Wishing for a black hole

Несмотря на заикания на каждом слове и нервную возню на стуле, этот разговор* все же состоялся. Исак мысленно вычеркнул этот пункт из своего списка дел и забыл об нем, как о страшном сне. Ну, или, по крайней мере, хотел забыть. Бум, бам, спасибо, госпожа.* Но, судя по взволнованному взгляду Эвена, кое-что объяснить все равно придется. Весь день Эвен носился с ним как с писаной торбой. Предлагал Исаку донести его сумку или учебники, проследил за тем, чтобы он хорошо поел в обед, да и в целом окружал своей заботой, как мягким одеялом, словно пытаясь защитить от всего остального мира. Исак не особо задумывался об этом, списывая все на рьяное желание Эвена доказать свою любовь всеми возможными способами. А потом пазл сложился сам собой. — Исак, прошу, не молчи, — едва не умоляет Эвен, крепче сжимая его ладони в своих. Исак безучастно смотрит на него, сидя на краю кровати и пытаясь понять происходящее. В голове почему-то крутится мысль, что в иной ситуации момент, когда Эвен встал перед ним на колени, стал бы главным событием дня, но не сегодня. — Причинил ли мне кто-нибудь боль? — Исак, хмурясь, повторяет прозвучавший минутой ранее вопрос, не представляя, с чего Эвен вообще это взял. — Ты можешь рассказать мне все, детка, — Эвен гладит ладони парня большими пальцами, хотя Исаку кажется, что в утешении он нуждается в последнюю очередь. Это Эвен выглядит так, словно вот-вот расплачется. — Нет? — Исак качает головой, все еще ничего не понимая. Он даже оглядывает комнату в поисках того, что могло так сильно разволновать Эвена. Ну, да, не образец чистоты и порядка, но не настолько уж тут и грязно, чтобы можно было подумать, что сюда кто-то проник и напал на Исака! — Я видел твою ногу, Исак, — вздыхает Эвен, нервно пробежавшись ладонью по волосам. Уложенные ранее пряди теперь завивались на концах и торчали во все стороны. — Мою ногу, — тупо повторяет Исак. А потом до него доходит. Исаку резко захотелось, чтобы под его кроватью жил монстр, который прямо сейчас утянул бы его в другое измерение, потому что иначе парню придется объяснять, почему все его бедро усыпано синяками. — Я же вижу, что ты понимаешь, о чем я, — Эвен все еще сидит у Исака в ногах. И почему-то это вдруг становится невыносимым. — Иди сюда, идиот, — голос предательски дрожит, когда Исак тянет Эвена к себе на кровать. — Я просто волнуюсь за тебя, Исак! — возмущается Эвен на обидное прозвище, но садится рядом с парнем. — Знаю, — измученно выдыхает Исак и устало трет лицо. Для него это что-то вроде пластыря: отрывать нужно быстро. Парень делает глубокий вдох и закрывает глаза, решив, что признание дастся легче, если не смотреть на красивое лицо Эвена, омраченное беспокойством. — Никто меня не трогал, Эв. Это я, — Исак плотно сжимает губы, все еще мечтая раствориться в воздухе. — Исак, — голос Эвена звучит настолько серьезно, что сердце Исака начинает биться в бешеном ритме. — Сэлфхарм не… — Нет! — вскрикивает Исак, распахнув глаза. Он даже не дает Эвену закончить, потому что это так далеко от правды. — Это не сэлфхарм, Эвен. Боже, — Исак качает головой, наконец осмелившись взглянуть на парня. Все напряжение, сковывавшее тело Эвена, вмиг исчезает. — Нет? — парень почти задыхается от облегчения. — Нет, даже близко нет, — заверяет Исак, сжимая руку Эвена в своей и нервно перебирая его пальцы. — Так в чем дело, детка? — наклонившись ближе, Эвен мягко убирает волосы с его лба и целует в висок. — Помнишь… пару месяцев назад я рассказал тебе, что у меня аутизм? — Исак отчаянно желает, чтобы в его комнате развернулась черная дыра, способная поглотить его и спасти от этого разговора. — Конечно, — кивает Эвен. В его взгляде столько беспокойства, что Исаку почти больно. — Я рассказывал тебе про самостимуляцию* и про то, что я делаю, когда нервничаю? — напоминает Исак, все еще избегая смотреть Эвену в глаза. Зрительный контакт дается парню особенно трудно, когда приходится рассказывать что-то про аутизм. — То есть, хочешь сказать, ты щипаешь себя, потому что… это твой стим? — уточняет Эвен. Шок, явно проскальзывающий в его голосе, заставляет Исака нервно ерзать на месте. Вот поэтому он ненавидит подобные разговоры. Как прикажете объяснить, что синяки на ноге – не такая страшная беда по сравнению с моментами, когда мозг словно пронзает тысяча игл? — Да, — заключает Исак, не зная, что еще добавить. — Детка… — услышанное словно разбивает Эвену сердце. Исак не успевает понять, как оказывается в самых, пожалуй, крепких объятиях на свете. В какой-то момент он уже сидит у Эвена на коленях, а еще через пару мгновений не менее крепко обнимает его за шею и прижимается как можно ближе. Исак ненавидит подобные разговоры. Парни сидят так несколько минут: на самом краю кровати Исака, цепляясь друг за друга так, словно уплывут в открытый космос, если не будут держаться достаточно крепко. Исак не знает, что сказать. Не знает, что Эвен на самом деле думает про эти синяки, и боится спрашивать. Боится того, что Эвен может посчитать его странным за склонность отвлекаться от стресса на физическую боль. Просто… последние несколько недель были действительно непростыми. Не произошло ничего серьезного, но школа, родители, отношения с Эвеном и жизнь с соседями оказывали на Исака серьезное давление. Словно его одновременно тянет в нескольких направлениях, и он совсем потерян и не знает, куда идти. Его пальцы постоянно постукивали по бедру в попытке перенаправить тревогу в другое русло, но чем сильнее Исак нервничал, тем сильнее пальцы впивались в кожу, тем было хуже и больнее. Но это помогало освежить голову. Как бы глупо и нездорово это ни звучало. И не то чтобы у Исака был выбор. Самостимуляция для него не менее естественна, чем дыхание. — Давай-ка уложим тебя, ладно? — мягкий голос Эвена ненавязчиво рассеивает всю тревогу. Исак так устал. Пытаться добиться от него честного рассказа о своих чувствах – все равно что выдавливать воду из камня. После этого Исак всегда эмоционально вымотан и выжат как лимон, независимо от того, как много он сказал. Поэтому все, на что он способен, – легкий кивок. Эвен аккуратно кладет парня на постель, и это заставляет Исака вспомнить все те разы, когда Эвен укладывал его подобным образом и играл на его теле, как на скрипке. Исак смотрит на Эвена расширенными глазами, и тот понимает, насколько парень вымотан. — Я сниму с тебя штаны, хорошо? — спрашивает Эвен, дождавшись кивка, чтобы осторожно раздеть Исака. — Я сейчас, — обещает он, отбрасывая штаны на пол. Исак устало прикрывает глаза, слыша, как Эвен выходит из комнаты. Часть его уверена, что он больше не вернется, но мысль не успевает развиться дальше. — Я нашел в аптечке арнику. Это должно облегчить боль, — голос Эвена звучит все ближе, а затем Исак чувствует, как кровать прогибается под чужим весом. Он слишком устал, чтобы открывать глаза, поэтому просто кивает и ложится на правый бок, чтобы Эвену было удобнее достать до ушибленного бедра. Далее следует тяжелый вздох, и Исак как никогда сильно мечтает о том, чтобы его мозг функционировал, как у нормального человека. Хотя, озвучь он эту мысль, Эвен непременно бы спросил: «Как у нормального человека, говоришь?». Это вызывает у Исака улыбку. — Потерпи, будет немного прохладно, — предупреждает Эвен извиняющимся тоном. Исак, усмехаясь, открывает глаза. — Сколько раз я уже слышал это в постели, — шутит он, и Эвен смеется. — Действительно, — парень беззлобно закатывает глаза, неосознанно копируя Исака. Исак снова закрывает глаза. Он чувствует себя в безопасности рядом с Эвеном. Их отношения – оплот, константа, потому что они всегда заботятся друг о друге. Они встречаются всего пару месяцев – два с половиной, если точнее, – но Исак уже не представляет свою жизнь без Эвена. Первое прикосновение Эвена, как он и предупреждал, прохладное от мази, и по телу Исака бегут мурашки. Впрочем, когда Эвен начинает втирать крем в кожу, на смену холоду быстро приходит тепло. Так проходит несколько минут: сонный Исак лежит на боку, а Эвен сидит на коленях рядом с ним. Молча. Им не нужны слова. Боковая часть бедра полностью покрыта синяками: от выцветших желто-зеленых до свежих темно-синих и фиолетовых. Эвен не пропускает ни один. Через пару минут он закручивает крышечку и откладывает тюбик на прикроватную тумбочку. На смену тупой пульсирующей боли в ноге приходит приятное покалывание. Исак ждет, что Эвен ляжет рядом. Но вместо этого он чувствует губы Эвена в паре сантиметров от чувствительной кожи бедра. — Эв? — задержав дыхание, Исак открывает глаза и видит Эвена, лежащего на животе вдоль его вытянутых ног. — Я присмотрю за тобой, — от шепота Эвена по телу расходятся мурашки. — Хорошо, — шепчет Исак в ответ. Он неверяще наблюдает за тем, как Эвен, оперевшись на локоть, оставляет мягкие поцелуи поверх синяков, проводит носом по самым свежим, где – Исак в этом уверен – можно разглядеть отпечатки пальцев, после чего целует и их. — Будь аккуратен, детка, — голос Эвена такой же нежный, как и его поцелуи, но нотка мольбы – как ножом по сердцу для Исака. — Я всегда помогу тебе, что бы тебя ни волновало, — обещает Эвен, оставляя последний поцелуй на бедре Исака, после чего ложится рядом с ним и крепко обнимает. — Спасибо, — Исак изо всех сил сдерживает слезы. — Я рядом, Исак. Что бы ни случилось, — Эвен обнимает его поперек живота и переплетает их пальцы. Его руки немного липкие после мази, но Исак не против. — Это многое для меня значит, — Исаку приходится пару раз сглотнуть ком в горле, чтобы заговорить. — Спасибо, что не сказал просто перестать это делать, — слова кажутся ему сущей нелепицей. — Мне не нравятся твои синяки, но, если это единственный способ справиться со стрессом, я буду здесь каждый вечер, чтобы нанести на них мазь и поцеловать для лучшего заживления, — голос Эвена звучит глубже, когда он лежит, а его губы так близко к уху Исака, что парень буквально дрожит. — Ты же в курсе, что твои поцелуи тут никак не помогут, — Исак улыбается, заметив оскорбленный вид Эвена. — Мои поцелуи обладают исцеляющим свойством, вот увидишь, — возмущенно шепчет тот ему на ухо. Исак не может сдержать смех. — Неужели? Тебя укусил радиоактивный плюшевый мишка? — дразнит он. Эвен испуганно прижимает ладонь ко рту. — Как ты узнал?! — ахает он. Исак тихо посмеивается над этим театром. И чем он только заслужил такое чудо? Парни затихают, начиная засыпать, несмотря на ранний час. Исак уже почти дремлет, когда Эвен немного приподнимается. — Ты не хочешь, чтобы я целовал твои ноги? — шепчет он, желая выяснить, не переступил ли он границу на самом деле. На лице Исака расплывается сонная улыбка. — Даже не думай об этом.