***
Врачи прибыли действительно быстро... и тут же его отправили на выход. Времени и сил спорить не было, каждая секунда продлевала мучения девушки, поэтому Пип ушёл, хотя совершенно не хотел уходить. Не хотел её оставлять. И всё же ушёл. Он был намерен сидеть под дверью, однако Уолтер мягко указал ему на то, что было бы неплохо сообщить обо всём Сэру Хеллсинг. Меньше всего Бернадотте хотел это делать, но выхода не было. Да и, в конце концов, это была его ответственность, которую нельзя было на кого-либо переложить. Сэр Хеллсинг ждала его в кабинете. Несмотря на некоторые признаки усталости, которые читались на её лице, в её глазах, она была серьёзна и собрана, как и всегда. Её внимательный взгляд прошёлся по нему, отмечая следы крови на одежде, бледность, подавленность и одновременно злость и нетерпение. Даже если девушка была удивлена, она не подала виду. Вместо этого сэр Хеллсинг немного наклонилась вперёд, переплетая пальцы и кладя на них подбородок. – Итак... – ей не требовалось ничего более говорить, чтобы Пип начал рассказ. По пути в кабинет он смог кое-как собраться с мыслями, поэтому даже сам удивился, как сухо и сжато звучала история. Словно она произошла не с его любимой девушкой, а с кем-то посторонним, далёким и даже незнакомым. Слова слетали с языка легко, но каждое из них ранило его сильнее ножа, хоть это и не было заметно. По крайней мере, Бернадотте на это надеялся. Чуть облегчал всё тот факт, что сэр Хеллсинг его не прерывала, но пронзительный взгляд синих глаз прожигал его насквозь. Выслушав его, она вдруг встала и отвернулась, затем, пройдясь туда-сюда по кабинету, вновь замерла, поворачиваясь к нему. – Вы осознаёте, что это всё – последствия ваших необдуманных действий? Что всего этого можно было бы избежать, если бы вы не спихнули всю работу на её плечи? – девушка повысила голос, совсем немного, но и этого хватило. – Это последствия вашей некомпетентности, капитан. Я знаю мало людей, способных довести ситуацию до того, чтобы бессмертная дракулина оказалась на волосок от гибели. Он молчал, не оправдываясь и не пытаясь защититься. Чувство вины, и до этого болезненно сжимавшее душу, стало сильнее; ему даже стало тяжело дышать. Однако что-то в его облике, видимо, заставило её смягчиться, потому что следующие слова его поразили: – Один свободный день завтра. Будете за ней присматривать. А потом отработаете всё. Свободны. Пип выпрямился, глядя на неё с шоком, затем неожиданно для себя улыбнулся, поблагодарил и фактически вылетел из кабинета, опасаясь, что эта милость долго не продлится.***
К Виктории удалось попасть только под утро. Операция шла долго, что было неудивительно, учитывая, сколько ран пришлось зашивать, сколько крови – перелить, чтобы начались слабые, неуверенные процессы регенерации. За это время Пип успел проверить подчинённых и раздать им указания, выкурить две целые пачки сигарет и выпить огромное количество кофе. Тревога не покидала его, и, чтобы отвлечься от нервов, мужчина ушёл в тир, где уничтожил несколько мишеней и, кажется, растратил все патроны. Поэтому в палату он пришёл уставшим, пахнущим сигаретами и порохом, и при этом напряжённым и даже нервным. Ему стало чуть спокойнее, когда он увидел, что Виктория мирно спит на койке, укрытая пледом, все её раны и повреждения были перебинтованы умелыми руками, и (какое облегчение) на повязках кровавых пятен было не так много. Пип слабо улыбнулся, садясь рядом и осторожно касаясь его холодной руки. Теперь-то всё будет хорошо. Так наёмник просидел, наверное, несколько часов, из оцепенения его выдернул хорошо знакомый голос. – Почему же ты просто не предложил ей крови? Алукард (чёртова телепортация, её надо запретить) стоял у двери, с каким-то любопытством глядя на наёмника, затем его взгляд переместился на дракулину, и Пип мог поклясться, что в алых глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление или даже... сочувствие? Но вампир вновь перевёл взгляд на него, и вернулись прежнее любопытство и насмешка. – Ей хватило бы нескольких глотков, тебе даже не пришлось бы жертвовать жизнью. Просто несколько глотков – и сейчас всего этого не было бы. Так почему? – он чуть наклонил голову. Бернадотте пришло в голову, что на самом деле Алукарда это не интересует. Но он ответил: – Она почти сразу потеряла сознание, вряд ли могла пить, – не совсем правда, но и не откровенная ложь. В конце концов, Серас действительно отключилась в машине и ни на что не реагировала после, не говоря уже о том, чтобы двигаться или пить. Впрочем, вампира этот ответ явно не устроил, потому что он продолжал как-то изучающе смотреть на Пипа. И тому ничего не осталось, кроме как продолжить: – К тому же, она никогда этого не хотела. Пить кровь, я имею в виду. – Вот как? – казалось, Алукарда это позабавило. – И что же? Бернадотте искренне не понимал, что от него хотят. Голова раскалывалась от недосыпа, нервы и так были на пределе, а тут ещё и эти непонятные расспросы. – Не поить же мне её насильно. К тому же, она бы выплюнула и вообще стала бы сопротивляться, – невольно усмехнулся, с нежностью глядя на мирное лицо любимой. – Учитывая, сколько упырей она там перебила, я решил не рисковать. По лицу Алукарда было неясно, что он думал обо всём услышанном, но он не уходил, и Пип, неожиданно для себя, продолжил: – Да и вообще... Я не смог бы заставить её что-то сделать. Не так меня учили с женщинами обращаться. Не могу, и всё. Особенно с ней. Тихий шорох. Бернадотте поднял глаза, чтобы обнаружить исчезновение Алукарда. Видимо, он, сам того не осознавая, сказал именно то, что вампир хотел услышать; впрочем, разбираться в психологии одного конкретного многолетнего субъекта желания не было. Пип поднялся, прошёлся по палате, разминая окоченевшие конечности, затем вновь сел к Виктории, смахивая прядь волос с лица. Во сне, несмотря на всё, что она пережила за эту ночь, девушка выглядела умиротворённо и спокойно, про себя он даже сравнил её с ангелочком. Наёмник вновь поправил непослушные волосы, и тут ресницы девушки дрогнули, и она приоткрыла глаза, медленно переводя их прямо на него. Бернадотте замер на миг, затем резко подскочил и уже оказался на коленях у койки. Ошарашенная его внезапным движением, Серас хотела было приподняться, но он удержал её. – Нет-нет, только не двигайся, не хватало ещё, чтобы снова кровь пошла. Лежи смирно и будь хорошей девочкой. Дракулина слабо улыбнулась и расслабилась, а он, безумно счастливый, осторожно взял её руку и начал покрывать ладонь и пальчики поцелуями, чувствуя, как по телу разливается облегчение. С ней всё хорошо. – Ну и напугала ты нас всех. Ребята вообще сами не свои были, кто-то даже заикаться начал. Да и я чуть с ума не сошёл, всё боялся, переживал, ещё чуть-чуть – и рядом бы лежали. Больше никогда не пущу тебя одну что-то делать. Виктория немного покраснела – то ли от смущения, то ли от стыда. – Прости... Я не хотела доставлять столько неудобств... – Так, прекращай извиняться! – он прервал её на полуслове. – Ты не должна просить прощения у меня, это ведь я тебя не уберёг, так что виноватый здесь я, мне и каяться, – девушка явно хотела возразить, но он вновь поцеловал её руку, и она смущённо замолкла. – И будь уверена, я буду очень долго просить прощения, и сделаю всё, чтобы его получить, ma cherié~ – Пип, я ведь не злюсь... – теперь уже Серас его прервала, мягко и немного неловко улыбаясь. – Ты ни в чём не виноват, ты вообще меня спас, считай... Он замер в удивлении, затем вдруг рассмеялся, осторожно садясь на койку, затем вдруг резко наклонился и коснулся её губ своими. Поцелуй вышел короткий, почти невесомый, но очень нежный и ласковый, лёгкий и согревающий. Затем наёмник прошептал (скорее даже промурлыкал) дракулине на ушко, опалив его живым и горячим дыханием. – Всё равно будь уверена, куколка, что от моих извинений тебе ещё целый день не получится отделаться. Ответить на это Серас было нечем.