Пепельный жемчуг резонного мира

Разглядывая побелевшие костяшки пальцев, Чонгук отчуждено вспоминал момент, когда с рук стекала кровь, а рядом лежало бездыханное тело, на которое он продолжал смотреть, несмотря на застывший хрип совсем рядом. Расслышав приближающиеся шаги по ту сторону двери, Чон иронично усмехнулся, замечая, что до его освобождения оставалось ещё минимум как два дня. Никак кто пожаловал? «Главное, чтобы не мой дурень», — к моменту, когда из дверей начали проскальзывать лучи света, улыбка Гука померкла. — Чон, на выход, — вошедший мужчина в форме с брезгливостью оглядел Чонгука. — К тебе тут гость пожаловал, — заметив, что парень не спешит вставать с насиженного места, продолжая сверлить своим надменным взглядом, тюремщик зарычал. — У тебя проблемы со слухом, Чон?! Кому было сказано — на выход! — Какие мы злые, - улыбнувшись, выдохнул Чонгук. — Давай обойдемся без твоего остроумия. Пошевеливайся! Заключенный захохотал, когда мужчина не выдержал и сам вывел шатена из карцера. Гук не особо и сопротивлялся, понимая идиотизм подобного поступка. — И чтобы в этот раз вёл себя прилично, — щелкнув наручниками вокруг рук, грозно прошипел тюремщик. Чонгук был несколько иного мнения на этот счёт. — Это уже как получится. — Хочешь ещё на месяц загреметь в карцер?! Парень мечтательно прикрыл глаза, нарочито счастливо улыбаясь. — Какое всё-таки заманчивое предложение. — Псих, — заключил мужчина, подталкивая парня вперёд. «Скорее, явный мазохист», — хмыкнув, Чон молча шёл, пока мужик позади не отвел его, куда и планировалось. Завидев в стерильной комнате двух мужчин, Чонгук окинул тех беглым взглядом. Когда Чонгука с силой толкнули на стул, из горла вырвалось всего-то надменное фырчание, но, несмотря на ушибленный бок, заключенный поднял голову, ощущая на себе пристальное внимание чужих глаз. Низкий мужчина не сводил взгляд, что не осталось не замеченным его напарником, что и остудил товарища, легко толкая в бок. Высокий шатен улыбнулся Чонгуку, присаживаясь вместе с напарником напротив Чона. — Здравствуй, Чонгуки, — приветливо начал мужчина. — Давно не виделись. — Мы разве знакомы? Шатен сконфужено замер, неловко смотря на Чона. — Ким Сокджин, твой адвокат, — улыбаясь, напомнил он. — Разве не помнишь? — А, — незаинтересовано хмыкнув, Чонгук действительно припомнил силуэт того, но в самом-то деле события его приговора были довольно-таки размытыми для Гука. — И что же вас вновь привело ко мне? Мужчина, представившийся Ким Сокджином, перевел внимание на своего компаньона, представляя того Чонгуку. На всего одно мгновение Чон вздрогнул, вспомнив, где ему уже доводилось слышать имя «Мин Юнги». Но показывать своего удивления, граничащего с безумием, Чонгук не планировал. — Теперь Юнги будет твоим новым адвокатом, Чонгуки, — всё с той же деловитой улыбкой продолжил Ким. Чон в недоумении уставился на адвоката, заходясь смехом. — Воу, полегче, мистер. Ситуация-то себя исчерпала, если вы забыли. Захера мне адвокат, когда дело закрыто, а приговор приведен в исполнение? Здесь либо я тупой, либо вам стоило ещё несколько лет отучиться, как минимум. — Были найдены новые улики, — впервые за всё время их короткого диалога ему довелось услышать не лишенный хрипоты голос напарника Сокджина. Этого Мин Юнги. — Оу?.. — Чонгук заинтересовано склонил голову набок. — И? Какие же? Ким впритык взглянул на Чона, не отрывая зрительного контакта. — Чонгуки, ты правда… убил Пак Чимина?

***

— Что думаешь? — на вопрос Кима Мин неоднозначно хмыкнул, делая небольшой глоток из стакана. Хотя когда-то любимый кофе больше не приносил былого удовольствия и воспринимался лишь как один из средств поддержания «трезвого» ума. — Какой ответ ты рассчитываешь получить? Сокджин недовольно фыркнул. — Нормальный! Послушай, Юнги, мне, откровенно говоря, не нравится всё это. Ты попросил меня о помощи, и я согласился, но если ты решил таким образом навредить Чонгуку… — Забавные вещи ты говоришь, — Мин едко усмехнулся, однако Сокджин ощутил злобу товарища. — И? С каких пор ты сочувствуешь убийцам? Видно, я многого не знал о тебе, Джин. — Вот давай без этого. Ты знаешь, что я не то имел в виду, но, если Чонгуки ложно обвинили, я… — «Чонгуки», — передразнивая Кима, Юнги с неприязнью выдавил имя заключенного. — Я ещё тогда заметил. Не знал, что вы так близки. — Прекрати себя вести как придурок. В первую очередь, я адвокат, и защита моего подопечного на первом месте, — устало пояснив, Джин вздохнул, скосив взгляд на друга. — Кроме того, мы уже не можем со стопроцентной уверенностью утверждать о причастности Чонгука к убийству Чима. Улики дают ему шанс на реабилитацию. — Твои так называемые улики и яйца выеденного не стоят. Записка с лаконичным предложением: «Чон Чонгук не преступник» — ещё ни о чём не говорит. — А, то есть серия убийств с той же системой и почерком, что убили Чимина, уже ни о чём для тебя не говорит? — Блять, Джин, он сам признался три месяца назад в убийстве, и только посмотри на его довольную рожу! Устало вздохнув, Ким покачал головой. — Он может вести себя так, но… Разглядывая досье Чона, трудно представить, что этот паренек убил Чима. И ты это знаешь. — Нихуя я уже не знаю, — прошипев через стиснутые зубы, Юнги вспоминал лицо преступника, что сидел напротив него каких-то ничтожных полчаса назад. Тот казался ещё более запущенным случаем, нежели три месяца назад. Мину впервые пришлось лицезреть Чона ещё при заседании суда. В то время подозреваемый был в каком-то роде контролируемым, на взгляд того же Юнги. Однако в полной мере оценивать «нормальность» убийцы Мин был не способен, поскольку относился к тому, как… Как к убийце? Какое удивительное открытие, Юнги. Сокджин продолжал смотреть на Шугу, отмечая задумчивость коллеги. — Я тебе уже не единожды говорил прекратить чувствовать свою вину. То, что в тот день ты расстался с ним, еще не делает тебя виновцем всему. — Я сказал, что устал от него, Джин. Словно он ничего и не значил для меня. Словно и не было того года отношений. Вышвырнул из своей жизни, как нечто ненужное. А на следующий день узнал, что его убили. Именно я бросил его, Джин. — Перестань, — Ким напрягся, зло приказывая брюнету молчать. — Не твоя вина, что какому-то маньяку пришло в голову прирезать Чима. — «Какому-то» — это Чон Чонгуку. Джин неоднозначно покачал головой, не соглашаясь с Мином. — В принципе, нет ничего удивительного в таком выводе. Чонгук отлично играет свою роль. — Роль? — Я наблюдал за ним какое-то время, — на недоумении со стороны Шуги Сокджин хмыкнул. — Подкупил надзирателей, а те, в свою очередь, охотно за приличную сумму согласились следить за Чоном, рассказывая мне о всех подробностях его жизни в этих грязных стенах. — Зачем ты сделал нечто настолько рискованное ради этого… — Джин знал, что Юнги желал высказаться более грязно, потому брюнет и предпочёл оставить незаконченным предложение, ссылаясь на воображение самого Кима. — Скажу напрямоту: я не верю Чонгуки. Если посмотреть на его жизнь до всего того дерьма, что произошло с Чимином, то я не вижу причин Гуку убивать Пака. Никаких. Простой студент, что, как и все подобные ему, жил обычной жизнью, волнуясь лишь по учебе, и вдруг убил ни с того ни с сего незнакомого ему парня? С трудом верится. — Не всем нужен мотив для убийств, Джин. К тому же, если так убеждён в его невиновности, то почему не защищал до последнего? То, с какой издевательской иронией произнес своё замечание Юнги, неприятно обожгло Кима. Мужчина вздрогнул, но постарался держаться куда более в относительно спокойном состоянии. — А он позволял? — Сокджин слова-то те почти что выдохнул, с болью, сказал бы тот же Юнги, что и удивляло адвоката. Мин всерьёз не понимал, когда его друг успел проникнуться к убийце его бывшего любовника подобной симпатией и за какие лавры в том числе. — С ним тяжело, Юн. И дело даже не в его отношении «я-маньяк-смотрите-на-меня». Несмотря на все мои уговоры, попытки помочь, он просто улыбался. Всегда. В какой-то момент даже я начал верить в его причастность к убийству Чимина. Но глаза его выдавали, Юнги, практически постоянно выдавали. Ты можешь и насмехаться, но мне довелось повстречать многих людей на своём пути: как виновных, так и ни почём не повинных. И Чонгук именно что ПЫТАЕТСЯ казаться в наших глазах преступником. Словно вбил себе в голову, смирившись с собственной смертью. Ты сам-то не заметил? Мин не стал отвечать. Потому как ответ Сокджин и без того знал. Несмотря на гнев, бушевавший в груди три месяца назад, сейчас Юнги пребывал в более трезвом состоянии ума. По крайней мере, в то хотелось верить. Поскольку Шуга сомневался в том конкретно так. Заметил ли он? А что именно должен был? Что, Джин? Но играть дурачка оказалось не таким и интересным занятием, как казалось изначально. Мин запомнил их. Глаза, что привлекали к себе с самого начала, украв всё внимание Юнги в том числе. И улыбка парня вовсе не вязалась в сочетании с потухшим блеском тех. Таких похожих на глаза того же Шуги. — Я не знаю, почему Чонгуки продолжает делать всё это, — произнес спустя время всё тот же Сокджин, отворачиваясь от Мина. — Но, какой бы причина ни была, она вероятно стоит того. — Я не буду спасать убийцу. — Юнги. — …Но, если он невиновен, мы докажем это. Хочет он того или нет, — и Джин в самом деле был благодарен другу. Хотя и было немного неприятно лгать тому. Но спасти Чонгука от себя же самого казалось более прерогативной задачей для Кима. — Рассчитываю на тебя, — Юнги, откровенно говоря, не советовал бы на месте того же Сокджина. Поскольку всё, что требовалось, уже сказал. Оставалось лишь привести всё в действие и, наконец, разрешить всё с Чонгуком.

***

Когда Чона вернули в карцер, парень даже и не удивился, удобно, насколько то было возможно, разместившись на грязном полу. Мужик, что и довел его до камеры, на секунду задержался, вызывая смешок у Гука. — На молодое потянуло? — насмешливо протянул он. Тюремщик чертыхнулся, сплевывая на бетон. — Гребанный педик. — Как самокритично, — хмыкнув, Чонгук пожал плечами. — Жаль, очень жаль. Я вообще любитель понежнее. Мужчина ушёл, однако злой взгляд ещё какое-то время вызывал смех Чона. Хоть какое-то мнимое веселье в этом гниющем тухлом месте. «Ну, не мне жаловаться», — откинувшись на лопатки, Чонгук уже не обращал внимание на царившую вонь вокруг. К тому привыкаешь даже. Плюсы карцера были в том, что хотя бы в этом месте можно не беспокоиться о поддержании своего «лица». Потому неудивительно, что улыбку Чон-то снял, почувствовав махом силу облегчения. — Мин Юнги… — заключенный словно смаковал относительно новое для себя имя. Но не ожидал, что произнести чужое окажется настолько легко, однако болезненно, в любом случае. Чувствовал ли Чонгук вину? Возможно. Но ту следовало вычеркнуть из своего лексикона. — Цель оправдывает средства, так? — подобное Гук повторял словно мантру каждый день, все двадцать четыре часа в сутки. И сочувствие, что он испытал, должно чётко закрепиться в статусе «Пошло нахуй». — Главное не вмешивайся… Джин.