и хотя

      Ганс Ланда привык разделять все вещи вокруг себя на правильные и неправильные, среднего не дано. И никаких исключений или отступок. И конечно же штандартенфюрер, как ни в чем другом был уверен в своих взглядах на жизнь. Ведь они самые, что ни на есть, правильные, а иначе и быть не может.       И хотя менять свое мировоззрение в его планы не входит, сейчас он так неправильно лежит на такой правильной земле (как и все в этой неправильной Франции правильно, от теплого молока да вкуснейшего штруделя), выдирая из нее клочья травы, пока Альдо Рейн вылезает не его лбу таким не правильно тупым ножом такую правильную свастику, решение, перейти на сторону (если это можно так назвать) Америки, остается правильным и неправильным одновременно. И это немного обескураживает.       Ганс Ланда совсем не привык полагаться на судьбу, а если быть точным не верил в нее совсем. И он ничуть не сомневался в своих взглядах, ведь существуй судьба в реальности, а не на страницах очередного романа очередного фантаста, она бы давно переубедила его. Уж она то смогла бы найти способ.       И хотя менять свое представление о жизни он не планировал, выбора ему не оставили, за последние сутки произошло несколько событий, не списать которые на любовь судьбы пошутить, нельзя никак. И то, что раньше немецкие солдаты убивали, даже не так, истреблять евреев, а вчера одна еврейка, Шошанна, чуть ли не саморучно обезглавила все правительство Германии. Или то, что раньше все прятали что-то, чаще кого-то от него, а теперь ему придется скрывать чертово клеймо ото всех. И вот это обескураживает уже сильнее.       Ганс Ланда привык все держать под контролем. И учитывая, что слава его доходит до всех уголков планеты, быстрее него самого, до определенного момента ему это прекрасно удавалось. И поэтому в себе сомневаться штандартенфюреру не приходилось достаточно долгое время.       И хотя менять свои привычки он не любил, точно сказать в какой момент все пошло под откос для него остается затруднительным. И точно понять из-за какого именно решения, он сейчас подвывает от дикой боли во лбу, пока Альдо, чертов садист, обсуждает с одним из Ублюдков, насколько идеально он вырезал на Ланда главную нацистскую символику, понять сложно. А вот это обескураживает слишком сильно.       И старый Ганс Ланда со всей своей категоричностью, гроза всех евреев и тех, кто их покрывает, уже умер или скорее был убит вместе с солдатом, чей скальп сейчас держит в руках Лилипут. Новый же Ганс Ланда относится к жизни гораздо лояльней и позволительней потому, что уж лучше быть живым. И пожалуй, это единственное, что их объединяло.