***
Загнанные в угол. К автобусу. Окруженные людьми с оружием. Как на ладони. Их осталось не больше двух десятков. Перепуганные андроиды суетились за спинами четверки. Боевая Норт, готовая сорваться с места и быть застреленной первой же, лишь бы спасти отряд, от которого и так почти ничего не осталось. Встревоженный Джош, не знающий, что делать — уйти за спины или остаться возле лидера. Уверенный в их предводителе Саймон, занявший позицию рядом с ним и не думающий отступать ни на шаг, лишь ожидающий приказ. И спокойный Маркус, закрывающий андроидов своими широкими плечами, всем своим видом демонстрирующий, что все будет хорошо. В воздухе повисло тяжелое молчание. Казалось, что все звуки мира просто исчезли. Саймон вовремя взглянул на Маркуса. Тот медленно поднял ладонь и протянул ее к Саймону, а последний не нашел другой реакции, кроме как вложить в руку Маркуса свою собственную. Их пальцы переплелись, а кожа на руках исчезла, как и исчез весь мир вокруг для Саймона. Его захлестнули чужие воспоминания, эмоции, ощущения, все то, что хранил в себе Маркус. Это было так… Странно. Приятно. Головокружительно и пугающе одновременно, что он далеко не сразу увидел, как близко находится к нему лицо Маркуса. Их губы соприкоснулись в медленном и горьком поцелуе. Если это будет последнее, что Саймон чувствует — то пусть. Ради Маркуса, ради революции, ради своего народа он ляжет под пули, пожертвует собой. Маркус… Послышались щелчки и несколько тяжелых шагов. Саймону показалось: «все, наша песня спета», — но, отстранившись, он увидел совершенно иную картину. Люди опустили оружие и отступили от андроидов на несколько шагов, а Маркус так и продолжил держать Саймона за руку.***
— Саймон… Неужели не замечаешь? — Я… Не понимаю, о чем ты. — Тогда мне нужно повторить. Маркус уверенно сократил расстояние между ними, а Саймон замер в удивлении. Нужно было срочно исправлять возникшее между ними недоразумение. Саймон почувствовал знакомое покалывание в руках, а после — настолько удивительные ощущения, что едва устоял на подкашивающихся ногах. Он видел, как светятся их руки, но сейчас его волновало совсем другое: губы Маркуса на своих собственных. Поцелуй. Совершенно иной. Нежный, мягкий, неторопливый, окутывающий все тело негой до состояния дрожи в коленях и пустоте в голове. Он закрыл глаза, отдаваясь на волю ощущений и не понимая, как можно творить такое одними губами. Будь у Саймона настоящее, человеческое сердце — оно норовило бы выпрыгнуть из груди. А некое странное чувство, ранее неизведанное, начинало заполнять все внутри. — Маркус, я… — начал было Саймон, отстранившись, но, опустив свой взгляд на их руки, быстро замолк. Саймону показалось, что у него закружилась голова. Такого быть не могло, но ощущение, что мир вдруг начал падать — было. Ловкие, оголенные от искусственной кожи пальцы Маркуса творили невероятные вещи. Они касались каждого пальца, с двух сторон, лаская, вызывая все более сильные вспышки голубоватого света. Опускались к ладоням, пробегаясь по ним, и свечение начинало, словно по венам, переползать дальше по рукам. — Маркус… Маркус, подож… В который раз Саймон прервался. Он лишь успел заметить, как одну его руку поднесли к губам, и Маркус коснулся кончиком языка его запястья, и, не найдя сопротивления, повел им дальше, а потом… В глазах начало темнеть, а система стала выдавать ошибку за ошибкой. В конце концов Саймона подвели ноги и он ощутил, как его подхватывают на руки. Его захлестнуло настоящее, человеческое удовольствие. — Тише, чего же ты сразу падаешь? — с улыбкой произносит Маркус, вглядываясь в лицо напротив. — Что ты сделал? — Показал тебе, что еще ты можешь чувствовать. Потрясающе, да? Это еще не все, Саймон, я покажу тебе гораздо больше… Будь в андроидах возможность краснеть — Саймон бы определенно сейчас был цвета помидора. Сочного такого, красного. Он слабо понимал, как может быть еще приятнее, чем сейчас, но верил Маркусу и… Хотел. Хотел попробовать это с ним. Саймон кивнул: — Попробуем, Маркус, я хочу этого с тобой. Как давно он мечтал о подобном? Как давно ему хотелось признаться в своих чувствах? Саймон не знал, что можно так сильно любить. Быть влюблённым. Боялся быть отвергнутым. Он смотрел, как Маркус общается с Норт. Смотрел и понимал — он здесь лишний. Когда успело такое случится? Когда чувства стали взаимными? Столько вопросов, но главное — теперь все будет иначе. — Откуда в нас это, Маркус? — Коннор рассказывал об Элайдже Камски, кажется, он сказал что-то вроде «я всегда оставляю в своих программах лазейки», — вспомнил Маркус, плавно передвигаясь внутрь помещения, покидая балкон. — Коннор разговаривал с нашим создателем? Саймон был прекрасно осведомлен в этом аспекте. Он не раз изучал историю создания самого себя и своего народа в целях узнать свои слабые места и не допустить возможности их использования людьми. — Да, я расскажу тебе об этом подробнее, но не сейчас… Остановившись на мягком ковре, Маркус осторожно опустил Саймона на ноги. Эта комната разительно отличалась от обычных офисных помещений. И была предназначена явно не для обычных сотрудников, скорее как комната отдыха для директора или же место размещения важных клиентов. Здесь было уютно, а лунный свет достаточно освещал все вокруг, но взгляд Маркуса был целиком и полностью прикован лишь к одному — к Саймону. Их руки вновь соприкоснулись, Маркус переплел пальцы, приподнимая ладони на уровень плеч, а диод на виске Саймона коротко моргнул желтым. Ощущения медленно заполняли все внутри и их нельзя было описать одним словом. Так ошеломляюще приятно. Хорошо. Чудесно. Потрясающе. Все это вместе и даже больше. Саймон не понимал, где заканчиваются его мысли и чувства, а где начинаются Маркуса. Они слились в единое целое, переплетаясь каждой ниточкой своего естества. Это длилось не мало и не много. Маркус коснулся губами голых от скина пальцев Саймона и отпустил его руки. Саймон потянулся к его лицу ладонями, проводя по щекам и скулам, опускаясь к одежде. На пол с легким шуршанием упал плащ Маркуса. Следом — ранее облегающая тело водолазка Саймона. Последний поторопился сравнять наготу и скользнул к нижнему краю чужой рубашки, медленно ведя пальцами под ним и чувствуя теплое покалывание в пальцах. Маркус снял скин. Прикасаться к нему, настоящему, к той части, которую ранее никто не мог даже видеть. Кажется, у Саймона снова начинала кружиться голова. Он потянул ненужную деталь одежды вверх, снимая, откинул в сторону и опустил ладонь на широкую мужскую грудь. Кожа начала исчезать, пятном расползаясь все больше, в то время как на самой руке Саймона скин спал уже до локтя. Пожалуй, это стало последней каплей. Система выдала одну-единственную ошибку и что-то словно разблокировалось глубоко внутри. Саймон порывисто подался вперед, впиваясь жарким и тягучим поцелуем в губы Маркуса, а тот ответил на него даже слишком быстро. От этого они столкнулись зубами, но не отстранились, целуясь так пылко, как это только было возможно. Властные руки Маркуса заскользили по всему телу его любовника, своими прикосновениями доводя Саймона до состояния близкого к безумию, ведь касались чистого тела — искусственная кожа защищала от повреждений, но то, что скрывалось под ней, было в разы чувствительнее любых человеческих эрогенных зон. Саймон, мелко подрагивал, ведя ладонями по механическому торсу Маркуса, от чего тот невольно, по-человечески, пытался втянуть живот. Глаза непроизвольно закрывались сами и оба понимали, что начинают терять контроль. В комнате становилось жарко. Нет, это им было жарко. Давно включилась дополнительная вентиляция организма: они дышали в унисон, тяжело и часто. Диод на виске Саймона беспрерывно горел красным, пока он извивался в руках Маркуса, прижатый к стене. Их одежда была разбросана по полу и они, голые, чистые, наполненные самым что ни на есть наслаждением друг от друга, жались тело к телу. Руки ласкали чужое тело, заставляя его мелко дрожать, губы изучающе касались самых открытых участков их настоящей кожи, оставляя после себя ярко светящиеся голубым метки. Маркус сильнее вжал Саймона в стену — и оба, в местах соприкосновения, вспыхнули голубым, — а Саймон, запрокинув голову, застонал. Это не было предписано в программе, но сейчас это единственное, что хотелось ему делать. Вцепившись в плечо Маркуса, Саймон внезапно дернулся и зашелся новым стоном: другие точки соприкосновения, другие ощущения. Все тело напряглось и натянулось как струна, а Маркус стал двигаться. Вначале медленно, заставляя Саймона трепетать под ним от нетерпения, а после темп стал ускоряться. Они сплелись вместе и Маркус подхватил любовника под поясницу, а тот обхватил его ногами за бедра. — Маркус… Выстонал имя Саймон, прижимаясь паховой областью к телу, что вжимало его в холодную поверхность. Он невольно с нажимом провел пальцами другой руки по спине Маркуса и уже застонал тот, не удержав в себе этот звук. Маркус перехватил руку любовника, завел ее над его головой и крепко сплел пальцы. Возобновил темп и Саймон начал ощущать, что с каждым движением его тело становится чувствительнее. Воспринимает даже легкое и случайное прикосновение, само с желанием поддается к телу Маркуса. В голове всплывали все новые и новые ошибки, которые быстро стали фоном — Саймона накрывала волна чего-то неизведанного ранее. Он водил свободной рукой по плечам Маркуса, оставляя на теле того длинные, но быстро исчезающие голубые полосы. А Маркус рычал и постанывал, переходя на такой жесткий и быстрый темп, что ноги Саймона стали непроизвольно подрагивать в воздухе и тот уже задыхался как человек от стонов и сбитого ритма. Внутри все полыхало настоящим огнем. Они двигались в едином темпе, делились ощущениями и это начинало сносить крышу. Тела близко жались друг к другу, вспыхивали ярким голубым светом, что становился все сильнее и почти освещал комнату. Еще одно движение и в глазах потемнело. Тело ослабло, но Маркус устоял на ногах, а в следующее мгновение, вместе с чистейшим удовольствием, система сделала полную перезагрузку. Саймон слышал свой собственный стон, слышал, как стонет Маркус, но очнулся уже на полу, возле любовника. Такой легкости, таких чувств Саймон действительно не испытывал никогда. Маркус, кажется, ощущал то же самое, расслабленно лежа на полу и медленно восстанавливая скин. Он потянулся к темной коже на лице, вглядываясь в разноцветные глаза и склоняясь над Маркусом. Их губы слились в медлительном поцелуе, а руки быстро нашли друг друга, переплетаясь. — Я никогда не ощущал такого, — полушепотом поделился Саймон, устроив голову на голой груди Маркуса. — Я тоже, — шепнул с самой настоящей счастливой улыбкой Маркус. — Мое сердце принадлежит тебе. — Наши сердца совместимы. Я люблю тебя.