Игрушка

На деревянном ящичке со стеклом было начертано «Капитан» и ничего более. Эрен любил секцию игрушек в детском магазине. Здесь всегда приятно пахло лаком старых витрин, радовали улыбки добрейших девушек-продавцов, а под Рождество современная музыка сменялась набором тематических песен, звучавших из невидимых глазу динамиков, создавая поистине волшебное настроение. Родители мальчика приводили его сюда редко (без них он, конечно, мог приходить и чаще, только тогда уходил без покупки — карманных денег ему едва ли хватило бы на набор из трёх карандашей), рачительные и умеренные Йегеры приучали единственного сына к самоограничению и дисциплине с раннего детства. Но о какой бережливости могла идти речь, когда тут такое! — Мам! — прошептал мальчик стоящей поодаль женщине. — Мам, подойди, пожалуйста! Сам он от этого ящичка не мог отойти ни на шаг: казалось, сделает этот шаг — и умрёт на месте. Карла — красивая, сероглазая фрау, лет тридцати с небольшим, в зимнем пальто и шерстяном берете — обратила на сына свой взор, оставила мужа в очереди на кассу и подошла к Эрену. Тот стоял, почти прижимаясь носом к стеклу деревянного ящика с куклой внутри. — Мам, купи «Капитана», пожалуйста, — попросил он со всем уважением и смирением, на которые был способен, но, должно быть, не слишком уверенно, недостаточно, чтобы услышать «да». — Дорогой, мы купили тебе много всего, большего наш бюджет не потянет. — Я обойдусь без нового рюкзака. И без набора красок. Пожалуйста. Игрушка была необычная, не такая, как все остальные. Другие могли быть сделаны кривовато, или костюм оставлял желать лучшего, но даже если они выглядели идеально, всегда, всегда было видно, что это кукла, что-то ненастоящее. А этот игрушечный капитан… Эрен не понимал, из чего он. Бледная кожа была слишком матовой для воска или фарфора, слишком гладкой и однородной для ткани, слишком «живой» для резины. Глаза, должно быть, стеклянные, выглядели совсем как живые и смотрели на Эрена гордо и холодно, заставляя сердце то замирать, то сжиматься от радости. Волосы и ресницы с бровями, наверное, из тонкой беличьей шёрстки, бог знает как мастер сделал их столь похожими на человеческие. Да и вообще, в это трудно было поверить, но сам капитан выглядел так, словно был и не игрушкой вовсе, а заколдованным человеком. А как интересно он был наряжен! Эрен такую форму ни разу не видел. Короткая жёлтая курточка с крохотными нашивками крыльев на рукавах, белая, тонкого материала, рубашка с жабо, плотно сидящие бледно-серые брюки с коричневой кожаной юбочкой чуть ниже пояса и сапоги чуть выше колена. Бёдра и грудь окружали ремни. Швы на одежде столь мелкие и аккуратные, что едва ли угадывались. На поясе у капитана висели две ручки, а по бокам две странных коробки из серебристого металла с торчащими из них кончиками сменных лезвий. Эрен уверен был отчего-то, что эти лезвия не бутафорские, но что в таком случае делала эта кукла в детском отделе, когда самое место ей в отделе коллекционеров? — Сколько он стоит? — поинтересовалась Карла, видя, как сильно сын впечатлён игрушкой. — Ох, Эрен, — вздохнула она, увидев ценник. — Малыш, это слишком дорого, мы не можем себе позволить такую роскошь. — Но мам… Мысль о том, что придётся уйти без покупки, вызывала у Эрена приступ отчаяния. Он уже не хотел расставаться, эта игрушка ему полюбилась больше всех прежних, больше железной дороги, подаренной на предыдущее Рождество. Он просто не мог уйти без своего «Капитана». Оставить игрушку пылиться на полке, где до неё никому больше не будет дела, казалось предательством. А если однажды, что ещё хуже, кто-то сможет забрать её раньше Эрена? Но посмотрев на сумму, он понял, что сможет купить «Капитана» лишь в одном случае: если не будет есть завтраки несколько месяцев. — Мам, — повторил он со слабой надеждой, но Карла, смотревшая с грустью и пониманием, лишь подтвердила его печальные мысли. — Мам, я хочу его больше всего на свете. — Малыш. — Женщина нежно погладила мальчика по голове. — Извини. Нам такое не по карману. — Может, на Рождество? Эрен себя ненавидел за это. Он никогда ничего не выпрашивал, подарки свои принимал с благодарностью и не капризничал, как иногда остальные дети. И вот, в первый раз ему что-то настолько сильно понравилось, что он готов был отдать всё имеющееся у него. Но желание всё равно казалось невыполнимым. — На Рождество мы уже купили тебе подарок. — Но я хочу этот, — робко настаивал он. — Эрен! — Мать на корню зарубила попытки упрямится. — Я понимаю, это чудесная кукла, но не пора ли тебе заняться чем-нибудь посерьёзнее, всё же двенадцатый год на носу. Эрен был уверен, что ни одно свершение в его жизни не должно было скрыться от строгих глаз этой странной игрушки. И пусть бы он брал её в руки всего раз в неделю, а то и реже, но место её было точно на полке с книгами, а, может быть, даже на тумбочке у ночника. Никак не в коробке на магазинной полке. Он посмотрел на куклу ещё раз, и та показалась ему немного печальнее, чем мгновения раньше. Эрен прижался носом к стеклу. — Я обязательно вас заберу! — зашептал он игрушечному капитану. — Я обещаю! Почему он к нему обращался на «вы», Эрен не знал. Но капитан его выглядел столь уверенно, и был, казалось, настолько старше, что мысли к нему обратиться на «ты» у мальчика даже и не возникало. Эрен напоследок робко улыбнулся игрушке и поспешил за матерью, уже скрывшейся в шумной толпе магазина, не замечая, как из-за прилавка его провожает взглядом работница магазина в аккуратных очках.

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

Стоял конец ноября, а дети в школе уже и не думали об учёбе. Только и разговоров было о том, кто куда поедет встречать рождество, к кому какие приедут родственники, да кто какой ожидает подарок. Обычно Эрен всегда принимал участие в этих беседах, слушал других с интересом и воодушевлённо рассказывал сам, но сегодня ему было не до того. Игрушечный капитан не выходил у него из мыслей ни на минуту. Его крохотные руки и прекрасные тонкие черты лица стояли перед глазами как наяву, Эрен не мог ими налюбоваться. Ему было интересно, как вёл бы себя капитан, будь он живым, какой у него был бы голос, смогли бы они подружиться. При мысли о дружбе у Эрена ёкало сердце, и щёки с ушами вмиг покрывались румянцем. — Ты весь день витаешь в облаках, Эрен, что произошло? Микаса, подруга детства, не могла оставить подобный факт без внимания. Она в последнее время всегда появлялась в самый неподходящий момент. — Всё у меня в порядке, — ответил он невпопад, краснея гуще. — Уши тебя выдают, признавайся, — настаивала девчонка, но лучший друг Армин как всегда пришёл на выручку. — Отстань от него, Микаса, может быть, это личное, и говорить он об этом не хочет. Девочка смерила обоих странным взглядом, встала и отошла к Саше, болтавшей со сверстницами. — Спасибо, — почти через силу поблагодарил Эрен. Меньше всего он хотел рассказывать остальным о своей находке. Армину, конечно, он мог доверять, да даже Микасе, а вот если Жан-бо об этом случайно услышит, смеяться будет весь класс. Эрен совсем не хотел выставлять себя на посмешище. — У тебя когда-нибудь было такое, что ты увидел кого-то и думаешь постоянно только о нём? — спросил он Армина, слегка запинаясь от необъяснимого волнения, стянувшего грудь. Тот слегка наклонился и посмотрел на него внимательно. — Эрен, ты что ли влюбился? — Нет! Что за глупости, нет! Как можно влюбиться в игрушку, пусть даже такую красивую? Армин улыбнулся, но спорить не стал. Они замолчали. Вокруг них кипела жизнь, шумели счастливые одноклассники, кто-то из них говорил с учителем, вернувшимся за свой стол. Перемена заканчивалась. За окном кружилась мелкая ледяная крупка. — Так у тебя такое бывало? — Эрен смущался до невозможности, но рассказать хоть кому-то теперь было просто необходимо. — По правде сказать, не уверен, — ответил Армин деликатно. — Но я читал в одной книге… — В книге! — Эрен его перебил, фыркнув, и опустил неожиданно потяжелевшую голову на кулак, а потом и вовсе накрыл ею сгиб локтя, отрезая себя от внешнего мира. Армин знал ужасно много разных вещей, но большую часть из них он не испытывал сам, а почерпнул из различных книг. Только вот книги Эрену в этой нелёгкой ситуации не подходили. Ему подошёл бы сейчас человек с настоящим опытом, который знал бы наверняка, что творится на сердце и отчего оно так растревожено. Прозвенел звонок, и ребята заняли каждый своё место в классе. На следующей перемене Эрен не стал спускаться в буфет, чётко решив для себя, что с этого дня он начнёт копить деньги для вызволения капитана. А после школы бежал домой, как ошпаренный, чтобы проглотить обед, поскорее сделать уроки и снова умчаться на улицу.

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

Он приходил в магазин почти каждый день: проверял, на месте ли капитан и в каком настроении. Это казалось безумием, но Эрен готов был поклясться, что выражение лица у игрушки меняется день ото дня. То он был хмурый, такой угрожающе хмурый, что на него было страшно глаза поднять, то удивительно грустный, как будто ему сказали, что никто и никогда за ним не придёт, а однажды, Эрен запомнил тот день, он увидел у капитана улыбку. Этот день стал особенным, он вселил в его сердце надежду. Эрен почувствовал, что капитан тоже хочет к нему, а не к кому-то другому. А ещё этот день стал особенным из-за одной любопытной женщины. — Привет! — Она свесилась из-за прилавка и уставилась на него сквозь очки. В жёлтой крахмальной форме выглядела как безумная медсестра или учёная. — Здравствуйте. — Эрен замялся, не зная имени, и попытался высмотреть его на бейдже. — Не думай пялиться на мою грудь, у меня её нет, — невозмутимо произнесла женщина, чем вогнала Эрена в краску. — Я вовсе и не хотел! — А то я не знаю. — Она хитро сощурилась, будто лиса, и широко улыбнулась. — В твоём возрасте как раз и заводятся в голове всякие грязные мыслишки. — Это не так! — Эрен был зол на её слова, но почему-то не на неё саму. — У-у-у, какой кусачий. — Она немного отпрянула и посмотрела оценивающе. — Заметила, ты зачастил к недотроге Риваю. — Кому? — Поначалу он растерялся, но, проследив за взглядом, ужасно обрадовался. — Его зовут Ривай? Но откуда вы знаете, это нигде не написано! — Эй! Не шуми! — одёрнула она мальчика и снова к нему наклонилась. — Это секретная информация, мы её строго храним и передаём только тем, кто покупает такие игрушки. — Но я ещё не купил. — Эрен насупился и погрустнел. Уже три недели прошло, он забыл, что такое буфет, экономя на чём только можно. Ещё по-детски круглые щёчки куда-то пропали, лицо стало бледным и очень серьёзным. Даже родители замечали, что он «повзрослел на глазах». Ну ещё бы! Ведь перед школой он помогал кондитеру разносить заказы из магазинов, благо в преддверии праздников их становилось всё больше и больше. Но накопить необходимую сумму у Эрена так и не получалось. Хотя оставалось уже не так много, как раньше. — Уверена, ты с этим справишься. — Женщина улыбнулась ему и провела по щеке пальцем. — Меня зовут Ханджи Зоэ. — Она протянула узкую ладонь, которая при пожатии оказалась на удивление крепкой. — Обращайся ко мне по любому поводу. — Фрау, — зарделся Эрен и почесал в затылке, смущённо опуская глаза. — Фройляйн, — поправила женщина, Эрен смутился ещё сильнее. — Вы не могли бы продать мне его в кредит? — Э-э-э, нет! — Она встала прямо и резко упёрла руки в бока. — Это будет нечестно по отношению к другим желающим приобрести Ривая. — А что, есть другие желающие? — Сердце оборвалось и больно задёргалось птичкой, попавшей в силки. Эрен чуть не заплакал от злости, отчаяния и обиды. — Кто знает, — опять улыбнулась Ханджи, и Эрен вдруг понял, что женщина эта хитрит. — Наплевать! Всё равно я приду сюда первым, чтобы купить его! — Похвальный настрой, Эрен. — Откуда вы знаете, как меня зовут? Он подумал, а вдруг она ведьма, что превратила Ривая в игрушку по недоумению, и теперь только ждёт, чтобы кто-то купил его и расколдовал поцелуем. От мысли о поцелуе у Эрена поплыла голова, а в помещении стало невероятно жарко. Он хотел снять с головы шапку, но передумал. — Слышала как-то, тебя кто-то звал. Ты приходил сюда с другом. — А! Так это Армин. — Армин. Занятно. — Казалось, она о чём-то задумалась и, глядя поверх головы Эрена, забыла о нём самом. — Фройляйн Ханджи, могу я тогда попросить о другом? — О чём? — Пожалуйста, не давайте Ривая в обиду, — прошептал Эрен на полном серьёзе. — Он должен дождаться меня. Он обещал, что уйдёт со мной. — Он сам тебе пообещал? — Ханджи склонилась над ним, хитро глядя в большие честные глаза. — Угу, — кивнул Эрен, ни капли не сомневаясь в своём толковании тёплой улыбки Ривая. — Это тоже противоречит правилам, — цокнула она языком. — Но, так и быть, я пойду тебе навстречу. — Спасибо, фройляйн Ханджи! У Эрена крылья выросли за спиной. Бросив прощальный взгляд на улыбающееся лицо капитана, он улыбнулся в ответ и выскочил из магазина в колючий от вьюги бархатно-чёрный вечер. Перед сном, уже лёжа в постели, после чистки зубов и пожелания спокойной ночи от обоих родителей, Эрен смотрел в мерцающую туманную пустоту за окном и мечтал. Он представлял себе как с полной суммой приходит в магазин игрушек, здоровается с фройляйн Ханджи и просит её выписать квитанцию на покупку, а потом с листком, исписанным размашистым, но аккуратным почерком торжественно идёт в кассу, отдаёт деньги и получает чек. От воображаемого стрёкота кассового аппарата у Эрена по плечам бежали мурашки. В волнении он представлял себе дальше, как получает заветную коробку и, не кладя в сумку, просто прижав к груди, добегает до дома, где запирается в комнате. Он бы, наверное, долго не мог отодвинуть стекло, какое-то время просто смотрел на капитана, молча им восхищаясь. А освободив, не позволил бы ни одного резкого движения, чтобы ни дай Бог не навредить его хрупкому маленькому организму. Эрен мечтал, как впервые коснётся ладони кончиком пальца, как посадит Ривая к себе на ладонь, как покажет ему свою комнату и расскажет ему о себе. Он мечтал, как при нём будет делать уроки, как будет брать его на прогулки и в путешествия с папой и мамой, и ловил себя на престранной мысли о том, что с Риваем ему будет веселее и интереснее, чем со старыми друзьями. Наверное, это было нехорошо и неправильно, возможно, Эрен совсем помешался на этой игрушке, но он не считал Ривая игрушкой. И не представлял себе, что будет, если его купит кто-то другой. Во сне, уже ближе к утру, Эрен увидел себя в купе междугороднего поезда без родителей. Солнце светило ярко, смотреть за окно было тяжеловато, но он различил зелёные холмы и чистую речку, что уносилась вдаль витой тёмной лентой, дома, магазинчики и мосточки. Он посмотрел вдруг на свои руки и удивился, найдя их более крупными и ухоженными, чем обычно. А потом обратил внимание на человека, сидящего напротив него через стол. Человек этот, определённо мужчина, скрывался до самых волос за раскрытой газетой, но волосы эти, блестевшие на свету, и руки, тонкие и изящные, были знакомы Эрену. Он протянул дрожащую руку, чтобы коснуться газеты, но тут поезд дёрнуло. Сон оборвался.

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

До Рождества оставалась неделя. Работы в кондитерской становилось всё больше, Эрен трудился, не покладая рук: разносил по домам заказы, оставался после учёбы убираться и упаковывать для посетителей их покупки. Родителям он говорил, что занимается у Армина, они доверяли сыну и, ни о чём не расспрашивая, отпускали куда угодно, а Эрен был рад убежать. Причина этому крылась не только в желании поскорее заработать на освобождение капитана; в последнее время Эрен начал чувствовать странно тяжёлую атмосферу, стоило только ему пересечь порог. Мама и папа вели себя, кажется, как и прежде, но что-то в их разговорах наталкивало на мысль о том, что между ними произошёл разлад. Эрен понятия не имел, в чём может быть дело, но почему-то решил, что мог стать одной из причин такого охлаждения отношений между родителями. Поэтому он каждый раз после обеда старался уйти и не возвращаться до семи-восьми вечера, чтобы не стать свидетелем их перебранок и не терять драгоценного времени даром. Из-за того, что теперь он возвращался позже, Эрен встречал на улицах совершенно других людей, и вот уже несколько дней проходил мимо парня, игравшего на углу двух не очень-то людных улиц на аккордеоне. Парень играл хорошо, мелодий знал много — за несколько дней Эрен не слышал, чтобы они повторялись, и не получалось пройти мимо, не закинув ему в чехол пару монет из чаевых. За два дня до рождества Эрену пришла идея в голову. Он приобрёл пирожное, завернул в бумажный пакет и принёс музыканту. Очень уж парень выглядел бедно. Может, таких и не пробовал, а накануне кондитерская закроется раньше, Эрен до нового года с тем музыкантом больше не встретится. — На! — протянул он пакет незнакомцу. Тот как раз закончил играть что-то торжественное и немного грустное. Шёл мягкий снег, его наметало в чехол от аккордеона, где на самом дне Эрен различил в фонарном свете всего несколько монет. — Неважный улов сегодня? — Да уж, — вздохнул парень. Эрену стало неловко из-за того, что он не может его поддержать, ведь свои две монетки он уже потратил на содержимое бумажного пакета. — Что это? — без особого интереса спросил музыкант, снимая ремни с плеч. — Пирожное. Эклер. — Эрен немного смутился, когда парень поднял на него непонимающий взгляд. — Вы очень красиво играете. Мне захотелось вам сделать приятно. С наступающим Рождеством. Тот вымученно улыбнулся и тихо ответил: — Спасибо. Фалько отдам. Он обрадуется. Эрен готов был обидеться, подумав, что это могла быть собака, но всё равно спросил: — Кто этот Фалько? — Мой младший брат, — ответил парень, укладывая инструмент в чехол, предварительно вынув оттуда всё до монетки и положив в карман. — Он заболел, а я не могу даже на Рождество его чем-то порадовать. — Парень присел, чтобы застегнуть молнию. Эрену стало неловко за свои мысли. От отца он, конечно же, знал, что существуют болезни, которые трудно или совсем невозможно вылечить; но отец не любил его брать на работу, говорил, что нечего там делать ребёнку, тем более здоровому. По этой причине Эрен ни разу за свою жизнь не сталкивался с человеком, у которого было такое горе, и не знал, как с ними себя вести. — Его можно вылечить? Парень поднял печальный взгляд. — Надеюсь, что да. Но, по правде сказать, у нас нет средств даже на обследование. — Он поднял чехол, надел на спину и медленно пошёл вдоль тротуара. — Вы могли бы устроиться на работу, — Эрен пошёл вслед за ним. Парень вздохнул. — В том-то и дело, что не могу. Без рекомендаций меня никто не возьмёт. — Хотите, я дам вам рекомендации? Музыкант обернулся и усмехнулся, он протянул руку и потрепал Эрена по макушке. — Спасибо. Но вряд ли тебя кто-то будет слушать. Эрен насупился. Он не понимал, почему этот парень, взрослый уже, так спокойно относится к болезни младшего брата. Неужели можно так просто сдаться и опустить руки? — Тебя как зовут хоть? — спросил музыкант. — Эрен. — А меня Кольт. — Он протянул руку, Эрен пожал на ходу. Они перешли через пустую, заметённую снегом дорогу. Фонари горели через один. Эрен бывал здесь не раз, только днём, в тёмное же время суток улица выглядела немного зловеще. — Учишься? — В школе. Шестой класс. — Прилично. — А вы? — Я студент. Поступил в позапрошлом году. К несчастью, пришлось бросить. Как он мог нигде не учиться и, видя страдания брата, баклуши бить? Что это за отношение? Может быть, он из неблагополучной семьи? Может, у них так принято? — А ваши родители?.. — Мы здесь одни, — отрезал Кольт одним махом, как будто готов был к вопросу. Всё представление о ситуации в голове Эрена тут же перевернулось с ног на голову, как на столе у отца в процедурной с лёгким щелчком переворачивались песочные часы. Мысли заструились в обратную сторону. Эрен подумал, что Кольт с его братом, должно быть, приехали из другой страны и, скорее всего, нелегально, в таком случае немудрено, что они так бедны. Но что тогда ждёт без лечения Фалько? Он может погибнуть! Наверняка эти оба плохо питаются. А проживание? А дрова? На всё нужны деньги. Эрен в последнее время думал о них чаще всего и считал каждый пфенниг. — Давно вы приехали? Кольт на него оглянулся, ответил: — Чуть меньше месяца. Мы бы поехали дальше, но Фалько совсем плох. — Я могу вам помочь! — превозмогая ветер, выкрикнул Эрен. Они вдруг остановились. — Послушай. — Кольт развернулся, он выглядел очень серьёзным. Ветер трепал полы его тоненького пальто. Парню наверняка было холодно, но он не показывал виду. — Если хочешь помочь, прошу, никому про нас не рассказывай. — Но почему? — Ты можешь сделать только хуже. Я благодарен за угощение, Фалько будет просто счастлив, но есть вещи, которые не в твоей власти. Просто забудь о том, что я тебе рассказал. Забудь и встречай Рождество. Всё остальное — моя забота. Всего наилучшего. Он развернулся и поспешил в ближайший подъезд. А Эрен решил, что они просто так здесь остановились. — Постойте. Кольт задержался и обернулся. — Я могу к вам зайти завтра утром? — Зачем? — У меня есть подарок для Фалько. — Ты это серьёзно? — после недолгой паузы спросил Кольт. Протяжно завывала вьюга, проглатывая слова. — Абсолютно. Завтра канун Рождества. Одно пирожное — слишком мало для вас двоих. И снова ветер затих, так же резко, как налетел недавно. Снег оседал на ограды, кусты и Кольта. Плечи и крышка чехла за ними были все белые. — Мы живём на последнем этаже в этом подъезде. Там всего одна квартира. И, Эрен, я очень надеюсь, что ты не притащишь инспектора миграционной полиции. — Нет, — радостно мотнул он головой, с шапки осыпались горсти снежинок. — Обещаю. Если только Санту. Кольт улыбнулся. — Ну хорошо. Будь здоров. — Он махнул рукой и ушёл в дом. Когда дверь со скрипом захлопнулась, снова поднялся ветер. Домой Эрен шёл очень быстро, и всё думал, что если отец не согласится осмотреть Фалько — мир рухнет. Почему-то помочь этим двоим ему захотелось с такой же силой, как и освободить капитана Ривая. Наконец показался родительский дом. Увидев знакомые окна, Эрен понял, как сильно он проголодался. Взбежав на крыльцо, он вошёл и стряхнул снег с одежды, но замер у двери, услышав ругань. — Это твой сын! — воскликнула мать. — Вот сам с ним и договаривайся! Эрен судорожно вздохнул. Этого-то он и опасался. Застучали танкетки тапочек, и Карла появилась из дверей кухни. Увидев Эрена, она вздрогнула, но сразу же кинулась обнимать. — Давно ты здесь, милый? — Не очень. Женщина торопливо вытряхнула сына из пальто, сняла петли шарфа, намотанные вокруг шеи, и забрала из рук шапку. — Понятно. — Мам, из-за чего вы ругаетесь? Вслед за матерью мимо прихожей прошёл отец, закуривая по пути трубку, и скрылся в дверях гостиной. Карла его проводила долгим печальным взглядом. — Мам? — Эрен боялся, что всё это из-за него, так боялся! Но судьба Фалько его занимала всё-таки больше. К тому же он видел, что мать не настроена что-либо объяснять. — Мне надо поговорить с отцом, — произнёс он с такой уверенностью, что Карла слегка отшатнулась. — У меня к нему есть неотложное дело. — Ужинать не будешь? — Я приду позже. Обещаю. — Он дотянулся и поцеловал её в щёку. Отец нашёлся в гостиной, в его любимом ушастом кресле с бордовой обивкой. Эрен всю жизнь это кресло помнил. Оно было даже на старых родительских фотографиях, тех, где отец совсем ещё маленький. Правда, возможно, обивку с тех пор поменяли. Какое-то время Эрен боялся нарушить священную тишину послеобеденного отдыха, хотя знал прекрасно, что отец слышал, как он вошёл. Часы на камине пробили восемь, и вновь стало тихо. — Пап. Зашелестела газета. — Есть одно дело. — Какое? — отец показался заинтересованным, но не известно, до какой поры продержался бы тот интерес, поэтому Эрен решил не ходить вокруг да около. — Ты можешь осмотреть одного мальчика? Гриша сложил газету и перегнулся через подлокотник, с большим интересом уставившись на Эрена сквозь очки. — Какого ещё мальчика? — Это очень бедный ребёнок. У него никого нет, кроме старшего брата, но и тот не может позволить себе отвести Фалько в больницу. — Фалько, значит, — со странным почти безразличием произнёс отец. — Отлично. — Он снова упал в кресло и развернул газету. Обычно такой жест у них означал, что разговор закончен. Но Эрен на этот раз решил не сдаваться, пока своего не добьётся. — Я не прошу тебя забирать его в клинику. Просто послушай и осмотри его, вот и всё. — Почему я должен этим заниматься? — Потому что ты можешь, — неуверенно ответил Эрен со слегка вопросительной интонацией. Он боялся, что отец сейчас откажется наотрез, а Эрену больше некого попросить, и тогда он не сможет помочь, как хотел. — Где их родители? — У них нет родителей. И знакомых нет. Они недавно приехали. — С кем ты связался, Эрен? Я же тебе говорил, никаких чужаков, — устало промолвил отец и перелистнул страницу. — Он играл на углу на аккордеоне, я просто не мог пройти мимо. — Про пирожное Эрен предпочёл помалкивать. — И он тут же начал тебе заливать про свою несчастную жизнь, так? — Не так! — Эрен был очень зол, совершенно не замечая, что дразнят его нарочно. Он иногда просто не понимал, как этот человек, его отец — доктор! — может быть таким упёртым ослом. — Он просил меня наоборот никому не рассказывать. — Зря не послушал. — И вовсе не зря! Ты ведь можешь его осмотреть, почему ты отказываешься? Он там без помощи может погибнуть! — Эрен. — Отец поднялся с кресла и встал перед ним. Он сложил газету и аккуратно накрыл ею подлокотник. — Ты вынуждаешь меня осмотреть какого-то нелегала, у которого может быть, между прочим, всё, что угодно, от туберкулёза до сифилиса, но это тебя почему-то не беспокоит. Допустим, я всё же возьмусь за него, но кто оплатит расходы, если потребуется госпитализация? Кто будет ему покупать лекарства, кто его будет кормить, когда он начнёт выздоравливать? Или об этом ты тоже предлагаешь позаботится мне? Ты уж прости, дружок, но наш бюджет на подобное не рассчитан. — Если вопрос только в деньгах, я их тебе отдам. — Каким, интересно, образом? Эрен вскипел. Он пулей взлетел вверх по лестнице, забрался в комод, где под толщей свежего, тонко пахнущего душистым мылом белья лежала его копилка, схватил её и с такой же невероятной скоростью ринулся вниз. Отец стоял возле кресла всё в той же позе, как будто и не заметив его отсутствия. Эрен не швырнул ему деньги в лицо, как ужасно хотелось, а протянул молча узенькую коробочку из-под конфет, в которую весь предыдущий месяц откладывал сбережённые средства. — Прошу, помоги ему. Мне больше не к кому обратиться. Я не могу оставить этих людей в беде, это неправильно. Отец его смерил странным задумчивым взглядом. — Сначала поужинай, после меня отведёшь. Только потом Эрен понял, что отец был согласен с самого начала.

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

На следующее утро он проспал в школу, пришлось идти ко второму уроку с запиской от матери. Армин и Микаса наперебой расспрашивали о случившемся, но Эрен старался особо в подробности не вдаваться. Ему было неудобно и неуютно выставлять себя благодетелем. К тому же совсем не хотелось мысленно возвращаться в то жутковатое место. Такой нищеты Эрен не видел в жизни. Комната Кольта и Фалько представляла собой каморку на чердаке, в которой и помещались только один односпальный матрас без кровати, лежащий на тонких промёрзших досках, маленькая, совершенно не согревающая их в зиму печка, ведро с водой, а миски, кружки, подсвечник едва умещались на крохотной трёхногой табуретке. Со скошенного потолка гирляндой висела свалявшаяся паутина, сквозь полукруглое окошко свежий воздух едва сочился. Он вспоминал колючую темноту по углам да щелям, как отец слушал мальчика через трубку, заставляя глубже вдыхать, из-за чего на лбу маленького пациента проступила испарина, а из груди вырывался противный надсадный кашель, и по спине бежали мурашки. Этот кашель до сих пор звенел в ушах, Эрен отдал бы многое, чтобы больше его никогда не слышать, но он и так уже отдал всё, что у него было… И теперь его это очень расстраивало. Вечером накануне он действовал на эмоциях и отдал отцу все свои сбережения, теперь у него не будет возможности высвободить капитана до Рождества. От мысли об этом ему становилось горько. Эрен считал, что он предал Ривая, и никак не мог себя за это простить. — Что с тобой, ты сегодня сам не свой? — Армин подошёл к нему тихо, когда Микаса стояла в сторонке. И тогда Эрен вкратце ему рассказал о своей трагедии. — Ты поступил правильно, — ответил ему Армин. — Капитан всего лишь игрушка. Помочь человеку намного важнее. «Он не игрушка! — хотел крикнуть Эрен. — Он настоящий, живой!» Только сам он не далее как вчера на несколько долгих часов позабыл об этом, и теперь его крики не значили ничего. Он встал и ушёл в уборную, чтобы никто не видел, как ему больно.

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

После занятий и посещения кондитерской скрепя сердце Эрен отправился в магазин. Он всю дорогу себе представлял, как поздравит с Рождеством фройляйн Ханджи, но даже подумать боялся о том, как будет оправдываться перед капитаном за свою неисполнительность. В том, что Ривай живой, он действительно был уверен, и даже слова Армина не заставили его усомниться в этом. Эрен пообещал себе, что уж за каникулы точно успеет собрать необходимую сумму. Будет работать там целыми днями. И пусть это произойдёт чуть позже, чем он обещал, но капитан всё равно будет с ним. Именно это Эрен собрался сказать ему. Но, вот беда, капитана на месте не оказалось, а новая странная продавщица не знала куда он делся. Эрен обошёл все шкафы, все витрины обшарил взглядом, и ничего. Это была катастрофа. Видимо, кто-то успел купить капитана Ривая вперёд него, и теперь они больше с ним никогда не увидятся. Больше того, даже Ханджи на месте не было, и уж самое странное — новая продавщица о ней ничего не слышала. Эрен подумал, что эта Елена слегка не в себе. Но всё же оставил ей маленький кекс, принесённый для Ханджи. Домой идти не хотелось. Там ждали мама и папа, Фалько и Кольт. Отец приютил их, проверив на признак особо тяжёлых заразных заболеваний, но лишь до больницы, и с обещанием, что Кольт будет сам отрабатывать все затраты (с устройством ему помогут), не полагаясь на Эрена. Тот согласился не мешкая. Он был за всё благодарен, хоть и не выглядел слишком довольным. Эрену парень уже среди ночи признался, что чувствовал себя слабым и бесполезным, и оттого был так хмур целый вечер. Витрины всех магазинов сверкали разноцветными лампочками, рыхлый снежок поскрипывал под ботинками, отовсюду раздавались поздравления, а у Эрена мысли крутились только вокруг пропавших фройляйн Ханджи и капитана Ривая. Домой идти не хотелось, но спустя три квартала Эрен был уже у порога. Когда живёшь в маленьком, хоть и уютном городе, спрятаться от себя особенно негде. Он закрыл дверь за собой, войдя в дом, и застыл, услышав совсем незнакомый голос — радостный, тёплый и, от чего-то, родной. — Я так долго к вам добирался, вы не поверите! Никогда не думал, что могу заблудиться с картой в руках. — Это всё снег, — рассеянно отвечала Карла. — Всё-таки как я рад наконец вас увидеть! — Взаимно, — отец, как всегда, был сдержан, но в его голосе чувствовалось больше тепла и радости, чем в материнском. — Когда придёт Эрен? У меня для него есть сюрприз. «Это Ривай! — Эрен стянул с себя шапку и рукавом вытер с лица растаявшие снежинки. — Точно Ривай!» Бросив портфель у двери, он рванул из прихожей в сторону кухни, но у порога почти врезался в незнакомого высокого человека, а, подняв на него глаза, изумился похожести этого человека с отцом. Мать переполошилась, вскочила было со стула, да только отец придержал за плечо. — Привет, — поздоровался незнакомец. Он как-то несмело приобнял одной рукой и похлопал Эрена по спине. — Зик, мы ему не рассказывали. Не успели. — Гриша курил в спокойствии трубку, мать теребила в руках носовой платок. Она ожидала реакции сына и очень нервничала, Эрену передалась нервозность. — О чём вы мне не рассказывали? — Эрен, я твой старший брат. Он снова метнул в незнакомца взгляд. — Меня зовут Зик. Я приехал к вам в гости на эти каникулы. Эрен был точно уверен, что он единственный сын у матери, та не смогла бы ему не сказать, он всё своё детство выпрашивал именно старшего братика. А у отца… Эрену даже в голову не приходило, что у отца могла быть другая жизнь и другая семья до них с мамой. Стало ужасно обидно. Но с другой стороны, это Зик к ним приехал, он гость в их семье, и отец жил все эти годы с ними, а не со старшим сыном — это вселяло какую-то странную самоуверенность и ощущение превосходства. И наконец Эрен понял, из-за кого родители ссорились почти целый месяц, так что, несмотря на волнение, на душе стало легче. — Добро пожаловать, — несколько официально сказал он, протягивая брату руку, на что тот его просто смял в объятьях. Эрену стало тесно в плечах, неловко, но почему-то радостно, как и Зику. И всё же… «Жаль, что это не Ривай», — промелькнуло в его голове.

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

Рождественский ужин был сытным и щедрым. Единственные два праздника, в которые мать не скупилась, накрывая на стол: Рождество и день эренова рождения. Кольт отказался садиться со всеми, ему было очень неловко, но пару тарелок унёс с собой в комнату, которую для них с Фалько выделил Гриша. Там было сухо, тепло и уютно, воздух был свеж, а кровать широка и мягка. Когда-то комната эта принадлежала бабушке Эрена, долго она пустовала. Кольт сам навёл идеальную чистоту, а потом помог Карле с уборкой всего остального дома, без устали мыл, подметал, натирал всё вокруг. А после ещё чистил яблоки и картофель. Неудивительно, что к восьми часам вечера его уже клонило в сон от усталости. Родители разговаривали друг с другом, как прежде, будто и не было этого месяца напряжённой, так раздражавшей Эрена тишины. Зик в их компанию влился мигом. Он оказался на редкость весёлым и разговорчивым парнем, шутил, поднимал тосты, время от времени спрашивая у Эрена, что с ним не так. А с Эреном всё было так, за исключением одного — Ривая с ним не было. А где он был, Эрен сам не знал. И от незнания этого сердце порой разрывалось на мелкие кровоточащие клочки. — Полно киснуть, Эрен. Я рассказал маме и Зику, какой ты у нас молодец, и они согласились со мной: так поступил бы далеко не каждый. Я горжусь тобой и твоим поступком. — Пусть отец и выпил немного, слышать подобное от него Эрену приходилось нечасто, мальчик был очень польщён и смущён, но самого главного это не отменяло — предательства. — Карла сказала, на что ты пытался скопить. Завтра пойдём в магазин и купим тебе ту игрушку. — Его больше нет. — Эрен едва держался, чтобы при всех не заплакать. — Куда же он делся? — мать, тот единственный человек, принимавший всегда его боль, как свою, поняла всё немедленно. — Я сегодня ходил в магазин. Его кто-то купил. — Милый, — она дотянулась и сжала в своей его руку, — не расстраивайся, Эрен, хотя это очень печально. Но это всего лишь игрушка. Обида и ярость обожгли его сердце и заволокли взор. — Он не игрушка! — выкрикнул Эрен, выскочил из-за стола и быстро ушёл в свою комнату. Там он присел на постель и долго смотрел на блёстку, какой-то клочок мишуры, прицепившийся к полу. В уголке стояла упакованная в разноцветную бумагу его железная дорога, которую Эрен хотел вручить Фалько. Он был готов подарить ему всё, что угодно, любую свою игрушку, в обмен на простую возможность хотя бы проститься с Риваем, если уж не довелось им быть вместе. Какое-то странное чувство, похожее на помешательство. Где-то, наверное, Эрен согласен был с мамой, Армином и прочими в том, что его капитан не был таким же, как все они, живым в полном смысле этого слова, но всё же он чувствовал душу в этой замысловатой и тонкой вещице, радовался, встречая её, и грустил, расставаясь, как если бы очень сильно любил кого-то живого. — Эрен. — В дверь постучали. Это был Зик. — Заходи. Он вошёл, держа в руке большой блестящий пакет. Зик не стал проходить дальше, садиться рядом, читать нотации или пытаться его успокоить, а просто оставил пакет недалеко от входа, на стуле. — Хотел подарить его завтра, но раз уж такое дело. Взгляни, как наскучит сидеть без дела. — Ни один подарок не заменит капитана. — Эрен был категоричен и груб. Маме и папе он никогда не сказал бы такого, брату, которого знал от силы полдня — мог ещё как. — Понимаю тебя. Он и правда особенный. Эрен нахмурился, не доверяя его словам. Но потом какая-то тоненькая надежда, похожая на звон хрустальных колокольчиков, кольнула в самое сердце. Он встал и на ватных ногах дошёл до пакета. Внутри лежал свёрток намного меньше размером. Эрен достал его, чувствуя под тонким слоем бумаги холодок стекла и лёгкий, едва различимый рельеф дощечки. А разорвав бумагу, он окончательно убедился в том, что на свете случаются самые настоящие чудеса. Капитан выглядел так, словно готов был сражаться со всем живым в радиусе километра. Он был, как и раньше, самым близким и самым желанным для Эрена гостем. Слёзы упали на стекло ящика и клок оборванной обёрточной бумаги. — Эй, перестань, — Зик потрепал его по затылку и обнял за плечи одной рукой. Слёзы катились по алым щекам, по подбородку, стукались о свёрток или стекали на шею, Эрен никак не мог их теперь удержать, он и так слишком долго держался. Он плакал от счастья, что капитан будет с ним, от радости, что на свете случается что-то необыкновенное, от тех остатков переживаний и боли, которые были слишком малы, чтобы выплеснуться со слезами самостоятельно. Он прижал деревянный ящик так тесно, что заболела грудь. Эрен его никому не отдаст, даже и пальцем тронуть его не позволит. Это его капитан. — Ну, хватит реветь, — Зик достал из кармана платок и утёр брату щёки и нос, улыбаясь. — Если бы я знал в чём дело, сразу бы отдал, не мешкая. Мама и папа волнуются. Приводи себя в порядок и возвращайся за стол. Он отпустил Эрена и отступил к двери. — Зик. А где твоя мама? — Она умерла около года назад. Раньше не позволяла общаться с отцом, я с большим трудом нашёл его адрес, и был очень рад, когда он ответил согласием на моё желание встретиться. — Он хороший. — Я знаю, — Зик улыбнулся и стал ещё больше похож на Гришу. — И ты похож на него. — А ты на Карлу. — Зик тяжело вздохнул. — Ну, ладно, оставлю тебя ненадолго, но ты возвращайся. — Я скоро приду. — Пообещал Эрен, когда старший брат закрывал за собою дверь. Он снова взглянул на своего капитана. Ривай был уже не так строг, как минутами раньше, черты его маленького лица смягчились, но Эрену трудно было понять, что за эмоции можно под ними скрывать. Здесь были, наверное, и растерянность, и удивление, но больше казалось Эрену, что капитан ему что-то хочет сказать. Как бы хотел Эрен это услышать! Даже если это была какая-то грубость. Подумав об этом, он улыбнулся и снял с деревянного ящичка защитное стекло. Капитан был тяжёленьким для своего размера, но это нисколько его не портило, наоборот, заставляло с ним обращаться бережнее и аккуратнее. Эрен снял с него часть снаряжения, вслух пояснив, что здесь, в этом доме, бояться Риваю нечего, и усадил на ладонь. Капитан сидел ну совсем как живой человек. Когда Эрен вошёл с ним в гостиную, Зик и родители тут же затихли. Над потухшим камином висели красные подарочные носки. Эрен сначала хотел посадить капитана в один из них, но заметил его выражение лица — «Только попробуй, сопляк!» — и усадил на каминную полку, рядом с часами. — Надеюсь, у нас всё в порядке? — поинтересовался Гриша, когда Эрен снова занял место за столом. — Да. — Ему стало неловко. — Простите, что я так резко ушёл, не спросив разрешения. — А ты постарайся так больше не делать. Пробило десять часов. Остаток вечера пролетел незаметно за шутками и уморительными историями. Эрен смеялся, почти надрывая живот, и то и дело поглядывал на Ривая, сидевшего далековато от них, но как будто совсем-совсем близко. Он чувствовал, что капитан тоже рад был встречать Рождество в кругу их семьи, и был счастлив от этого. Незадолго до полуночи Карла объявила, что пора ложиться спать. В восемь рук убрали со стола в мгновение ока, и уже без четверти двенадцать Эрен снова был в своей спальне, наедине с капитаном. Вид у того был слегка утомлённый. — Долгий выдался денёк, — зевнул Эрен и начал было снимать одежду, как почувствовал на себе пристальный взгляд. Тогда подошёл к капитану и отвернул его носом к стене. — Не смотрите. Я стесняюсь. Он быстро переоделся в пижаму, сгонял в ванную, чтобы почистить зубы, вернулся в комнату и выключил свет, оставив один горящий ночник. Капитан его так и сидел, глядя в стену, не сдвинулся ни на один сантиметр. Эрен взял его в руки и от избытка чувств тяжело вздохнул. — А я всё равно буду верить, что вы живой. И никто меня в этом не переубедит. Он наклонился и поцеловал капитана, захватывая губами одновременно половину лица и шею, потом усадил его около ночника, забрался под одеяло и прошептал: — Спокойной вам ночи! И счастливого Рождества!

❄ ◊ ❄ ◊ ❄

Когда сопляк, наконец, уснул Ривай отмер и принялся вытирать лицо от остатков слюней рукавом. — Фу, мерзость! Хуже титанов с их вонючими пастями! Но это была неправда. Ривай в глубине души ликовал от того, что попался именно этому дуралею. Хотя сначала и слышать о нём не желал, в тот день, когда Эрен размазывал сопли по его ящику, выпрашивая у матери очередной подарок. Но что-то в нём было, в этом ребёнке, такое, особенное. Упорство, должно быть, а может, то чувство во взгляде, что заставляло Ривая вздрагивать каждый раз, когда он видел перед собой огромные зелёные глаза. Он уже почти свыкся с мыслью о том, что Эрен придёт за ним, и почти запаниковал, когда очкастая дура его продала незнакомому человеку в шляпе и старомодном плаще. Но сколько же радости было, когда они с Эреном снова друг друга увидели. Только он так к нему относился. Только этот мальчишка смотрел так нежно и трепетно. Конечно, дурак он при этом был первостатейный, нашёл, куда посадить: у Аккермана до сих пор гудело в башке от раскатистого боя часов с каминной полки. И всё же Эрен так рад был, что снова увидел его, это вселяло уверенность в том, что когда-нибудь жизнь в роли маленькой хрупкой игрушки закончится, и начнётся другая — настоящая, человеческая. Он потянулся, размяв затёкшую спину, и осторожно встал на ноги. Без УПМ двигаться было уже непривычно, он понимал, что не сможет вернуться на тумбочку самостоятельно, но ничего, пусть потом Эрен думает, что сам утащил его во сне. Спрыгнув с твёрдой поверхности на подушку, Ривай, пошатнувшись, едва не ударил ребёнка в лоб мыском сапога. «Ещё не хватало. Будет потом с синяком ходить. Осторожнее надо», — отчитал он себя и потихоньку спустился к лицу. Эрен сопел во сне самозабвенно, у Аккермана дрожало жабо от порывов его дыхания. — Глупый упёртый сопляк. Он подобрался чуть ближе, стоя коленями на подушке, и протянул к нему руку. Эрен был тёплый, сонный, приятный, хотелось обнять его целиком, как мог тот верзила, что подарил Ривая, но оставалось только касаться щеки своей крохотной рукой. — И тебя с Рождеством, Эрен, — почти прошептал он, склонился и поцеловал в щёку. За окном кружились, сверкая, снежные хлопья. В гостиной часы били полночь.