он никогда не думал, что у Тсуны может быть такое лицо, не представлял себе, что он может стать олицетворением покоя и умиротворения. Он любовался, глядя на него, и чёрт его дёрнул ущипнуть за мягкую чуть розоватую щёку. Тсуна недовольно промычал и завозился. Реборн мягко улыбнулся, наблюдая за этой сценой. Парень хоть и был полон недостатков, но, как истинное небо, умел очаровывать. Даже просто ворочаясь во сне, он постепенно растапливал сердце сильнейшего киллера. Наконец, тот разлепил глаза, слабо осматривая обстановку, как будто болезнь высосала все силы из его тела. -Реборн? –заметил он репетитора-киллера, которого было трудно не заметить, потому как тот сидел у него над кроватью. -Как ты? –задал вопрос киллер, неосознанно наклоняясь ближе к нему. -Нормально, -слабым-слабым голосом проговорил Тсунаёши-кун, после чего его глаза снова забегали по помещению, как будто в поисках чего-то. –А где…отец? Реборн с самой настоящей печалью посмотрел на Тсунаёши, радуясь тому, что разум его затуманен болезнью, и в его чёрных глазах было трудно различить переключение эмоций. Вот поэтому он и выгнал Емицу. Если сломленный болезнью Тсунаёши увидит своего полупьяного отца в таком отвратительном и безответственном состоянии, депрессия, с которой неустанно боролся репетитор, снова покорит его слабое сердце. Он получал слишком мало любви от родителей, слишком мало добра и внимания со стороны окружающих, поэтому его эмоциональное состояние было крайне неустойчиво. Вдобавок ко всему, в душе юный наследник был раним, что обыкновенно преследует столь глубоко философичных личностей. Сузив глаза, Реборн решил, что Тсуна ни за что не должен увидеть Емицу. -Реборн? –забеспокоился юноша из-за, пожалуй, слишком долгого молчания своего учителя. -Он… -репетитор запнулся, пытаясь что-нибудь придумать. –Он отправился в магазин. -Зачем? –поинтересовался Тсуна, задумчиво поджимая губы. Реборн издал свой коронный звук «Пф», дабы убедить Тсунаёши, что он всё такой же дерзкий и думающий о себе слишком много, как и раньше: -Конечно же, за вкусностями для своего больного сына. -Правда? –поднял бровь Тсунаёши, видя в его словах подвох. -Можешь не сомневаться, -наигранно нахально усмехнулся репетитор. Далее он сказал несколько слов, наполовину сочувствующих, наполовину наигранно едких, из-за чего Тсунаёши никак не мог понять, что же на самом деле у него в голове. Потом он встал со стула, гордо прошествовал к выходу из его спальни и, закрыв дверь, тут же сполз по её поверхности вниз со страдальческим вздохом. Ему казалось, что он поступил так глупо, как никогда ещё не поступал. Настолько странные, несвойственные ему эмоции он испытывал. Ему как будто было стыдно перед Тсуной, хоть он и не сделал ничего плохого. Мало ли, где не поддержал, где что-то не сделал, но ему становилось больно, когда он смотрел на то, как отчаянно Тсунаёши карабкается, дабы порвать с этой отстойной жизнью. Возможно даже, что его попытки самоубийства – это также и попытки выбраться «отсюда», избавиться от проблем раз и навсегда. Реборн задрал голову и посмотрел подведённым горькой думой взглядом в потолок. Он немного повздыхал, затем рывком принял прежнее положение и посмотрел на наручные часы. Время было почти вечер, и репетитор решил, что нужно действительно купить вкусностей для Тсуны, согнать его вниз и напоить чаем, чтобы оправдать свою наглую ложь. Только одно ему мешало это сделать – разнообразные идиоты, обитающие в этом доме, и бардак. Он решил избавиться, в первую очередь, от первого и спустился вниз. Сначала он вышел во двор и, увидев там грустного Саваду Емицу, доходчиво объяснил ему, что тому необходимо не появляться дома до следующего утра. Тот был крайне недоволен, но спорить с человеком, который тычет тебе под подбородок дулом пистолета, довольно проблематично, поэтому он решил, от греха подальше, воспользоваться мудрым советом киллера исчезнуть. Теперь у него была проблема одна: куда деть остальных голодранцев? Он решил выбрать что полегче и выгнать сначала лучшего друга Тсунаёши. Открыв дверь туалета, он широким жестом выпнул его под зад и на все его вопросы он отвечал коротким пинком ближе к входной двери. Наконец, с самой добродушной улыбкой, на которую тот только был способен, пожелав Гокудере-куну лучшего пути, он закрыл калитку дома перед носом у так и не понявшего, что это было, алкоголика и вернулся к остальным своим проблемам. Следующим шагом он решил проверить, как там настойка из Мукуро-куна и поражающего воображение сочетания химикатов. Посмотрев на это медитативное выражение лица, он без всяких слов понял, что Мукуро уже готов. Слив в прямом смысле отравленную воду, он аккуратно вынул Одинокий туман из резервуара и затолкал отходить от настойки в его место пребывания в этом доме – под диван. Теперь он не вонял и, при условии, если содержать его в чистоте и не подпускать к алкоголю, он не доставит никаких проблем. Посмотрев на часы, он понял, что, пока разбирался со всеми этими делами, время подошло к вечеру. Теперь ему нужно было успеть купить любимых конфет Тсунаёши-куна к чаю. Он торопился, ведь Тсунаёши-кун, который в любой момент может спуститься вниз за стаканом воды, не должен был понять, что это Реборн купил их. Он должен придерживаться мнения о том, что это Емицу решил проявить своё родительское сострадание. -Тсуна! –позвал его репетитор, когда всё уже было готово. Тот сбежал с лестницы и остановился, посмотрев по сторонам. -А что никого нет? –с небольшим разочарованием спросил он, растерянно глядя в полумрак дома. -Они спят, -сказал репетитор, приглашая его за стол. Тот сел, и его взгляд заблестел, стоило ему увидеть любимые конфеты и вдохнуть свежий аромат чая. Как будто запах алкоголя, который тот по обыкновению любит выпивать, претил ему и ужасно надоел, но в то же время он не знал, как избавиться от этого. Реборн усмехнулся, зная наперёд, что он-то придумает средство, он найдёт для него силы. -Емицу специально купил твои самые любимые, -солгал репетитор с нежной улыбкой на губах. Только он один заметил, какие конфеты любит Тсунаёши-кун. Потому что только ему одному было дело до него. И отнюдь не только потому, что Девятый накостыляет ему за наследника. Вовсе не поэтому. Тсунаёши, как будто распознав ложь, усмехнулся: -Правда? Реборн, не колеблясь, ответил: -Правда.