Жалкий

Обычный осенний вечер маленького портового городка Йокогама. Тусклое свечение фонарей уже заливает небольшие улочки, где ещё некоторое время назад эхом раздавался звонкий смех детей и переговоры между прохожими, что мирно прогуливались по засыпанным листвой дорожкам. Сейчас же на этих самых улицах орудовал козырь Портовой Мафии — Накахара Чуя, мафиози со скверным характером. Бурча что-то несуразное себе под нос, парень выискивал свою очередную жертву, которая, кажется, относилась к организации одаренных, под названием «Гильдия». Длилось это занятие около получаса, рыжеволосому уже порядком надоело присматриваться к каждому мимо проходящему человеку. Наконец, краем голубого глаза парень приметил как раз-таки ту самую «мишень», от которой следовало тихо избавиться. Цель направлялась в достаточно подходящее место для убийства — старый заброшенный парк, где даже днем малолюдно, что уж говорить о вечере. Было интересно, зачем же враг следовал в такое место, но Накахаре главное было убрать его, не оставив следов, не вдаваясь в подробности. Завернув за парнем, Накахара, передвигаясь мелкими шажочками, проскальзывал мимо разросшихся деревьев, по пятам настигая свою жертву. Когда «цель» расположилась на лавочке, Чуя, уже собравшийся применить свою способность, при этом сидевший в каких-то кустах, внезапно почувствовал слабость во всём теле. Он, сконцентрировавшийся на определенном задании, даже не заметил присутствия кого-то помимо его самого. Резко обернувшись, голубоглазый увидел перед собой силуэт, не в силах разглядеть его лица. Мафиози хотел было возразить, но тут широкая ладонь накрыла его губы, не давая выговорить ни слова, кроме мычания. После нескольких секунд такого положения неопределенный объект приблизился к его уху, что далось вышеупомянутому довольно сложно, ибо разница в росте была довольно весомой. — Давно не виделись, коротышка, — горячий шепот обжигал чересчур нежную кожу уже где-то в районе шеи. По телу рыжеволосого прошла дрожь — слишком знакомый голос. — Дазай… — в ладонь прошипел Накахара, ощущая на своей талии руку, что начала сжимать её. — Чуенька, ты ведь знаешь, что нельзя нападать на население, — продолжал, по-видимому, монолог брюнет, заправляя мешающую прядь рыжих волос ему за ухо, освобождая рот и позволяя оппоненту дышать. — Блять, такую миссию сорвал, ублюдок забинтованный, — пробурчал мафиози, отводя взгляд, в котором читалась тревога, боль и разочарование в одном. И ведь действительно, Чуя ненавидел Осаму за то, что четыре года назад он просто ушёл, бросив его совсем одного, оставляя после себя длительную депрессию, сопровождаемую крепким алкоголем. — Помолчи, Чу, — по выражению лица агента можно было понять, что он раздражен, и намекал, что его лучше не злить. Суицидальный маньяк, отойдя на шаг назад, вытянул руки вперед. Сначала рыжеволосый не мог понять для чего, но после парень наклонился и левой рукой подхватил его за ноги, а правой ниже плеч, сразу же начав шагать в неизвестное для мафиози место. Оказавшись на руках у темноволосого, рыжий рефлекторно обвил его шею руками, чтобы обеспечить себе безопасность. Дазай же на такое действие только ухмыльнулся, показывая своё превосходство в данной ситуации. Так продлилось некоторое время, а если быть точным, минут 15 от силы, и именно тут Чуя решил возразить. — Дазай, какого хера вообще происходит? — он приподнял одну бровь, заглядывая в карие глаза, что скрывала чёлка. — Ох, Чуенька, опомнился наконец, — детектив расплылся в улыбке, с особым вниманием разглядывая столь знакомые черты лица. — Прекрати! — вскрикнул парень, отворачивая голову. — Да и вообще, куда ты, суицидальная скотина, меня тащишь? — добавил тот, стараясь понять, где они находятся. Это было довольно трудно, ибо в этом захолустье даже освещения толком не было, лишь изредка на уже полуразрушенном асфальте можно было заметить небольшие светильники. — Какой ты неугомонный, — тяжело вздохнул кареглазый, поглаживая его коленку, на что бывший напарник забавно дёргал ногой. — Ко мне домой, куда же ещё? Знаешь, за то время, что мы не виделись, похоже, ты потерял свою смекалку, — он все также с издевкой улыбался. Черт, как же этого не хватало. Услышав, куда они так размеренно шагают, голубоглазый попытался вырваться, но все было тщетно, его старания дали обратный эффект — он был прижат только сильнее. — Отпусти! Идиот, никуда я с тобой не собираюсь идти, отпусти! — уже порядком закашлявшись, выкрикивал Накахара. Брюнету же такое поведение совсем не нравилось, нужно было как-то заткнуть разбушевавшегося Чую. Остановившись около кирпичного дома, Осаму аккуратно поставил парня на пол, но как только тот захотел вновь начать свою речь о том, как он ненавидит Дазая, второй оттолкнул его к стене, поставил колено между ног, а руку напротив головы, дабы тот не рыпался. И, действительно, рыжий успокоился, с удивлением смотря на агента, а потом и на ногу, которой он ерзал, надавливая на пах. — Какого хера? — уже не на повышенных тонах, а шепотом проговорил мафиози, сглатывая застрявший в горле ком. — Ты никак не мог заткнуться, — он хищно улыбнулся уже без своей привычной задорности, приподнимая того за подбородок, тем самым приблизив к своему лицу. Горячее дыхание ошпаривало приоткрытые губы и участки кожи рядом с ними. К щекам рыжего прилила кровь, и он с широко распахнутыми глазами старался улавливать каждое его движение, понять его мотивы. А детектив времени не терял, двигая коленом так медленно, что бедному Чуе уже самому хотелось затащить его в ближайшую заброшку для уединения. Вскоре в штанах стало тесно, и, конечно, Осаму заметил бугорок, но не прекращал своих действий, вызывая этим только большее возбуждение и пунцовое личико одного из членов мафии. — Как быстро, Чуя, — хмыкнул темноволосый, слегка улыбнувшись уголками губ. Накахара же не мог выговорить ни слова, только отводил взгляд в сторону. — Такой милый, когда смущаешься, прямо всё желание избить тебя пропадает, — съязвил кареглазый, чем вызвал только прижатые рыжие брови. Постояв так ещё около минуты, суицидник наконец-таки приблизился достаточно близко, чтобы облизнуть верхнюю губу и прикусить нижнюю. Чуя стоял как вкопанный, не в его силах было пошевелиться и, уж тем более, противостоять его действиям. Он поймал себя на мысли, что ему даже нравится все происходящее. Воспользовавшись тем, что голубоглазый приоткрыл рот, парень проник туда, проходясь языком по зубам и деснам и переплетаясь с языком бывшего напарника. Накахара же в свою очередь начал очень неумело отвечать, чем вызвал самодовольную ухмылку. — Умница, — похвалил его Дазай, отрываясь от столь манящих припухших губ. — Пошёл нахуй, — немного придя в себя, послал его парень, скрестив руки на груди. Понимал, что не нужно было этого говорить. Понимал, что сам скоро может оказаться там, куда послал. — Я бы предпочёл тебя там увидеть, — он сварганил свою обыденную ухмылочку, — желательно, в позе… — тут ему не дали договорить, ибо рыжеволосому надоело слушать все эти нелепые предпочтения кареглазого. — Заткнись! — дав ему смачную пощечину, рыкнул мафиози. На щеке остался красный след от ладони, но Осаму это только забавляло. — Что, на большее не способен, коротышка? — Дазай сам не понимал, почему, но ему хотелось как можно больнее задеть его чувства. Чуя же вылупил глаза, цвета его ориентации, смотря на серьезное и такое хладнокровное лицо. Ранее он очень редко видел такую физиономию, и от этого становилось не по себе. — Мне надоело играть и быть подстилкой для тебя, выслушивать всю твою ругань, — он резко схватил бедолагу за шею, не давая сказать ни слова, перекрывая дыхание и заставляя задыхаться. — А вот теперь мне похуй на твоё мнение, милый Чуя, — улыбнулся он. Голубоглазый схватился за его руку, стараясь одернуть, но ничего не получалось. Он задыхался, кашлял и почти терял сознание от нехватки воздуха. — Ах, да! — воскликнул тот, ослабляя хватку. — И то, что тебе будет больно, меня также заботить не будет, — у самого уха проговорил тот, но в голове Чуи это слышалось эхом, словно где-то вдалеке, сквозь несколько слоёв ваты. — Ублюдок, — выпалил член мафии, на что получил довольно сильный удар в грудь. — Заткнулся бы ты, раздражаешь. Сейчас Накахара не мог узнать в этом человеке когда-то любимого Дазая. Веселого, но одновременно серьезного — нет, сейчас он как никогда жесток, чего ранее не наблюдалось, особенно по отношению к парню. Было больно не от ударов и новых ссадин, а от едких слов, которые будто разрушали сейчас всё существо Чуи, расходясь красными полосами по той безответной любви. — Жалкий, — оглядев его с некой мерзостью, он подбил ноги, заставляя упасть на колени. — Возьму тебя прямо тут, ты ведь не против? — оголив белые зубы, процедил брюнет. — Нет! — закричал рыжий, но тут же был заткнут ударом ноги по лицу. Чертов суицидник. — Заткнись, иначе втопчу тебя в эту самую землю, — в его интонации, жестах и самих бездонных глазах читались садистские намерения. — Проси, чтобы я сделал это не здесь, — тут он прервался, давая право на выбор, которого не было. Стекающая по подбородку алая кровь, красные глаза и синяк на шее — всё это не укладывалось в голове мафиози. — Пожалуйста… — было сложно из-за собственной гордыни, но Дазай, мягко говоря, намекал на то, что её именно сейчас нужно было засунуть куда подальше. — Прошу, не делай этого тут, умоляю, — он вскинул голову, смотря прямо в глаза. Захотелось блевать от такого зрелища. — Блять, не делай так, — он, опять схватив за шею, поднял его. — Даже со шлюхами не так противно было, — вновь старался уколоть его побольнее Дазай. — Ненавижу, — сквозь зубы сказал рыжеволосый, но, к его счастью, кареглазый не обратил на это никакого внимания. Следующие минут 30 прошли в дороге, но не совсем в дом детектива, а в дешевую гостиницу. Ему не очень-то хотелось, чтобы парень потом разболтал всей портовой мафии про его местожительство. Чуя же вырывался, но, конечно же, ничего путного не выходило. Сняв номер, темноволосый затащил сегодняшнюю жертву в небольшую комнатку с двухспальной кроватью. Как раз в таких номерах он и проводил выходные с очередными шкурами, которые клевали на его дешевые комплименты. Буквально швырнув оппонента на кровать, Осаму принялся раздеваться, но штаны снимать не спешил, не в его стиле делать все сразу, без дурацкой игры, смысл которой заключался в том, чтобы довести свою пассию до ручки, чтобы она сама скулила, прося большего. Нависнув сверху, он прижал его запястья к постели, не давая пошевелиться. — Прости, я смазку забыл, придется без неё, — расплывшись в улыбке, предупредил Дазай, чем напряг рыжего до предела. — Нет… — шикнул Накахара.