Duga noć, muzika svira. Pogled tvoj mene sad bira. Oci te zelene nemam mira. Zaigraj, vatru, zapali, Poljupci tvoji u tami Imaju ćudnu moc, to mi fali. E pa šta malo se znamo, E pa šta malo po malo — Ostani noćas uz mene, Teci mi kroz vene!
Драгана Миркович, «Teci mi kroz vene»
Последние, самые напряжённые, секунды финального матча миновали. Прозвенел свисток. Игра окончена: Франция выиграла у Хорватии со счётом 4:2. Едва стало понятно, что победа за французами, их президент Эммануэль Макрон, только что исполнивший в VIP-ложе дикий танец, подошёл к своей хорватской коллеге Колинде Грабар-Китарович и горячо расцеловал её в обе щеки. Та не стала сопротивляться, ответив той же монетой. Для Колинды было слишком свежо воспоминание о том, как после пенальти, результатом которого стал счёт 2:1 в пользу Франции, она сидела на своём месте совершенно одна. И из остальных высокопоставленных гостей некому было её утешить. Только Макрон — тоже весь на взводе, но от радости — неожиданно подошёл к ней и крепко обнял. Он шептал женщине на ухо какой-то успокаивающий бред, говорил, что всё будет хорошо, что до конца матча ещё далеко и у хорватов тоже есть шанс выиграть… Его плавный французский говор и крепкие объятия действительно вселили в сердце Грабар-Китарович надежду. К началу второго тайма она была снова весела и бодра. Рука, которую она держала на плече Макрона почти до самого завершения матча, послужила французскому президенту наилучшей, красноречивой благодарностью. Но никто не догадывался, что сейчас таилось под вполне искренними поцелуями и поздравлениями. Радуясь за соперников, Колинда копила в себе всю жгучую боль проигрыша. Она не стала показывать другим эти эмоции и лишь улыбалась, лучезарно улыбалась всем подряд, сдерживая слёзы и пожимая руки. Но всё понял Эммануэль — от него не скрыть этого. Пока посетители VIP-ложи вслед за Путиным и Инфантино покидали трибуну, он подошёл к Колинде и, взяв её руку, положил себе на плечо. — Поздравляю, господин Макрон, сердечно поздравляю… — вновь заговорила хорватка и внезапно натолкнулась на взгляд француза. В нём играли искорки радости и смеха, но вместе с тем эти серые глаза как-то неуловимо посерьёзнели. — Господин Макрон? — Колинда удивлённо посмотрела на мужчину и чуть приподняла уголки губ, не сдержав непроизвольной дрожи в голосе. Она почти не могла терпеть: ведь её мечта разрушена, и теперь все прекрасно это видят и знают. Вместо ответа президент Франции сказал: — Сейчас будет церемония награждения. Пойдёмте, госпожа Грабар-Китарович. Нам ещё предстоит наградить наших игроков. Между тем их ложа практически опустела: они остались последними. Все торопились сойти вниз, на поле, где уже слышались радостные и раздосадованные крики, сливающиеся почти воедино. Макрон опять ободряюще улыбнулся хорватке. Колинда сняла руку Эммануэля со своего плеча и крепко стиснула в ладони. У француза была довольно сильная рука, красивой формы ладонь и тёплые пальцы. Колинда немного отстранилась, чтобы лучше её разглядеть, и ощутила такую же остро накатившую волну жара, какую чувствовала разве что во время поцелуев Макрона. И сразу вспомнила, что вокруг них царит очень тёплый, даже несколько душный летний вечер, о котором она, кажется, совсем забыла. Не выпуская ладонь президента Франции, Грабар-Китарович направилась к выходу из ложи. То и дело она поворачивала голову, чтобы взглянуть на своего спутника, и неизменно натыкалась на радостно-участливый взгляд. Ещё не выйдя на поле, Колинда поймала себя на мысли, что, пожалуй, не будь она президентом Хорватии, могла бы выбросить злополучный проигрыш из головы. Достаточно было, как в перерыве между таймами, просто прильнуть к груди Эммануэля и закрыть глаза. Разве им было недостаточно хорошо вместе, когда они подбадривали друг друга? У Колинды за всю её карьеру раньше не имелось человека, рядом с которым было бы так тепло, и ей казалось, что это уже много, почти счастье. Неужели для того, чтобы оно стало полным, не хватало какой-то церемонии? Нет, смысл был в чём-то другом. Глава Хорватии искала его, сжимая в руке чужую ладонь, и думала о том, что этим сильным пальцам можно верить. А доверие — оно бесценно. За него можно полюбить, и Грабар-Китарович почти наверняка чувствовала, что смогла бы. В это время Макрона, который тоже не спешил отпустить руку спутницы, захлёстывали похожие, но несколько иные мысли. Несказанно обрадованный победе своей сборной, он тем не менее сочувствовал проигравшим хорватам в целом и их президенту — в частности. Он захмелел от присутствия этой женщины ещё до того, как Гризманн забил пенальти. Эммануэль буквально влюбился в её непосредственность, поразительную скромность, смех и живость, чего никогда не было в других политиках, встречавшихся ему прежде. Откуда у Колинды брались силы, чтобы быть весёлой и беззаботной, с неким ветерком в голове? Почему эта женщина так просто начинала мечтать и, казалось, была способна без всяких усилий завоевать всеобщую признательность в чужой стране? Наверно, потому, что в ней было очень много ярких, искрящихся эмоций. Рядом с нею в самом Макроне просыпалась уверенность, что он при желании может достичь того же — только-то и нужно, что вести себя естественно. Может, в этом и заключается смысл церемонии? Она — как повод не только наградить победителей, но и утешить проигравших?.. Несмотря на сутолоку с кубком в проходе, президенты Франции и Хорватии вышли своевременно, по-прежнему переплетая пальцы вместе. Они радостно размахивали свободными руками, приветствуя футболистов и публику с сияющими улыбками на лицах. Колинда явно уже смирилась с проигрышем сборной Хорватии. На специально установленный пьедестал она взошла первой, потянув за собой Макрона. Француз очень даже охотно шёл рядом с ней и не переставал улыбаться и махать зрителям рукой. Встав на положенном месте возле двух других президентов, они разомкнули руки, но не отходили друг от друга больше, чем на полметра. Макрон от нетерпения покачивался туда-сюда; Колинда тоже явно пребывала в радостном возбуждении. Вдруг она обернулась к президенту Франции и с улыбкой спросила: — Волнуетесь, господин Макрон? — Нет, — ответил мужчина. Не успела Грабар-Китарович уточнить, что именно «нет», как он добавил: — Я Эммануэль. Зовите меня Эммануэлем. — Тогда вы можете называть меня Колиндой, — невозмутимо согласилась президент Хорватии и переключила внимание на игроков, которые уже начали подходить к ним за наградами. Каждого из подходивших оба президента заключали в объятия — то похвальные, то утешительные — и целовали в голову. Особенно долго Колинда обнимала Луку Модрича, которого хотела ободрить больше всех и заверить, что он всё равно самый лучший игрок хорватской сборной. На миг Макрону даже захотелось оказаться на его месте… Они не успели наградить и половины футболистов, как с опасно потемневшего ночного неба начал идти дождь. Уловив прыснувшую на него влагу, Эммануэль поднял голову и при виде капель, падающих на его раскрытые ладони, обрадовался и заулыбался как ребёнок. Колинда разделила его эмоции — она даже протянула руки и помахала ими под дождём. — Любишь дождь, Колинда? — со смешком заметил французский президент. Женщина вздрогнула от столь неожиданного обращения на «ты», но это ей даже понравилось. — Люблю, — ответила она. — А дождь на награждении чемпионата мира — вообще необычно. Какую-то особую атмосферу придаёт, не находишь? — Ещё как, — улыбнулся мужчина, оборачиваясь на основную когорту футболистов, которые ещё не получили медалей. Дальнейшее вручение наград продолжалось уже под настоящим ливнем. Тёплые капли дождя молотили по полю, по трибунам, по той массе людей, которые, как Колинда с Эммануэлем, совершенно случайно оказались не защищены перед разошедшейся стихией. Путина и Инфантино почти сразу же накрыли зонтом, а охранники иностранных президентов оказались не столь оперативны. Но это их совершенно не трогало — они спокойно продолжали поздравлять своих и чужих игроков. Время от времени Макрон с любопытством поглядывал на Грабар-Китарович. Отличались ли они сейчас в своих чувствах? На него смотрели два лучистых глаза доброй руководительницы, по-матерински переживавшей за свою сборную. На миг Эммануэль прикрыл глаза, стараясь пробудить в них нежность. Забота Колинды очаровала его: ведь она равно распространялась и на хорватских, и на французских футболистов. По сравнению с ней Путин казался чем-то вроде статуи. Это придало Макрону смелости. Он снова сердечно обнялся, на этот раз — с тренером Дешамом, подумав, что ливень можно просто перетерпеть, если он хочет подольше побыть с хорватским президентом. Требовать зонт Эммануэль не собирался: ему хотелось почувствовать себя счастливым и настоящим, а не превращаться в живую статую. Когда прошли уже все игроки, он взглянул в лицо Колинде и понял, что ему куда больше нравится смотреть на президента Хорватии. Дождь заливал их обоих, заставляя мокнуть до нитки. Макрон почувствовал, как в душе растёт одновременно смущение и восхищение, и отвернулся вправо. Расправленный над ним зонт и взъерошившая ему волосы рука Грабар-Китарович отрезвили его. — Колинда?.. — засмущался Эммануэль, приглаживая причёску. — Ты что делаешь? — Так будет теплее, — зачем-то рассмеялась хорватка. Её глаза задорно блестели, а на ресницах застыла целая россыпь капелек дождя. Эммануэль утопал в этом бездонном океане карих глаз. Они пленили его сердце. Президент Франции ощущал, как погружается всё глубже и глубже в этот омут. Чувство, которое зародилось в его груди, было не сравнимо ни с чем. Он ощущал себя самым счастливым человеком в Лужниках. Ему казалось, что рядом с этой хорваткой время то останавливается, то несётся сломя голову; что этот стадион принадлежит только им двоим. Рядом с ней он чувствовал себя нужным не только французской сборной. Поднесли кубок мира. Макрон наклонился и с готовностью коснулся его губами. К его изумлению, Колинда проделала то же самое, а когда кубок пошли вручать чемпионам, вновь протянула руку и приобняла Эммануэля за шею. Тот вздрогнул всем телом от неожиданности. — Ой, прости, я тебя совсем зажала, — начала извиняться хорватка. — Ничего, всё нормально. — Макрон мягко улыбнулся. После того, как он в очередной раз взглянул на Колинду вот так близко, его сердце заколотилось быстрее. Его пугали эти мысли о Грабар-Китарович, которые приходили в голову так внезапно. Случайные и намеренные, как сейчас, прикосновения вызывали в нём неоднозначные чувства и желание — безумное, по мнению Эммануэля, желание поцеловать Колинду. Он обнял президента Хорватии в ответ, вкладывая в свои прикосновения всю ту нежность, на которую была способна его душа. Он молчал, вдыхая невозможно приятный запах Колинды, уткнувшись носом в её шею. Хотя они оба промокли до нитки, было тепло. Горело сердце от разрывающих его чувств. — Колинда… У тебя на губах капелька, — проговорил президент Франции, отведя голову и посмотрев хорватке в глаза, как на трибуне. — Вот тут… Колинда мягко коснулась губами губ мужчины, на мгновение задержавшись. — Спасибо дождю, — произнесла она, наклоняясь к уху Эммануэля, — за этот шанс быть с тобой. — С тобой, — эхом отозвался Макрон.