***
Ленни очнулся, уткнувшись в бледную холодную шею русалки. Он плакал, потому что вспомнил, почему просил Эльви ему помочь. — Зачем ты мне вернула это? Ты ведь знала, что я опять буду плакать! Мама! Папа! Братик! — он очень громко заплакал. — Знала, но ты очень просил, — русалка успокаивающе гладила его по спине. — А если я снова попрошу забрать у меня душу, ты ведь сделаешь это? — Нет. Ведь ты снова её будешь искать. — Но я не хочу, чтобы мне было так больно и одиноко! Ты можешь сделать, чтобы не было больно и одиноко? — Конечно. Но тогда ты совсем покинешь людей. Готов ли ты к этому? — Лишь бы не было больно! — Ну хорошо. Пошли, ты больше не принадлежишь этому миру, — крепче прижимая к себе мальчика, Эльви пошла в темные воды реки. В прошлый раз было страшно. В этот раз Ленни лишь ждал. Ждал избавления. Ленни забрался на обрыв, цепляясь за вековые коренья, торчащие из него. Если бы не длинные серебристые волосы, развивающиеся на ветру и лезущие под руки, он сделал бы это быстрее. Ухватившись за траву, он подтянулся и уставился на замшелое бревно, и оно открыло глаза и уставилось на русала. — Так это всего лишь ты, Леший! — радостно воскликнул Ленни. — Я-то думал, кто тут такой старый лежит! Тебе похоже нравится этот обрыв! — А… — лесной дух медленно сел. — Это ты, мальчик. Опять меня будишь. Я смотрю, русалка всё-таки украла твою душу. — Да разве может кто-то украсть душу? Душу можно только изменить! — рассмеялся Ленни и прыгнул обратно в реку.Часть 1
23 июля 2018 г. в 14:09
Однажды на берег, где стояла небольшая рыбацкая деревушка, река выбросила мальчика. Его пытались спрашивать, откуда он, но он ничего не мог ответить. Он помнил родной дом, тепло рук своей матери и грубоватые объятия отца, но не смог бы сказать, где это происходило. Мальчик не помнил и своё имя. Говорят, вода вымыла из него прошлую жизнь, оставив его волосы серебристыми, а глаза голубыми. И рыбаки прозвали его Глен, что значит Чистый.
Самой большой мечтой Глена было вспомнить своё прошлое. Его грудь была изуродована шрамом, но сколько бы он не напрягал голову, пытаясь отыскать в памяти, как он его получил, в воспоминаниях стоял туман. Каждый раз они ускользали, как песок сквозь пальцы, и чей-то тихий голос шептал: «Пойдем, тебе больше нечего здесь делать». Каждое утро его ждал новый день и новая работа, и каждый вечер дымка, скрывающая прошлое. И это могло продолжаться до самой старости, когда от его воспоминаний остался бы лишь прах.
Прошел год с того дня, как Глен очнулся на берегу реки. Осень уже ползла по лесам, окрашивая листья в желтый и красный. Брусника и черника ковром застилали поляны. Мальчик увлекся, собирая яркие бусины ягодок, и когда пришла пора возвращаться, он не смог найти дороги обратно.
К вечеру Глен, плутая по лесу, вышел к обрыву. Под ним, внизу, обрамленная в кружево таёжных елей, текла серая река. Обрадовавшись, мальчик забыл о голоде и жажде, мучавших его. Если он пойдет вдоль реки, то рано или поздно выйдет к людям! Он забрался на огромное замшелое бревно, лежавшее на краю обрыва, чтобы посмотреть течение реки, но бревно вдруг зашевелилось и скинуло его с себя. Глен упал на пожухлую траву, застыв. Его колени дрожали от ужаса и сердце, как загнанная птица, билось под ребрами.
Леший встал, возвышаясь над мальчиком как древняя ель. Его темные маленькие глаза остановились на ребенке. Глен отполз назад, но земля под ним кончилась. «Падаю…» — успел подумать он, прежде чем его поймала жесткая деревянная рука.
— С душой расстаться захотел? — гулко спросило чудище, усаживая его рядом с собой. Глен съежился от страха, ничего не ответив. Леший закурил большую деревянную трубку, выдохнув огромное облако серого дыма.
— А, так ты просто боишься, — его медленный голос поскрипывает, как дерево под порывом ветра. — Да, люди боятся всего, чего не понимают. И ты боишься лесных духов, ведь ты всё ещё человечек.
— В-всё ещё?.. — голос мальчика не слушался. Глен очень хотел спросить, может ли он идти, но не решался.
— Конечно. Русалка забрала только половину твоей души.
— П-п-п. Русалка?..
— О, она забрала у тебя даже воспоминания о себе самой?
Глен напряг всю голову, чтобы вспомнить то, о чем говорил Леший, но в голове опять встал туман, и голос повторил: «Пойдем, тебе не нужно тут быть».
— Нет, никаких русалок не помню.
— Ясно, пошли, — лесной дух поднялся, скрипя деревянными суставами, и направился в чащу. Глен мелкими шажками засеменил рядом, боясь отстать и боясь перечить древнему существу. На лес спустилась ночь, и каждое дерево очертаниями напоминало Лешего.
Мальчик надеялся, что его ведут в глубь не для того, чтобы съесть. Когда они подошли к небольшой пещере, он задрожал ещё сильнее, не только от холода и голода. В узкий лаз, ведущий в пещеру, с трудом протиснулся бы взрослый, и где-то в его глубине мерцал маленький белый огонёк.
— Мне узко да и без надобности, так что дальше иди один, — велел Леший. — Как дойдешь до озера, опусти на него руку, и посмотрим, сколько воспоминаний тебе отдаст вода.
Мальчик не шелохнулся. Если бы он был чуть решительнее, он бы вцепился в ногу духа, но страх заставил его прирасти к земле.
— Иди-иди, — подтолкнул Леший деревянным пальцем. — Там ничего с тобой не случится.
Глен сглотнул и нерешительно протиснулся в грот. Внутри было ещё холоднее, но чем дальше он шел, тем светлее становилось вокруг. На стенах блестели подтеки воды и прозрачные кристаллы, а в самой глубине, покрытое туманом и бледным светом, лежало озеро. Глен подошел к краю и положил ладошку на водную гладь. И ему показалось, что мир вокруг затянула дымка.
Он сидел в воде, и чьи-то пальцы коснулись его ладони. Из черной бездны на него глядела красивая девушка. Синие волосы сливались с рекой, и белое платье тянулось за течением.
— Бедный, тебе так больно и так страшно, — сказала она тем самым голосом.
— Да, мне очень больно, — ответил ей Глен. — Мама говорит, что если ты обжегся, надо окунуть это место в воду и подержать. Вода поможет. Твои волосы. Они похожи на воду. Ты мне поможешь?
— Конечно, — девушка улыбалась белоснежной улыбкой. — Пойдем, тебе больше нечего здесь делать.
Она схватила его за запястье, и Глен, испугавшись, отдернул руку. Вокруг снова было озеро, затянутое туманом, а воспоминание осталось лишь воспоминанием, вновь ему возвращенным. Мальчик вышел из пещеры к Лешему.
— Русалка действительно забрала половину моей души? — он всхлипнул, стараясь не расплакаться.
— Наша душа — это наши воспоминания, — проскрипел Леший. — А она забрала их. Какие бы наши воспоминания ни были, мы всегда должны хранить их. Они — наш бесценный опыт.
— Но как же… — Глен разревелся, но не смог найти подходящих слов. — Ты знаешь, где деревня? Можешь меня проводить?
Леший не ответил, только развернулся и пошел куда-то. И Глену в темноте показалось, что он улыбается.
Мальчик уверял себя, что больше не хочет знать, что там было в его другой жизни. У него были друзья — другие мальчишки из деревни, а когда бы он вырос, он бы стал рыбаком, как и все тут. Но лицо красивой девушки и её синие, сливающиеся с водой волосы раз за разом возвращались в его сны. И каждый раз русалка говорила, что ему тут не место. И с каждым днём он всё задумчивее смотрел на реку, пока однажды не решился. Глен, зайдя на отмель вдалеке от деревни, сел так, что вода доходила ему до подбородка.
— Русалка, русалка, — позвал мальчик. — Как тебя зовут? Как меня зовут?
В глубине заблестели синие как горные озёра глаза. Мгновение — и её отделяло от него лишь тонкое стекло реки. Улыбнувшись, русалка вынырнула. Белое мокрое платье тяжело спадало в воду, но волосы были сухие и крупными кудрями лежали на тонких плечах.
— Русалка? — удивился Глен. Он и не думал, что она действительно появится.
— Меня зовут Эльви, но твоего имени я не могу сказать, мальчик, — она ласково погладила его серебристые волосы.
— Почему?
— К тебе вернутся воспоминания.
— Но зачем ты забрала у меня душу?
Эльви рассмеялась, как капли дождя зазвенели на озерной глади.
— Разве может кто-то забрать чужую душу?
— Но ты ведь это сделала! Верни её!
— Ты всё забыл и не знаешь, о чем просишь, — русалка взяла мальчика на руки.
— Верни! Я хочу вспомнить маму, и хочу вспомнить папу! И хочу вспомнить, как меня зовут! — мальчик обиженно сдвинул брови.
— Ну хорошо. Но помни, что в ту ночь ты просил совсем о другом, Ленни, — Эльви коснулась его лба своими губами, и мир расплылся… Голова безумно кружилась, и в груди горело. Ленни видел перед собой пламя, расползающееся по бревнам их дома. Оно схватило его за волосы и одежду, когда папа выволок его из пожара и завернул в тряпки.
— Иди, сядь в реку! — велел он, убегая обратно в дом. Ленни дошел до воды и сел. Приятная прохлада почти убрала боль из ожогов. А сзади полыхала деревня. Он сидел очень долго, но папа и мама так и не пришли за ним. Наступило утро. Продрогший до костей, Ленни вышел из реки. А вокруг были только тлеющие угли домов, между которыми ходила тетя Лиза, держа за руку племяшку Симу. Он окликнул их, и когда тётя попыталась его обнять, его кожа заболела, словно вместо неё было голое мясо.
Чуть отогревшись и что-то съев мальчик вернулся в реку. Он плакал. От боли и от одиночества. Его дом, его семья канули в пожаре. И тогда рядом появилась девушка. Белоснежное платье было мокрым, но синие блестящие волосы волнистыми кудрями спадали на тонкие плечи.
— Бедный мальчик, тебе больно, — она провела руками по лицу, и тут же оно перестало болеть. Ленни вдруг начал жаловаться незнакомке.
— Д-да, мне очень больно… И одиноко! Все умерли! Мама, папа, старший брат! Осталась только тётя, но я с племянницей Симой никогда не дружил!
— Бедный, бедный мальчик, — девушка провела по плечам и спине, и боль вдруг стала отступать. — Ты ведь совсем замерз.
— Да, но… Что мне делать?
— Не знаю. Я не знаю, что делают люди, когда всё теряют.
— Мама, папа, братик… Я так хочу, чтобы они вернулись!
— Но это невозможно, — её голос ласкал, а ожоги проходили. Вода начинала согревать.
— Но… Я теперь каждый раз буду о них думать, и каждый раз плакать. А плакать настоящие мужчины не должны! Но я не знаю, что мне делать! — Ленни разревелся.
— Но ты же знал, что при ожогах нужно идти к воде.
— Мама говорила… Что если ты обжегся, надо идти к воде — она поможет!.. А ты… — он взглянул на неё. — Твои глаза как озёра. Ты мне поможешь?
— Я кое-что могу, но имею ли на это право?
— Ну так помоги! Я не хочу больше плакать! Я хочу обратно к папе и маме! Или совсем о них не думать!
Девушка тепло улыбнулась.
— Последнее я могу. Но ты больше не будешь полностью принадлежать к людям.
— А? Но ты же мне поможешь?
— Конечно, хотя я немногое могу, — она взяла его на руки и пошла в реку. — Идём, тебе больше здесь не место.