Mine

У Брэма есть кое-что новое, что он заметил в себе, и он еще не совсем уверен, как к этому относиться. Жизнь была настолько совершенной с Саймоном, они находились в этом странном маленьком промежутке времени между только что оконченной школой и на пути в колледж, который дает гораздо больше времени для обнимашек и заваливания друг друга в постель. Но вот проблема (или не проблема): у него есть небольшой кинк. Это не так, как кто-то может подумать, ну, знаете, как ошейник, бесконечные засосы и всякие другие метки. Брэм любит больше, чем должен, когда Саймон называет его «своим». «Моя любовь», «Мой дорогой», «Моя детка» — Брэм мог слушать это весь день. Особенно, когда они обнимаются, и настала его очередь лечь на Саймона, и он называет его своего рода «мой», проводя руками по его волосам или потирая спину. — Должен ли я ему рассказать? — Брэм смотрит на Гаррета, который пытается засунуть в рот целый кусок пиццы, чем никого не впечатлить, потому что они вдвоем в его гостиной. Его мама на работе, каникулы Саймона скоро закончатся, а его мама просит «ужин со всей семьей, прежде чем Сай уедет», так сильно, как только может. — Ты подавишься, — хмурится Брэм  — Я не пода… — и он это делает, только из-за того, что пытается говорить с половиной куска пиццы во рту. Брэм помогает, но только потому, что ему не нужен призрак Гарретта в его доме на всю вечность. Еще потому, что Гаррет — его лучший друг, но он ни за что не скажет это вслух. — Но я чувствую, что ты должен обязательно сказать Саймону, что у тебя встает каждый раз, когда он говорит слово «мой». — Это намного большее, — вздыхает Брэм, валяясь на ковре, — И у меня никогда не вста…неважно, — это было не так неловко, как могло бы быть, потому что он и его парень разговаривали по телефону. Если бы они были друг с другом, Брэм умер бы намного раньше, чем планировалось. Ладно, да, Брэм сказал Саймону, когда они переписывались, что он часто думал о его члене, но на самом деле он его еще не видел. — Чувааак. — Гарретт смеется до слез.

***

Это была неделя размышлений, и Брэм, наконец, решает рассказать Саймону, пока они обнимаются. — Саааай, — бормочет Брэм, сонный и прекрасно насытившийся объятиями своего парня. Они были дома одни, и Саймон предложил прийти домой к нему на этот раз. — Да, любовь моя? — мурлыкает Спир в его волосы, а Брэм еле сдерживает стон. — Я…эммм, — Брэм перестает пытаться собрать слова воедино. Он чувствует выученный взгляд милых серых глаз Саймона на себе и понимает: теперь пути назад нет. — Мне нравится, когда ты так говоришь. — Говорю как? — Саймон сейчас любопытен и пытается двинуться, но Брэм не двигается. Спасибо спорту за то, что он был немного тяжелее своего парня. — Мне нравится, когда ты называешь меня своим, — Брэм покраснел и посмотрел на Саймона, чтобы увидеть, что и он тоже. Брэм продолжает: — «Моя любовь», «мой дорогой», и так далее. -… Вау, это восхитительно. — Саймон молчит достаточно долго и дышит очень тяжело, чтобы обеспокоить своего парня. — Боже, иди сюда, — Спир тянет его на себя, и Брэм движется охотно, с любопытством, пока не наклоняется над ним и не ложится сверху. Саймон переворачивает их, так, что роли меняются и начинает целовать все лицо Брэма, который хихикает. Все это время он называет его от «моя любовь» до «мой прекрасный дорогой парень с самым очаровательным кинком», что заставляет мальчика под ним краснеть еще больше. — Мой красавец, — напевает Саймон и наклоняется, чтобы нежно поцеловать шею Брэма, который слегка дрожит. Он делает это снова, — Любовь всей моей жизни. Слова у Брэма в предложения обычно складываются хорошо, но сегодня он может только жалко скулить, когда Саймон мягко кусает его шею. Он оставляет небольшой след, прежде чем спуститься к ключице и улыбнуться парню: — Ответь мне на один вопрос, мой дорогой. — Все что угодно, — бормочет в ответ Брэм раньше, чем даже подумал об этом, — Я сделаю что угодно для тебя, Сай, — он немного успокоился из-за мягкого поцелуя в губы. — Успокойся, любовь моя, — хихикает он, и — это восхитительно — Брэм никогда не был так влюблен, — Ты весь мой, верно? Но ведь и я полностью твой? — Да! — это получается, как смесь между вздохом и писком, а ещё это звучало намного громче, чем он ожидал. Саймон только руками по животу водит, и это сводит с ума. Спир сидит на талии и падает на своего парня, который еще не закончил: — Ты весь мой, и я так сильно тебя люблю. — Да, я тоже тебя люблю, — улыбается Саймон и подносит руку Брэма к губам, чтобы нежно-нежно целовать костяшки пальцев. — И я буду скучать по тебе. Я буду думать о тебе каждый день. Только о тебе, мой прекрасный парень. — Я тоже буду скучать по тебе, — радостно вздыхает Брэм, и Саймон находит время, чтобы снять с него рубашку, пока парень под ним смотрит сквозь ресницы. Он просто начал спускаться поцелуями вниз по груди и отслеживать идеальный футбольный пресс пальцами, когда происходит нечто плохое — его семья возвращается домой. Сначала они оба слышат, как Бибер радостно лает, а затем слышат, как отец Саймона смеется над чем-то, из-за чего Сай снова скатывается с парня обратно на кровать. Они разделяют один медленный, глубокий поцелуй с языком, бегущим по губе другого медленно, прежде чем его отец заглядывает в комнату. У Брэма занимает долю секунды, пока дверь открывается, на скрещение ног так, чтобы эффективно скрыть свое возбуждение, а Саймон сворачивается, как кошка, и протягивает руку, чтобы сцена выглядела еще более невинной. Его отец улыбается: — Привет, мальчики. — Привет, пап. — Здравствуйте, Мистер Спир. — Спускайтесь вниз. И Брэм, я предлагаю тебе спрятать засос на шее, прежде чем идти домой. Мистер Спир гогочет, Брэм краснеет, хлопая свободной рукой по шее, а Саймон хихикает, лёжа на постели.