Быть человеком

«Здесь не все однозначно. Твой мозг — конструкция с массой сложнейших настроек. Джарвис, Альтрон, Тони, я, Камень. Взаимообучение. Каждый привнёс нечто своё». Брюс Бэннер, «Мстители: Война Бесконечности»

Альтрон Ситуация не была критической. Ванда могла бы справиться не с пятью, а с десятью такими, пусть даже и вооруженными генератором высоких частот. Да, в какой-то момент ей действительно показалось, что в мозг впилась циркулярная пила, и потребовалась целая секунда, чтобы нейтрализовать обладателя прибора. Как раз за эту секунду один из нападавших схватил ее за воротник куртки и ударил головой о стену. Ну хорошо, еще одна секунда, но… Ванда услышала за спиной крик, а потом звук, который ни с чем не перепутаешь — хруст ломаемой кости. Крик, словно на трамплине, взлетел к верхним нотам и превратился в вой. Ванда обернулась, чтобы успеть увидеть, как приземлился, распадаясь на детали, брошенный нападавшими генератор. Четверо преступников бежали, высоко вскидывая ноги, словно спортсмены на стометровке… Пятый лежал на земле, задрав голову и беспомощно трепыхаясь, но рука победителя удерживала его в прямом смысле слова железной хваткой. Нависшая над ним фигура даже не смотрела на побежденного. Глаза, неестественно белые на красном лице, были обращены к Ванде. — Как ты? — Все в порядке, — и это правда. Бывало хуже. Намного хуже. Вижн наконец обратил внимание на бьющегося на земле преступника. Тот почувствовал движение и забился еще сильнее, словно понимая, что приговор ему уже вынесен. Вижн зажал его голову между ладонями, и тот забормотал, сначала тихо, а потом все громче и жалобнее: — Нет… нет… нет… — Кто вас прислал? — мягкий, глубокий голос андроида застрял где-то между всепониманием и равнодушием. — Никто, клянусь! Мы сами по себе! Я все скажу, только не надо… — Зачем же вы напали? — Это все Бо. Он из радикалов, это он придумал. Говорит, что Мстители — это угроза всему человечеству, но я… я… я так не думаю, честно! Не надо, не надо, пожалуйста! Я больше не буду! Этот детский выкрик — последнее, что преступник успел сказать, прежде чем жесткие руки сомкнулись на его горле. Ванда с изумлением смотрела, как он еще раз вскинул голову, застонал, забился, а потом обмяк, опустившись головой на асфальт. Быстрым движением, не тратя ни одного лишнего мгновения, Вижн оказался рядом с Вандой и подхватил ее на руки — как тогда, в Заковии. — Мог бы и не ломать ему руку. Они сидели на крыше высокого офисного здания, свесив ноги в пустоту и глядя на ленивые светящиеся точки машин. — Мне захотелось. Он дурак и он это заслужил. — И зачем было устраивать спектакль? Ты же просто пережал ему сонную артерию. — Теперь он еще и испуганный дурак, который трижды подумает, прежде чем сделать очередную глупость. Не то чтобы Ванде было дело до того, что именно Вижн сделал с преступником. Просто они не виделись слишком долго, чтобы просто признать, как сильно она рада его видеть. — Как ты меня нашел? — Я тебя и не терял. Просто решил дать тебе время. Его оказалось достаточно? — Еще чуть-чуть — и было бы слишком много. Тони Старк С худым лицом и светло-рыжими волосами Вижн выглядел как лондонский турист, который заехал к северным соседям, чтобы брезгливо оглядеть их образ жизни. Когда он смотрел в окно полупустого трамвая и блики частых теплых фонарей ползли по его щекам, это впечатление только усиливалось. — Как ты понимаешь, у меня сугубо теоретическое представление о том, как люди… сближаются. Это прозвучало немного двусмысленно, но она поняла, что он хотел сказать, и улыбнулась. — Минусы синтезированного мозжечка? — Их становится все меньше, я прогрессирую. Она положила голову ему на плечо, глядя на проплывающие за окном трамвая дома. — Ну, они ездят друг к другу в гости, ходят по кино и театрам, гуляют по городу… — Бесцельно ездят вечером в трамвае и целуются на заднем сиденье… Ванда повернула голову и посмотрела снизу вверх. — Да, и это тоже. Когда он обнял ее за плечо, прижимая к себе покрепче, Ванда позволила себе сжаться в клубок, потому что все его тело излучало тепло и еще что-то. То, что исчезло из ее жизни задолго до смерти Пьетро и даже до того, как один конкретный снаряд разломил ее жизнь на «до» и «после». Кажется, это называлось «покой». — Да, ты действительно быстро прогрессируешь. Плечо в черной рубашке вздрогнуло от смеха под ее головой. — Иногда учиться летать приходиться раньше, чем ходить. Камень Разума — Мне сегодня приснился сон. Ванда открывала одну за другой баночки со специями, не в силах решить, что лучше подойдет в данную композицию. Разрываясь между орегано и тимьяном, она вяло спросила: — В нем фигурировала электроовца? Ответ последовал не сразу. Вижн стоял, положив руки на подоконник, словно искал опору понадежнее, и смотрел на пустующую мостовую. — Прости, но шутка о трех законах роботехники была лучше. Длинный палец с аккуратным ногтем осторожно коснулся лба в том самом месте, где, скрытое от чужих глаз, пылало его настоящее сердце. Он все чаще использовал человеческое лицо, даже когда в этом не было необходимости. Вижн отошел от окна и сел на диван. Четкость жестов и неестественно прямая спина все еще сбивали Ванду с толку, но кажется, сейчас они означали, что он говорит серьезно. Отложив специи, Ванда села рядом с ним. — И что ты увидел? — Я не уверен, — он сложил руки на коленях, глядя прямо перед собой, и Ванда поняла, что он искусственно вызывает в своей голове ощущения ночи. — Это не совсем сон. Когда я отключаю функции тела, часть энергии камня высвобождается и я чувствую какие-то сигналы, которых не могу понять. Голубые глаза, глядящие в пустоту, жили своей собственной жизнью. Зрачок расширялся и сужался, словно двигалась линза в объективе фотоаппарата. — Темнота, — тихо, почти одними губами проговорил он. — Пепел. Иллюзия пала. Странно, но когда он отбрасывал свое человеческое лицо, Ванде было еще легче читать его эмоции. Сейчас главной из них была растерянность. Она осторожно взяла его за руку и ощутила гладкость красного, теплого металла. Вижн моргнул и повернулся к ней. — Я все больше убеждаюсь, что мне никогда не постичь его целиком. Ванда помолчала, сжимая его ладонь своими руками. — Я бы хотела тебе сказать, что разобралась со своими силами и полностью их контролирую. Но это не так. Джарвис Да она и себя не совсем контролировала. Вернее, контролировала до определенного этапа, который обычно заканчивался где-то между третьей и четвертой пуговицей ее блузки. В это же время голова начинала кружиться от нехватки воздуха. Сильные пальцы поднялись от колена чуть выше — мучительно и в то же время сладко медленно. Прижатая к спинке дивана, Ванда опускалась по ней все ниже и ниже, но из прекрасного полузабытья ее вывело неожиданное ощущение: что-то больно впилось в бок. Книга, которую Вижн читал чуть раньше, застряла между диванными пуфиками и вынырнула в самый неподходящий момент. Надо меньше читать. Не успела она об этом подумать, как Вижн, не прерывая поцелуй, одной рукой ловко вытащил книгу из-под ее спины и аккуратно опустил на столик. Ванда тихонько рассмеялась. — Как ты узнал, что она там? — Проанализировал интенсивность твоего дыхания и частоту сердцебиения, сопоставил их с движениями тела и еще тем моментом, когда твоя малая скуловая мышца дернулась вверх. Ванда терпеливо слушала, недовольно отмечая, что рука на ее бедре двигаться перестала. — Посторонние предметы отвлекают от процесса. А я заметил, что если время достижения пика превышает пятнадцать минут, ты становишься крайне беспокойной и раздражительной… Это был блистательный полет. Нападение застигло Вижна врасплох, и его отбросило к дальней стене. Лишь в последний момент он удержал свое тело в воздухе, но Ванда не отказала себе в удовольствии представить, как он врезается спиной в торшер. С мстительным наслаждением она задержала эту иллюзию на несколько секунд, пока Вижн укоризненно смотрел на нее. — Ты погорячилась. Я лишь хотел сделать тебе приятное. Ванда вздохнула и принялась застегивать блузку: — Как тогда, когда мы не пошли в кино? Вижн опустил босые ноги на пол. — Но тебе правда не понравился бы этот фильм, там выживают только пятьдесят процентов персонажей! Брюс Бэннер Наступила осень, и долгими дождливыми вечерами Вижна охватывала меланхолия. Ванда научилась распознавать свою на подлете и уничтожать без оглядки: слишком хрупким и недолговечным казалось их счастье, чтобы позволить его омрачать. Но Вижн еще не научился главному человеческому искусству — самообману. Забравшись с ногами на кровать, Ванда делала вид, что читает, а на самом деле украдкой наблюдала за ним. За тем, как он смотрит в зеркало и наверняка задается шекспировскими вопросами. Быть или не быть? Кто я такой? Молилась ли ты на ночь, Ванда? Она же задавалась другими вопросами. Интересно, если бы Вижна программировал не Бэннер, а Халк (конечно, если бы Халк умел что-то программировать), он не передал бы своему творению столько сомнений в себе? — Тебе нравится это лицо? Черт знает, с каких театральных подмостков Вижн притащил этот вытянутый подбородок и голубые глаза. Она соскользнула с кровати и в несколько шагов оказалась у него за спиной. Даже если подняться на цыпочки, у нее не получилось бы уткнуться носом ему в шею, поэтому она просто обняла его, прижималась лицом к спине, чувствуя щекой шероховатость вязанного узора на черном свитере. — Мне нравишься ты. Весь. Вижн Смерть пришла к ней еле слышным выдохом, в котором закружились опавшие листья, и Ванда не успела испугаться, не успела ничего почувствовать. Она лежала, ощущая ладонями холодный металл там, где раньше было живое тепло, где жила любовь к ней. Он родился на ее глазах. Дважды. Он погиб на ее глазах. Дважды. Ванда закрыла глаза, смиряясь с неизбежным. У них был целый год…