***
Вася сидел в кафе уже больше получаса, его крепкий кофе уже давно остыл и стал невкусным, а взгляд самого парня — поникшим. Он нервно постукивал подушечками пальцев по деревянному лакированному столу, ожидая друга, который почему-то (***
Сложные отношения, внезапно переросшие из дружбы двух парней в нечто большее возникли ещё в средней школе. Вася Шакулин и Дима Павлов — два юморных парня и главные задиры всей школы — всегда привлекали внимание учеников и учителей. О них всегда говорили как о едином целом, этакий дуэтик. Дима и Вася никогда не имели проблем с девушками, даже напротив, от последних не было отбоя. Постоянными партнерами обзаводиться не получалось, да и, по правде говоря, не очень-то и хотелось. После каждого расставания парни считали долгом устроить прощальную вечеринку, где напивались до такого состояния, что на утро забывали имена своих бывших пассий. Но что-то пошло не так, когда на одной из таких тусовок по случаю выпускного Дима засмотрелся на пьяного Шакулина, ржущего с очередной его шутки. А потом внезапно для обоих мокро проехался губами по Васиным. И замер. Блондин пьяно заморгал тогда, пытаясь понять происходящее, но Павлов воспользовался заминкой и поцеловал ещё раз, уже увереннее и нежнее. А потом ещё, и ещё, и ещё. В чьей-то спальне, то ли Васиных родителей, то ли его старшей сестры, парни провели всю оставшуюся ночь. Отделались оба совместной дрочкой, но блять, какие же охуительно красивые у Шакулина ямочки на щеках, а у Павлова — глаза. Казалось, что все это так дико и неправильно, но обоим было плевать. Что-то бурлило внутри, что-то сильное, тягучее и почему-то пугающее. Заснули парни под утро, проспав весь следующий день. А потом были тупые объяснения. «Я был пьян, я не понимал, извини, мне так жаль» доносилось из уст Димы, а Васю словно в грязь втаптывали тяжелыми армейскими берцами. Ему-то не плевать на Павлова, далеко не плевать. Казалось, что один Дима не замечал его взглядов, или делал вид, что не замечает. А у Васи где-то там глубоко пожары, которые не потушить. И так тяжело принять, что «в друга влюбился, в мужика», так ещё и эти оправдания. Покивал, покивал, да уехал к бабушке в Самару на все лето, дожидаясь начала совместного обучения в университете. А потом они переспали. И это уже было глупо списывать на какую-то там пятьдесят четвертую стадию опьянения Павлова. Все было так, как им обоим хотелось. В ноябре Ваське 19 исполнялось, а Дима вообще не знал, что ему подарить. Все у этого паренька есть: мобила крутая, тачка порядочная, хата родителями подаренная. Ломал себе голову Павлов долго, но так ничего придумать не смог, окрестив себя полным придурком. Ну и на традиционной вписке он подошёл к Васе, чтобы объясниться, попутно краснея. — Ты на меня зла не держи, Вась, — почти кричал на ухо Шакулину от громкой музыки на фоне шатен, — Я такой придурок, знаешь, так ничего и не придумал. Простишь своего товарища тупоголового? Вася, казалось, вообще ничего не понял, но лицо его сияло, улыбка была до ушей, словно Дима и был самым лучшим подарком. — Без проблем, Димас. Рассчитаемся когда-нибудь, — и почему-то затянувшееся дружеское объятие. Секунда. Две. Десять. И Шакулин вжат в стену. Дима целуется сладко и жадно, в его голове пульсирует «моёмоёмоё», пока сам Вася задыхается от мысли, что все это происходит с ним, это пик его мечтаний, предел, точка невозврата. Оба срывают друг с друга одежду рывками, не жалея ни ткани, ни кожи, разрывая поцелуи на пятисекундную передышку, а позже вновь возвращаются в эту игру. Шакулин впервые в жизни был снизу, но не было ни капли сожаления или отчаяния в его взгляде… Они изучали друг друга всю ночь, забыв про вечеринку, про Васиных друзей, оставшихся где-то на первом этаже съёмного коттеджа за городом. Есть только они и их л ю б о в ь, и больше никто им не нужен. Ненадолго.***
Дима Павлов практически не ходит на учебу и частенько подбивает Васю Шакулина на прогулы. Василий, как хороший мальчик, на учебу все-таки ходит, а по вечерам набухивается в говно. Их отношения нельзя назвать обычными, и это не только от того, что они оба парни. Они до неприличия много целуются, часто занимаются сексом, громко смеются и курят. Вася Шакулин наконец признаётся самому себе, что его жизни нет без этого парня, что в конце концов многие знаменитые актеры тоже оказались геями и ничего зазорного в этом нет. И плевать он хотел, что они живут в России. Хотя бы просто потому, что Дима готов ради Васи на все. Бросить курить? Легко. Убить вечно сверлящего Васиного соседа? Запросто. А потом, совершенно внезапно для обоих, появляется она. Ее зовут Настя, ей всего 19 лет, на 9 лет младше парней, и она просто подвезла вдрызг пьяных парней из клуба к себе домой. Она очень мило смеётся над Димиными шутками, кокетливо завивая огненные пряди на свои наманикюренные пальчики. Настя выглядит весьма конкурентоспособной, но Шакулину, черт возьми, совсем не хотелось соперничать из-за мужчины. И все же, Вася возненавидел ее сразу. Во-первых, внимание Димы полностью переключилось на неё, и все его «Мы просто друзья, солнце» не имели никакой силы перед тем, что Шакулин своими двумя видел, как Павлов смотрел на неё. Во-вторых, он искренне не понимал, зачем Диме сдалась эта девушка. Сам же он говорил, что, мол, для прикрытия. — Мы же оба парни, Вась. Не можем мы на людях за ручку держаться, сосаться, не по-мужски это. — О, правда? — Шакулин не сдержал смешка. — Ты только сейчас понял, что трахать меня во всех позах — это не по-мужски? — Ну чего ты сразу? — Павлов отвёл взгляд с Васи в сторону. — А ничего. Захотелось тебе девушек вновь иметь — пожалуйста. Только не обращайся ко мне больше в таком случае. — Вась, зачем ты все усложняешь? — Павлов устало опрокинул стопку виски, наблюдая за мельтешившим перед ним парнем. — Я делаю это не ради того, чтоб во время секса за сиськи держаться. Я делаю это ради нас. Дима встал с кресла, уверенным движением притянув к себе за руку слабо сопротивляющегося Шакулина, продолжил: — На нас смотрят, Вась. Даже друзья. — И что теперь? Тусоваться втроём ради прикрытия? Мне эта идея совсем не нравится. — Мы с Настей начнём встречаться. — Что, прости? — Вася отпрянул от шатена, удивленно округлив глаза. Нет, этого просто не может быть. Почему его жизнь так сильно стала напоминать сюжет любой дешевой мелодрамы на России-1? — Ты слышал, — Дима нахмурился и нервно потёр переносицу, — Так будет лучше нам обоим. Но это совсем не отменяет того факта, что я люблю тебя больше всех. Мне не интересна Настя. Это ненадолго, Вась, ты ведь веришь мне? И Вася кивнул с некой легкостью, потому что уж кому, а Павлову он доверял как никому другому. А потом не пришёл на их свадьбу.***
Васильев из «Сплин» был прав — выхода у Васи не было. Его втоптали в грязь, когда Дима не сдержал своих слов, влюбился и все же женился на этой стерве. Его сердце разбилось на осколки, когда у Димы родились дети. Мальчик и девочка. «Наверное, так будет правильно» думается Васе первые пару дней. А дальше он потерял счет дням и неделям, проведенным в дешевых барах и клубах. Сердце почему-то противно ныло и было готово выйти наружу вместе с остатками алкоголя, выводимыми из организма Васей под утро в унитаз. Апатия к будням смешалась с единственным желанием — набухаться и увидеть Диму. Павлов даже просил Васю быть крестным их с Настей детей. Ну не идиот ли? Вася честно не собирался выходить на контакт с человеком, который предал его чувства. По правде говоря, сначала он все-таки сдался, встретившись с парнем тайком от его жены пару раз, а позже, ненавидя себя за такую слабость, в одночасье разорвал все возможные отношения с Павловым. А судьба, на то ее и прозвали злодейкой, словно издевалась над блондином, подсовывая ему практически ежедневные встречи с Димой в городе. В основном, это происходило абсолютно случайно, тогда Вася просто сворачивал с пути, выбирая более длинные, но совершенно защищенные от Диминых глаз пути. А однажды Павлов решил взять ситуацию в свои руки, подкараулив Васю у его места работы. Чего стоило выражение Васиного лица! Бежать было некуда, потому Шакулин, встретившись взглядом с подавшимся вперед парнем, рванул обратно, в сторону метро. Других попыток встретиться и все обсудить не последовало — Дима словно понял Васин настрой и пропал. Погрузившемуся в любовную паранойю Васе пришлось брать недельный больничный. Жить не хотелось. Дома он долго лежал на полу, пуская дым в натяжной потолок своей спальни. В барах парень буквально топил себя в алкоголе и громко подпевал песням Успенской, держа сигарету подобно убитой горем даме. И однажды ему надоело.***
Пальцы сами бегло набирали выученный однажды наизусть номер. — Алло? Васино лицо озарила пьяная улыбка. Хрипловатый от сна голос был настолько родным и знакомым. — Алло, Вась, это ты? Номер твой, вроде... — Ты дома? Повисла недолгая пауза. Шакулин уж было подумал, что связь оборвалась, и отстранил телефон от себя, чтобы увидеть, из-за чего прервался разговор, но тут же услышал: — А где мне еще быть по-твоему? «Точно, примерный семьянин же», усмехнулся блондин. — Вась, что-то случилось? Я не понимаю. — Все отлично. Спокойной ночи. Едва Вася бросил трубку, он тут же соскочил с кислотно-зеленого барного стула, направившись прямо к выходу. Шакулин не бежал, он практически летел на своих двух к метрополитену, намереваясь успеть. Быстрее. Быстрее. Быстрее. Он практически не помнил, как доехал до нужной станции, как добрался до новостройки, где жил Димка, как поднялся на нужный этаж. Но он помнил, отчетливо помнил выражение лица Павлова в тот момент, когда он увидел Васю на пороге своей квартиры. Шакулин пошатнулся, оперевшись об косяк входной двери, зависнув взглядом на Димином лице,по-блядски улыбнувшись уголком губ и выдохнув томное «привет». — Ты что, бухой? Вась, ты сам на себя не похож. — Павлов внимательно смотрел на парня, пытаясь уловить хоть что-то от знакомого ему заводилы, от которого веяло солнцем, от Васи, которого он когда-то знал, словно себя самого. Смотрел, но не видел. — Я, к твоему сведению, свободный человек, — подал голос гость, — И я, дорогой, имею право расслабляться и веселиться. Законом, если я не ошибаюсь, не запрещено. — Какого черта ты приперся пьяный вхлам так поздно? Что с тобой вообще происходит? Едва Вася разлепил губы, чтоб ответить другу колкостью, как из-за Диминой спины показалась размытая фигура. Шакулин старательно сфокусировал взгляд, узнав в ней Настю. Девушка сонно прищурилась, глянув на настенные часы, пытаясь понять причину столь позднего беспокойства, как вдруг узнала в ночном госте Васю. Она покраснела, запахнув халатик, и робко проговорила: — Васька, ты что ли? — Как видишь, — недовольно нахмурил брови блондин, все так же опираясь об спасительный косяк. Дима, словно почуяв неладное, попытался намекнуть жене на то, что они с Васей сами поговорят, но девушку как будто тянуло пообщаться с давно не появлявшимся другом. — А ты чего так поздно? Ой, Васька, ты что, пил? — девушка принюхалась, скривив аккуратный носик, — Ты конечно молодец, что пришел, давно мы тебя уже не видели... — Заткнись. Девушка округлила глаза и пискляво «ойкнула», схватив мужа за руку. Дима недовольно нахмурил брови. — Вась, что-то стряслось? — Девушка словно не понимала намеков мужа, пытаясь чем-то помочь. — Я же сказал тебе закрыть рот, ты меня нереально раздражаешь, идиотка, — Шакулин покраснел не то от злости, не то от играющего свою роль алкоголя, прожигая взглядом Настю. — Шакулин, ты че творишь? Совсем башка поехала? — Дима шагнул к товарищу, напряженно сжав кулак. — Это у меня башка поехала? Это ты ебнулся совсем. Обещал за меня убить, а сам в трусы наложил от мысли быть раскрытым, да? Вот и вся твоя любовь? — Вася истерически смеялся, отойдя от двери ближе к брюнету. — Вась, ты что такое говоришь? — вновь вступила в беседу Настя. — Насть, иди лучше к детям. Вдруг проснутся от шума, — Павлов старательно прогонял жену с напряженного до предела места. — Я хочу знать, что здесь происходит, — топнула ножкой девушка, недовольно скривив губки. — О, ты действительно хочешь знать, малышка? — смеялся Вася, смотря Диме прямо в глаза. — Вась, завали, пока не получил. — Нет, я скажу! — Шакулин оторвался от косяка, шагнув в сторону Насти, срываясь на крик. —Твой идеальный муж меня трахал, пока ты не появилась и все нам не испортила, сука! Вселенная будто сжалась до размеров Диминых увеличившихся от ярости зрачков. Момент получился таким до смешного киношным, что Вася даже тогда улыбался, пока не ощутил острую боль, от которой мир стремительно начал темнеть. Стены словно мелко задребезжали, расплывающаяся перед глазами Настя громко кричала, заглядывающий ему в глаза Дима кричал ей что-то про лед и детей. — Шакулин, блять, ты меня слышишь вообще? Вася открыл глаза и увидел перед собой побледневшего и ужасно обеспокоенного Павлова. Объяснять произошедшее было лишним — блондину стоило лишь прикоснуться к пульсирующему от боли лицу. — Прости, Вась, слышишь меня? — Дима вцепился в парня, ошарашенно глядя ему в глаза, — Я не хотел, клянусь, но ты ведь правда виноват, ты не должен был… — Да пошел ты нахуй, Димас. На — хуй. И только усевшись на скамейку у подъезда Павловых, Шакулин выудил из кармана сигарету, и, подкурив, заплакал навзрыд. Как же все по-идиотски вышло.***
Женя Калинкин появился в жизни Васи совершенно внезапно. И так же внезапно прижился, словно сам Женя — бытовая вещь, почему-то нужная обладателю, не ясно зачем. Было что-то в этом совсем еще юном парне с детской улыбкой и дурацкой коллекцией шапочек особенное. Шебутной Калинкин просто участвовал в волонтерской акции, целью которой был обмен сигарет на дешевые сосательные конфеты из «Пятерочки». Вечно этого парня тянуло на какие-то дурацкие мероприятия. Этот вечер Калинкин уже ненавидел: сигарет в пакете было мало, а отвратных конфет много, сам парень промёрз до неприличия и стоял, напевая себе под нос песню из «Голодных игр». Но его привлёк проходящий мимо блондин с расплывающимся под глазом фингалом. Он покуривал какую-то сигаретку, агрессивно разглядывая прохожих. «Моя цель», — подумал Женя, резко двинувшись с места, дабы догнать парня. Калинкин практически влетел в его бок, заставив блондина остановиться и недоуменно поднять бровь. — Здравствуйте! Меня зовут Евгений, я волонтёр. Не хотели бы Вы совершить первый шаг к здоровому образу жизни и присоединиться к нашей акции? Вам нужно только обменять ваши сигареты на эти наивкуснейшие конфеты! — Калинкин потряс пакетом, мгновенно зашумевшим от леденцов. — Евгений? — блондин мягко усмехнулся, выдохнув струю дыма по левое плечо от себя. — А я Вася. Калинкин растерянно моргнул. — Здорово, красивое имя. Ну так вот, в этой акции уже поучаствовало больше ста человек, и это только за сегодняшний день! — Женя так самозабвенно врал, что уже сам начинал в это верить, — Вашей жене наверняка не нравится запах табака, а предлагаемые Вам леденцы имеют приятный запах яблочного сиропа. Сказал и осекся, потому что лицо Васи приняло слишком уж насмешливое выражение. — Ты очень неубедительно врешь, Евгений. А у меня нет жены. Я предпочитаю парней. — Ну, эм, в нашем веке это совершенно не проблема, как я считаю, — лицо Калинкина заливалось краской, он ощущал иронический взгляд собеседника, — Тогда Вашему парню должно понравиться избавление от этой вредной привычки. У Вас есть парень? — Нет, — блондин равнодушно кинул сигарету на асфальт, затушив ее носком модного кроссовка, — А у тебя, Евгений? Калинкин поперхнулся. — Нет. Я не думаю, что это имеет значение. Так вот... — Я обменяю сигарету на твой номер телефона. Согласен? — Что? Вася, да? — блондин кивнул, выжидающе нагло смотря в глаза Жене. — Вася, не пойми меня неправильно, но... — Не ломайся, Евгений. Ты мне понравился. И я могу отдать целую пачку за твой номер. Соглашайся, я уверен, что ты и десяти сиг за сегодня не собрал. «Какой нахал», подумал Женя. Но Вася бил точно в цель. — Я не думаю, что... Блондин усмехнулся, прервав собеседника. — Не напрягайся, я понял. Пока, Евгений. — парень улыбнулся и положил в нагрудный карман Жениной куртки пачку своих сигарет и ушёл так же неожиданно, как и появился в поле зрения Калинкина. А на следующий день они встретились вновь, на этом же месте. Уставший от работы и чертовски удивленный Вася и странно одетый, держащий в руках какой-то огрызок с быстро написанными на нем цифрами Женя. Дурачок.***
Женя так сильно любил Васю, до хруста в рёбрах от объятий. Любил готовить ему на завтрак блины и омлеты из пяти яиц, потому что Шакулин — чертов проглот. Любил получать теплые благодарные поцелуи в область виска и губы. Женя жмурился от них, довольно съеживая нос, а Вася лишь усмехался, пальцами оглаживая Женькину тонкую кожу. Прямо-таки бабочка — от любого касания след останется. Жене нравилось, как Вася разглядывал следы от собственных ночных касаний к его бёдрам, ягодицам, спине. Отметки на шее и груди шатен считал своей гордостью, которую прятал от чужих глаз. Калинкин не мог понять: как такому как он выпал такой прекрасный Шакулин? Но не все в Васе было так прекрасно, как казалось на первый взгляд. Блондин мучался от панических атак, пугая своими криками Калинкина, который всегда старался его успокоить, зачастую выбирал странные маршруты для их прогулок, и, казалось, совсем не хочет знакомить Женю со своими друзьями. — У меня нет друзей, Жень. Такой вот я асоциальный с недавних пор, — и короткая улыбка. Калинкин обиженно реагировал на слова и действия Васи, думая, что тот его стесняется, пока Вася все же не решается рассказать все произошедшее парню. И Женя, маленький, ранимый Женя, не смог сдержать слез, а Вася понимающе улыбался, целуя того за ушко. Вася любил лежать с Женей на огромной Шакулинской кровати за просмотром очередного фильма, наблюдая в основном не за происходящем в кадре, а за зачарованно смотрящим в экран Калинкиным. Ну ребенок еще совсем. И пахнет он по-особому. — Как я пахну? — однажды спрашивает голубоглазый, заметивший привычку Васи нюхать его шею. — Идиотскими леденцами и лавандой. Ты что, серьезно все еще хранишь те леденцы? Калинкин заливисто хохочет, пока Вася мысленно отмечает, что от Жени пахнет не только абсолютно женским лавандовым гелем для душа. От Жени пахнет спасением его потерявшейся души. Спустя какое-то время Вася просыпается от звука входящего сообщения. «Я подал на развод. Приезжай, не могу без тебя.» Тогда он долго смотрит на смешно хмурящегося во сне Женю и понимает, что он давно все для себя решил. Ему 30. Жене 24. И они оба счастливы по-настоящему, пожалуй, впервые.