Будет лучше

Знакомый голос. Раз, два, три. Громкая музыка на весь салон. Реально громкая, динамики выкручены на всю, она долбит по ушам, может, ее слышно за пределами машины, но всем, кто внутри, на это насрать. Старенькая Sierra 2000 года. Черная, обшарпанная, на заднем сиденье кинуты куртки, бутылки от пива и газировки, пакеты из KFC и ещё от какой-то не особо здоровой еды. Из-под курток торчит гриф гитары. За запылившимся окном мелькают провода электростолбов. Иногда в глаза бьёт свет фар редких встречных машин. Еще не особо темно, но достаточно, чтобы видеть осеннее серое небо с грузными синими облаками. Скоро будет лучше, скоро будет легче. — Тупой дождь. Похоже, легче не будет. — Ладно, даже дождь не испортит это. Портить уже нечего. Этот гребаный день прошел. Прошел так же, как остальные. Мне просто нравится гребаное небо, гребаное солнце, медленно уходящее за горизонт, мне нравится эта сраная обочина, сраное море, отражающее это сраное небо, нравится сраный дождь.  — Давай не возвращаться. Всё, что у нас было, уже давно было просрано, просто никто не замечал этого, — Хоби сказал это с радостной лыбой, он и правда ничуть не жалеет. — Хах, действительно, все уже давно проебано, — Я согласился, почему-то улыбаясь так, что были видны десна. — Давай делать крутое дерьмо. Улыбка и смех. — Но дебильный дождь все равно все портит. Я сказал это тише, уже слабо улыбаясь в стекло машины. Стало как-то теплее, хотя обогреватель или как там эта хуйня называется, плохо работает. Просто так лучше, лучше, чем было в том сраном колледже, в том сраном доме, лучше, чем с теми людьми, с Хосоком лучше. Даже блядский дождь это не испортит.              Буквально две недели назад, тоже был вечер. Только было ярко, было розовое небо, были оранжевые облака, были те же провода свисающие с электростолбов, был тот же Хосок, было не то же самое. За рулем был Юнги. Машина затормозила у обочины. Затуманенная чёрная голова повернулась в сторону пассажирского сиденья. Пришло осознание. — Какого хера мы вообще делаем??! Мы просрали все, ВСЕ, МАТЬ ТВОЮ! Надо мне было быть настолько укуренным, чтобы согласиться на твои сомнительные авантюры. Было плохо, хотелось заорать или заплакать, накричать на Чона, накричать на себя, за свою тупость и легкомысленность. Ненавижу это сраное небо, ненавижу ебаный закат, ебаное солнце, ебаные облака, ебаную машину, ебаного Чон Хосока с его ебаными идеями. Где мы блять??? А если родителям не насрать, если они запрягли полицию нас искать, если преподаватели переживают из-за нашего отсутствия, блять мы просто сбежали, сбежали, как в дебильных романтических фильмах, никому ничего не сказав. Просто ночью, собрав какие-то нужные и не очень вещи, купюры, найденные в ящиках и карманах курток, какую-то еду и гитару, сели в Хосокову доисторическую машину и съебались из города. А у меня ведь есть друзья блять, у этого Хосока есть брат, с которым они были неразлей вода всю жизнь, а он со спокойным ебалом вытащил симку из телефона и кинул ее куда-то на шоссе, оборвав последнюю связь с его семьёй, с Чонгуком. Какого хрена я согласился, я же блять был кому-нибудь нужен?! Этот дебил повернулся ко мне с самой, что ни на есть жизнерадостной улыбкой. — Кстати~, хен, мы ещё паспорта потеряли. Какого хуя?? Что с ним не так?? Что за больной оптимизм?? Что блять в этом веселого??! — Еще у нас кончается бензин, заедем на заправку. Хочешь что-нибудь? .- Все та же, невероятно солнечная и такая сука красивая улыбка. Я просто смотрел на неё с полным непонимания и охуевания взглядом, говорить не получалось, ровно как и дать ему затрещину, чтобы его тупая голова наконец поняла, что делать первое, что придумает больное воображение, не есть хорошая идея. Хосок повернул голову, смотря в лобовое стекло. — Помнишь, как после признания, ты на следующем же перерыве отсосал мне в кабинке? Ха. — Как это можно забыть, если эту историю любви мне напоминают с завидным постоянством.  Класс, как только ступор ушел, я смог родить именно это, браво, потрясающая мозговая деятельность. — Да ладно, мне кажется это было довольно мило. Опять. Сраная. Улыбка. Мне кажется, что ей можно освящать воду и лечить рак. И смех, который может заставлять глухих слышать. Ладно, на самом деле это больше похоже на звуки лошади в припадке или набор непонятных звуков, частота которых меняется каждую секунду, что создает эффект испорченного пианино, но для Мина он звучит именно так. Он всегда заставлял его улыбаться. — Помнишь, как на таких же осенних каникулах, мы ходили на пляж? Закат был почти такой же... — Красиво. — Какого хрена вообще? Что блять за прекрасные воспоминания о закатах и рассвета? —  Юнги уже не хотелось кричать, это был почти спокойный тон охуевания. — Ну блин, хен, зачем ты портишь такую романтику. —  Хосок вздохнул и наигранно скривил губы в форме грустной скобочки. — Просто раз уж ты согласился уехать со мной, то я хочу увидеть все закаты и рассветы вместе, такие же, как сегодня, или другие, не особо важно, главное с тобой. Счастливая улыбка, по-другому и не назовешь. Действительно счастливая, как-будто для него это и есть счастье всей жизни, как-будто он ничего не оставил и ничего не потерял. Что за сумасшедший счастливый придурок. Теперь я могу лишь давить не менее счастливую смущенную улыбку, отвернувшись к стеклу, чтобы её не заметили. Хлопок дверцы автомобиля. — Эй, я просил не хуярить так дверью, нам еще хрен знает сколько ехать на этой машине, не думаю, что поездка с таким ветерком тебе сильно понравится, — Чон сказал это, аккуратным движением закрывая дверь водительского места, мол, вот как надо делать, а потом сделал лицо будто все вокруг него в край охренели, но больше всех охренел здесь он. — Че ворчишь, как старпер, пошли. Кинул в его сторону Юнги и пошел вперед. — Ах, я забыл что роль старого пердуна, ворчащего 24 часа в сутки, досталась тебе. — С сарказмом протянул Чон, потом он вспомнил ещё какие-то обидки, а принятые на свой счёт, но Мин его не слушал. Юнги захотелось походить по пляжу, поэтому Хоби остановил машину около въезда на берег, где колеса ещё не полностью испачкались бы в песке. Накинув куртки и капюшоны от дождя, пошли ближе к морю. Естественно на пляже никого не было, очевидно, ни один нормальный человек не попрётс я на богом забытый пляж, в почти двенадцать ночи, в ливень. Именно, таких людей, кроме двух удивительных идиотов, не было. Стало легче, кажется, и правда стало лучше, под этим дождем, на этом пляже, рядом с морем, рядом с придурковатым Чоном, стало лучше. Юнги смотрел на море. Рядом с ним, несмотря на ливень и поднимаюшиеся волны было спокойнее и… радостнее что-ли.. Даже рядом с таким серым и холодным, все равно чувствовалось умиротворение. — Я сейчас!! — Крикнул Чон и понесся, к машине. Беру слова обратно, без него было бы лучше. — Блять, можно же так не орать, я чуть не обосрался. —  Шикнул Мин в его сторону и повернулся обратно, созерцать прекрасное. — Хеееен, садись. — Когда Хосок вернулся, от ливня остался небольшой дождик. Этот недалёкий предлагал сесть на песок. На мокрый песок, на котором наверняка валялась куча какого-нибудь дерьма, может здесь вообще была свалка, этого никто не знает. Но выбора особого не было: пакетов, подходящих на роль пледа не было, а одежду пачкать не хотелось. Так что пришлось садится. Вернувшись из машины, Чон притащил с собой гитару, так не вписывающаюся во весь антураж. Я думал, она как сувенир, напоминающий о "прошлой" жизнь, первое, как бесполезное барахло, что первое попалось под руку. Нет, оказывается, он умеет играть на ней. Swim with me I think I could see the beach I know what's underneath I need you here with me But we're out in the open Swim with me I think I could see the beach Just don't look underneath us I need you here with me but we're out in the open Оказывается он умеет петь. А Юнги умеет плакать не только от грусти или злости. Все-таки ему стало лучше. Стало лучше с дождем. Стало лучше с дорогой. Стало лучше с закатами. Стало лучше с морем. Ему стало лучше с Хосоком. Знакомый голос. Раз, два, три. Музыка доносится по всему берегу.