nae mam daero

      Пневмоторакс может стать причиной смерти, если больному вовремя будет не оказана первая помощь.       Из всей статьи Тэхён сразу же выцепляет взглядом именно это предложение. Словами не описать, что чувствует Ким в эту секунду. Он должен был настоять, он должен был сразу отвести Чонгука в больницу, а не слушать его бред, вызванный сотрясением. Из-за сломанных ребер пострадала ткань легких, и теперь сконцентрированный воздух давит на органы грудной клетки Чонгука. Тэхён смотрит на капли воды, появляющиеся на экране телефона. Тэ подносит руку к щеке и тупо смотрит на влажную ладонь.       Я плачу?       У Чонгука операция, Тэхён подпирает стены больницы, трясущимися руками впившись в телефон. Он не знает, что делать. Позвонить его родным? Ким даже не представляет, что говорить в таком случае. И что он вообще может сказать? Как ему оправдываться? Тэ эгоистично решает, что позвонит маме Чонгука только в том случае, если станет хуже.       Если.       Он верит, что ничего не случится, это пустяковая операция и Гукки выкарабкается. Поэтому и беспокоить его родню понапрасну не стоит. Понапрасну. Тэхён повторяет это слово в голове и горько улыбается. Конечно, нужно позвонить им. Но он не может. Просто не может.       Скоро приезжает Минхо, которой он написал, только оказавшись в больнице. За окном уже близится рассвет, она только недавно прочитала смс.       — Тэхён? Что случилось?       Минхо уже второй раз успокаивает плачущего Тэхёна. Ей хочется расспросить, потому что паника с головой ее накрыла после короткого «Чонгук в больнице», но она терпеливо ждет, пока Ким перестанет рыдать, судорожно перемежая плач с невнятным бормотанием. Проходящая мимо медсестра услужливо приносит стакан воды. Хван благодарит кивком головы.       Тэхён притихает в ее объятиях. Начинает говорить, не в силах остановиться. Рассказывает про бой, в каком ужасном состоянии был Чонгук, но несмотря на это, они все равно вместо больницы поехали в общежитие. Минхо решает промолчать.       Ким не следит за словами, полностью поглощенный отчаянием. Через каждое слово — это моя вина. Он рассказывает и про Хосока с Юнги, не последних участников произошедшего. Минхо хмурится, когда Тэ начинает подробнее говорить про то, как Чонгук перешел под их покровительство, бросив предыдущего агента. Тэхён замолкает, он интуитивно чувствует, как девушка напряглась. Она разрывает объятия, отстранившись.       — Мин Юнги и Чон Хосок? Серьезно? Это с ними вы связывались? Ну блять, Тэхён, ну как так. — В ее голосе нет осуждения, только усталость, а взгляд такой заебавшийся, что Тэхён беспричинно чувствует себя виноватым.       Она не злопамятная, конечно, но забыть, как Чон Хосок как последняя крыса подкараулил ее вместе с парочкой ребят, довольно сложно. Минхо отомстила каждому, но воспоминания об отбитых почках свежи как никогда. Мин Юнги? Без комментариев. За Чимина она так и не отпиздила этого, теперь уже не белобрысого ублюдка.       Но Чонгук и Тэхён — взрослые мальчики, она не имеет права их поучать. Прав, Чон, нужно выключать режим разъярённой мамочки. Сказать легко, понять легко, вот только принять — чертовски сложно. Минхо не может справиться с разочарованием. Хочется высказать все Тэхёну, но что это изменит? Раздавит и без того сломленного парня. Доктор до сих пор не пришел, операция продолжается. Хван не собирается лезть с нравоучениями. Ни сейчас, ни потом.       — Они уже давно в этом деле, поэтому помогали Чонгуку с советами и организационными вопросами занялись сами. Причем они не просто мелкие сошки, Хоби-хён рассказывал, что владелец ринга в последнее дело доверяет Юнги и другие важные дела. — Хоть как-нибудь пытается оправдаться Тэхён, смутно понимая, что такие себе конечно аргументы.       На самом деле Шуга как-то обмолвился парой слов, но Тэхён не хочет говорить этого Минхо. Он не хочет, чтобы она знала, насколько они были близки.       Причины для нее понятны, Чонгук бы просто так не бросил бои. Но ее все равно коробит, что Бэмби оказался втянут в дела с Хосоком и Юнги. И если с Хосоком она смирилась, то мысль о Юнги… Минхо честно признавалась, что побаивалась брюнета. Выдайся ей шанс подраться с ним, она скорее всего воспользовалась бы, отомстив за Чимина. Но потом бы всю оставшуюся жизнь ходила с оглядкой, опасаясь за свою жизнь.       А может и нет. Минхо боялась Юнги.       — А тот человек, между прочим, не последний в городе. Да и к тому же, ринг, на котором дерется Чонгук, находится под его контролем.       Минхо замолкает. Ринг под его контролем. Не последний в городе. На репите в голове. Шестеренки усердно скрипят, заставляя каждый механизм работать на максимум. Придется прижать страх тяжелой подошвой вынужденных обстоятельств.       Она цепляется за любую возможность.       — Тэхён, дай мне номер Мин Юнги.       — Что? Зачем? — подозрительно спрашивает Тэхён, в глазах все еще блестят оставшиеся слезы. — Ты же не собираешься устраивать с ним разборки?       От объяснений Минхо спасает доктор, появившийся так внезапно, что они подскакивают со своих мест.       — Не переживайте, операция прошла успешно, осложнений нет. Пациент Чон Чонгук сейчас спит, проснется еще не скоро. Поэтому настоятельно рекомендую вам поехать и отдохнуть самим.       Короткая речь врача кажется сухой, но в глазах сквозит забота. Тэхён обессиленно падает обратно на стул. Врач улыбается и уходит по своим делам. Минхо выдыхает и присаживается рядом с Кимом.       — Как ты думаешь, стоит звонить его родителям? — спрашивает Тэхён спустя молчание.       — Понятия не имею, но на твоем месте я бы поехала и поспала. А днем приедешь навестить Чонгука, заодно и спросишь.       — Разумно. — Тэхён поднимается и идет за Минхо. Жизни Чонгука ничто не угрожает, он не собирается сидеть здесь на холодном стуле и ждать, пока друг проснется. В конце концов, ему тоже нужен отдых. Да и будет ли Чонгук рад, увидев, что Ким выглядит ничуть не лучше него? Тэхён не хотел добавлять к страданиям Гукки еще и чувство вины.       Холодный воздух успокаивает пощипывающее от слез лицо. Хван все же выпросила номер у расфокусированного Тэ.       — Ты поедешь со мной в больницу?       — Если успею разобраться со своими делами, — отвечает Минхо, набирая кому-то сообщение.       — Такая деловая, — бормочет себе под нос Тэхён и тут же добавляет громче, ловя на себе чужой непонимающий взгляд, — что ж это за дела такие?       — Насущные, — уклончиво отвечает Хван.       Тэхён хочет расспросить, но по взгляду девушки понятно, что лучше не лезть туда, куда не следует. Ким вздыхает. Что за хуйня творится в последнее время?       — Подставился ради пиздюка, не ожидал от тебя. — Хмыкает Юнги, смотря на синяк на лице Хосока.       Они стоят в курилке, медленно потягивая сигареты. Хосока не было всю ночь, и высветившееся на экране «выходи. перекур», заставило Юнги подняться, несмотря на раннее утро. Он все равно не спал, снедаемый мыслями о Чимине и Тэхёне. Шуге не хотелось о них думать, но его никто не спрашивал.       Разукрашенная физиономия Хосока — первое, что встретило его при выходе на крыльцо. Не успел ничего спросить, Хоби сам все рассказал.       — Мы в ответе за тех, кого приручили, — Хосок морщится, осторожно ощупывая лицо, — в этом и моя вина, нужно было лучше уговаривать Чонгука слить бой.       Юнги не хочется спорить, но и погрязнуть в болоте лучшему другу не даст. В конце концов, для этого и нужны друзья. Никто не должен тонуть в одиночестве.       — Этот пиздюк сам все решил, Хоби. Не твоя вина, что он слишком многое возомнил о себе.       — Дело не в самомнении или внезапной вере в себя, — Хосок перекатывает сигарету в пальцах, бездумно пялясь на тлеющий кончик. — Думаю, что он хотел выиграть этот бой, чтобы больше не драться. Стоило мне сказать, сколько денег мы бы отхватили, Чонгук тут же воспрянул духом, перестав слушать меня.       — В любом случае, Берсерк или кто другой, Чонгук вряд ли бы смог нас чем-нибудь поразить. Как уже говорил раньше, слишком честный стиль боя. Хотя хуй знает конечно, может у него есть какие-нибудь фишки в запасе. Или можем найти тренера, чтобы поднатаскал щенка.       — Вряд ли, — Хосок хмурится, смотря в телефон.       — Почему?       — Тэхён написал. Он в больнице. У Чонгука была операция, но сейчас все в порядке.       Юнги морщится, ощущая сожаление. То ли мальца жалко, то ли упоминание имени Тэхёна так неплохо по нему проезжается. Многотонной машиной прямо по проводам оголённых чувств.       — Мда, Чонгук взбесится, когда увидит больничные счета, — цинично заявляет Юнги, выдыхая дымное колечко. С щенком все в порядке, ему легче.       — Думаю, Тэхён оплатил их.       — Откуда у него деньги? — Юнги тушит бычок. Шуга забывает, что Хосок и Тэхён друзья с детства. Ему хотелось думать, что он знает Кима лучше. Но нет. К тому же, он так и не рассказал Хосоку про то, что сделал с Тэ. Опасался гнева... и разочарования.       — У него богатые родители, Юнги, как ты думаешь? Конечно же на кровно заработанные, — говорит Хосок и смеется с собственной шутки.       Чеболь значит. Ох, все же он был прав. В голове так некстати всплывает воспоминание, как Хосок просил не рассказывать Тэхёну, что его семья разорилась. Пазлы сошлись, и Мин даже слегка огорчился, что не интересуется чужой личной жизнью. Стоило расспросить Хосока еще раньше. Если бы мысль застряла в голове, то Тэхён не смог бы его обмануть.       Юнги цыкает сквозь зубы. Обман Тэхёна действительно разозлил. Хотя злиться на маленькую ложь Тэхёна после того, как он сам его кинул — ну такое себе, Мин Юнги. Ты где-то проебался. Засветившийся экран телефона заставляет отвлечься.       — Охуеть.       — Что такое? — Хосок заинтересованно поднимает голову, отрываясь от скроллинга твиттера.       — Не поверишь, кто мне написал. Сучка Хван. Просит встретиться. — Юнги печатает ответ.       Чон напрягается. И не безосновательно. Он и Юнги с рыжей не в особо-то хороших отношениях. Холодной войной не обозвать, тихая конфронтация. Хотя нет, обоюдное игнорирование. Но Хосок честно сказать, был удивлен, что после того случая между Чимином и Юнги, когда первый валялся на полу в крови, девчонка не пришла по их души. Хоби на это забил, осознав, что Пак промолчал. Чон во все это лезть не собирался. Не огреб, так не огреб. На этом и закрыли тему.       — Пойти с тобой? — на всякий случай уточнил Хоби. — Может эта бешенная хочет тебе за Чонгука в глотку вгрызться.       — Нее, — вяло тянет Юнги, — не надо. Не думаю, что в этом дело.       — Думаешь, из-за Чимина?       Юнги неосознанно вздрагивает от этого вопроса.       — Если бы из-за Пака, то она бы в тот же день меня подловила. Хуй знает, что ей надо. Но не узнаю, не сходив. — Юнги пожимает плечами и кивает на прощание, — ладно, я пошел. Чем раньше разберусь, тем пизже потом нихуя не делать.       Хосок молча провожает удаляющуюся фигуру. Все страннее и страннее. Он морщится, синяк противно ноет.       Не сказать, что Минхо ненавидит Юнги так, как это обычно подается в классических историях про сироту, чьих родителей убил злодей. Она не Бэтмен, Юнги не Джо Чилл. Это не лютая звериная ненависть, когда хочется вырвать кадык одними лишь пальцами или впиться зубами в глотку. Это тихая ярость. Вызванная собственным бессилием. Ей бы хотелось, очень сильно хотелось бы отомстить Юнги за Чимина. За все его слезы, за всю боль.       Но так уж вышло, что только Юнги и может помочь и Чимину, и Чонгуку. И это как аксиома. Не требует доказательств.       А ее ненависть находит другой выход — она перенаправляется на нее саму. Минхо не должна была позволять своему лучшему другу переступать порог «Shameless».       В том, что сейчас происходит с Чимином, есть доля и ее вины. Злачное место разврата, похоти и грязи дотронулось до нее, а она передала эту скверну другу, не просто испачкав его, а обрекла на страдания. Сама втянула. Ей проще жить с мыслью о собственной вине, чем очернять образ лучшего друга. Старые обиды забылись, те неосторожные слова в порыве злости не имеют над ней больше никакого влияния. Чимин для нее — светлое и нежное создание. Ангел, с излишней долей драматизма и чистого эгоизма, но все же ангел. Не у всех них белые крылья, в конце концов.       Как понять ценность света? Оказаться в кромешной темноте. Никто не станет ценить светлых и искренних людей, как Пак Чимин, если не будет существовать мразей, как Мин Юнги.       И Хван Минхо.       И поэтому, когда одна мразь недостаточно сильна, ей стоит обращаться лишь к себе подобной.       — Я думала, что мы будем встречаться в каком-нибудь тайном месте, а не в кофейне рядом с общагой, — Минхо садится за стол к Юнги, и тихо добавляет под нос, чтобы он не услышал, — без лишних свидетелей.       — Не переживай, мне не помешает тебя отпиздить даже присутствие других людей, — хмыкает Юнги. На самом деле, ему просто лень было далеко идти, но гневное выражение на чужом лице доставляет ему удовольствие.       — Я хотела обсудить серьезный вопрос, так что давай без этих взаимных препирательств. Мы оба друг друга… — небольшая заминка, что не укрылось от Юнги, — недолюбливаем. Но я не буду юлить и скажу прямо — мне нужна твоя помощь.       — Помощь? Моя? — недоверчиво переспрашивает Шуга.       К столу подходит официантка, прерывая разговор. Пока Минхо делает заказ, ему удается справиться с удивлением.       — Да, точнее даже и не помощь вовсе, — снова вернув внимание на парня, Минхо говорит медленно, стараясь звучать как можно расслабленнее. — Я бы сказала услуга. Мне нужно, чтобы ты отвел меня к своему покровителю.       — Покровителю? — Юнги растягивает губы в издевательской ухмылке. — Ты мафиозных дорам насмотрелась что ли?       Хван закатила глаза. Спокойствие, тихая горная река, огромные снежные горы, по которым скачут козлы. Мин Юнги, скачущий по горам вместе с ними. Уже лучше.       — Окей, работодатель. Так лучше?       — Не знаю, для чего тебе мой босс. Но нет, даже и не подумаю.       Минхо пораженно уставилась на него, не в силах выдавить и слова. Она предполагала отказ, но не была к нему готова. И с чего Хван решила, что Шуга решит ей помочь? Альтруистическими порывами он явно не страдал. Рыжая кусает щеку изнутри, Юнги скучающе переводит взгляд с девчонки на улицу. Ему надоедает напряженное молчание, и парень уже порывается встать, чтобы уйти.       — У Чонгука сломаны ребра и он точно в ближайшее время не боец, — Минхо решает давить на чужую совесть. В конце концов, Юнги тоже виноват в том, что произошло с Чоном, пусть и косвенно.       — Ну и что? Полежит пару недель и оправится. Не сдох же, пацан.       Минхо мысленно влепляет себе пощечину — оставайся спокойной.       — Помоги Чонгуку выбраться из этой ямы смерти.       — Яма смерти, серьезно?! — Юнги усмехается, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Яма смерти, покровитель. Из какого века девчонка свалилась ему на голову, полоща и без того разъебанные мозги. На совесть решила давить. Ну, оборжаться можно. — Я сейчас в твоем пафосе захлебнусь. Ты вообще хоть что-нибудь знаешь про нелегальные бои, а? Пиздец, я щас обоссусь от смеха. Яма смерти, ну надо же…       Шуга внезапно обрывает смех, вперившись нечитаемым взглядом в лицо девушки. Минхо напряглась, настороженно обернувшись на пару секунд. Но нет, Юнги просверливал дырку в ней.       — Яма смерти, — медленно повторяет Юнги внезапно севшим голосом, — слышал я про китайские ямы смерти, откуда просто так не уходят. — Шуга прищуривает глаза, до конца не веря в собственную догадку. — Говоришь о ней с такой уверенностью, словно не понаслышке знакома. Побывала в ней, Хван? На своей шкуре познала?       Юнги хочет, чтобы домыслы не оправдались. Но Минхо отводит взгляд потускневших глаз, губы ее сжимаются в тонкую линию. С лица схлынула вся краска.       — Не может быть…       Официантка приносит ее кофе, давая теперь уже Минхо собрать эмоции в кучу. Когда девушка в форме уходит, Хван гордо поднимает подбородок. Она смотрит прямо на него: в глазах знание плещется, там опыт и мучения бок о бок существуют. Шуга цокает.       — Не может быть, рыжая, — неверящим тоном повторяет Шуга. — Ты и нелегальные бои?! — Юнги фыркает, когда чужой взгляд пытается зарезать его без ножа. Мин щурит глаза, — удивляешь. Никогда бы не подумал, что ты и нелегальщина. Нет, стиль у тебя, конечно, интересный, да и техника еще начальной школы проглядывается, но явно в последующем под себя оттачивала. Просто понимаешь, в чем дело, — Мин склоняется над столом, подбираясь ближе. Гипнотизирует. — Я как не пытался, не смог нарыть на тебя информацию…       Минхо ощеривается: под нее рыли и говорят ей об этом прямо в лицо. Какая смелость.       — Ну, знаешь, правильную информацию. Только скучные факты про семью, учебу и все, и ни слова о проведенных боях, не считая официальных, само собой. А это не хорошо, — Юнги понижает голос, — как я могу доверять тебе, твоим словам. Если о тебе не говорят, значит, ты не настолько хороша.       И да, сначала Юнги наблюдал за ней издалека. Еще с того времени, как Хосок рассказал про неудачную попытку спиздить у рыжей деньги. А потом, когда начал вертеться с Хосоком в загоне, то даже мелькнула картинка дерущейся на ринге Хван. Женских боев было не так много в колизее, хотя иногда по зрелищности они не то чтобы уступали, иногда даже превосходили мужские. Женщины более опасные бойцы. Беспощадные.       Но как-то не получалось — сначала Хосок оплошал, да еще и Чимин в лучших подружках. Идею он отмел, не желая заморачиваться. Да и опыта у него не было, чтобы бойца под опеку брать. Это Хосок неожиданно с Чонгуком загорелся, втянув и Шугу.       — Причем здесь это? — Минхо морщится, понимая, что беседа уходит в другое русло, — мы сейчас не обо мне говорим. А о Чонгуке и… Чимине.       Ее голос звучит тихо, но он слышит, несмотря на заминку. Чимин? Какого хуя?! Они же говорили про Чонгука.       — Паке? — недоверчиво переспрашивает Юнги, воздух не проходит в легкие, оставляя привкус прогорклого страха, — что с ним?       — Он работает в «Shameless».       — Я в курсе, танцульки свои блядские выделывает.       Минхо кусает губу. Она не хотела говорить про Чимина Юнги, само вырвалось. Никто не должен был узнать про Пака, но отчаяние поднимается со дна, хватает цепкими руками и тянет вниз. Бездна над головой смыкается, Минхо не видит выхода.       И поэтому решается довериться тому, кому бы никогда не доверилась.       — Нет, Юнги, — ему не нравится безграничное отчаяние в чужих глазах. В животе тяжесть, внутри ураганы крутятся, все на пути сносят. — Ты не понял, он на нижнем уровне.       — Блять.       Хван по глазами видит, что Юнги знает про нижний уровень, и объяснять ему не придётся. Она не задает лишних вопросов — Шуга знает все. Минхо скрывает лицо за ладонями, выдыхает шумно пару раз, пытаясь успокоить подступающую истерику. Даже если такой кремень, как Мин Юнги, говорит «блять» с полной безысходностью, стоит пересмотреть свои жизненные приоритеты — повешение или утопление?       — Прошу тебя, пожалуйста, мне нужно поговорить с твоим боссом…       — Он даже не станет тебя слушать, — морщится Юнги, лихорадочно прокручивая варианты в голове.       — Я отдам все деньги. — Минхо ломается на его глазах, и Шуга ощущает неподъёмность свалившихся проблем. — Все, чтобы вытащить их обоих из этого дерьма.       — Я…       не знаю что делать       — Попытаюсь что-нибудь придумать. Напишу, как удастся что-нибудь выяснить.       Минхо кивает, ее глаза блестят от наворачивающих слез. Она доверяет жизни Чимина и Чонгука Мин Юнги. Что может быть хуже? Куда ей дальше падать? Что ей блять со всем этим делать?!       — Спасибо. — Не желая плакать на глазах Шуги, Минхо поднимается, кладя на стол деньги за кофе. К нему она так и не смогла притронуться.       — Хван, — чужой голос заставляет застыть, Минхо не хочет оборачиваться. Слегка поворачивает голову, смотря из-за плеча, — как ты попала в нелегальные?       Хван горько улыбается.       — Меня привел тренер.       — Ясно.       Не желая объясняться, Минхо спешит на свежий воздух. Дверь за ней закрывается, оставляя парня наедине с радостным гомоном остальных людей. Он через окно провожает взглядом девичью фигуру. Юнги хочет с разозленным рыком встать и снести этот грёбаный стакан с кофе. Чтобы осколки во все стороны, чтобы заставить заткнуться счастливых и беспечно болтающих вокруг людей.       «Ебанный Пак Чимин?! Во что ты вляпался?!»       Тэхён ловит собственное отражение в дверях метро. Карие глаза потеряли радостный блеск. Тэхён перестал носить линзы, потому что Минхо пела дифирамбы в сторону его глубокого естественного цвета. Юнги же наоборот завораживался неестественным голубым, иногда смущая пристальным пробирающим взглядом. Но теперь…       Тэхён хмыкает горько. Коробка с линзами отныне хранится на дальней полке, спрятанная за томами манги и аниме-фигурками. Теперь некого завораживать. Никто не станет им восхищаться. Юнги нравится другой.       И Тэхён как бы не старался, чтобы не делал — ничего не изменит.       — Гукки~, я так рад, что с тобой все в порядке! — с порога орет Тэхён, театрально бросаясь к кровати.       Смущенный Чонгук под смех медсестры отпихивает от себя Кима, что полез к нему с объятиями. Тот сопротивляется, довольный тем, что у Чона улыбка на губах, а не кровь. У него взгляд ясный, а не болью затуманенный. Вместо бледности — лишь небольшая усталость на лице, но это ничего. Распухший нос не в счет, фиолетовые круги под глазами — тоже. Тэхён не будет говорить, как у него остановилось сердце, когда Чонгук внезапно среди ночи стал задыхаться, хрипеть. А после свалился, не подавая никаких признаков жизни.       Тэхён в ту ночь поседел на пару волосков, но среди серебристых прядок заметить трудновато. Ким не станет напоминать об этом. Он просто сделает вид, что прошлое забыто. И пусть это было всего лишь прошлой ночью. Медсестра уходит, оставляя парней наедине. Тэхён начинает нести ерунду, всеми силами желая отвлечь Чонгука, но тот слушает его вполуха, думая о своем.       — Я вряд ли смогу драться в ближайшее время.       Чонгук обрывает болтовню Тэхёна на полуслове, тот затыкается от неожиданности. А когда до него доходит смысл слов, награждает Чонгука таким взглядом, что тот вжимается в подушку позади себя. Чонгук никогда не видел Ким Тэхёна таким разъярённым.       — В ближайшее время, блять?! — орет Тэхён, рванувшись вперед и тряхнув друга за плечи. Чонгук вымученно стонет от боли, но Ким пусть и замечает, делает еще мучительнее. — Чувствуешь это? Чувствуешь эту боль?! И она еще не скоро пройдет, понимаешь! Мне плевать на все, что ты скажешь, плевать на все твои доводы, больше ты туда не вернешься! Никаких ёбанных боев!       — Но моя семья… — рычит Чонгук, пытаясь сбросить чужие руки. Тэхён впивается пальцами, специально давя ногтями туда, где ткань не прикрывает кожу.       — Охуеет, когда узнает. Я до сих пор им не позвонил. Решил, что будет лучше, если ты сам им расскажешь, если захочешь. Но сейчас уже не уверен в своем выборе. Если ты вдруг решишь снова посетить тот завод, я в тот же момент позвоню твоей маме. Ты должен учиться, работать на полставки официантом в каком-нибудь ресторане, ходить и веселиться с друзьями. Ты должен быть достойным сыном и примером для младших.       Должен, должен, должен.       — Я должен обеспечивать свою семью. — Боль переполнила Чонгука, тот грубо оттаскивает чужие пальцы, выкручивая их. — Тебе меня никогда не понять, Тэхён. Ты никогда не нуждался в деньгах: все тебе достается легко и без труда. Да ты блять никогда на работу-то не ходил. — Горькая улыбка на губах, — такой чеболь, как ты, никогда не был на моем месте.       Тэхён отшатывается с неверием, потирая ноющие пальцы. Вот он, тот момент, когда ему стоит обидеться, хлопнуть дверью и уйти с гордо поднятой головой. Но Ким лишь поджимает губы и отворачивается. Ему обидно, хочется побыть ребенком и закатить истерику, но несмотря на беспечный фасад и глупые квадратные улыбки, Ким Тэхён взрослый не по годам. И поступки у него соответствующие.       — Я понимаю, Чонгук, что ты очень сильно беспокоишься, что станет с твоей семьей после того, как ты потерял основной заработок. — Тэхён спокоен, полностью совладав с внутренней бурей. Чонгук не в пример ему пыхтит, недовольно сверкая глазами из-под насупленных бровей. — Но ты забыл, что твой отец вернулся и взял основную заботу на себя. Он переложил ее с твоих плеч на свои, — Тэхён наблюдает, как эмоции бешеным потоком сменяют друг друга на чужом искореженном лице. — Тебе стоит хоть немного расслабиться и побыть просто обычным студентом, главная проблема которого это сессия.       — Но ты не понимаешь, я не могу доверить этому ублюдку семью, — взбрыкивает парень и замолкает. Как объяснить Тэхёну простыми словами?! Если бы только можно было передавать эмоции через рукопожатие или воспоминания.       — Да, не понимаю, — осаждает Тэхён Чонгука коротким движением руки, — и никогда не пойму. Но это не значит, что я не могу давать тебе советы на правах лучшего друга. Чонгук, ты достаточно заработал, чтобы твоя семья перестала перебиваться хлебом и водой. Обычная подработка сможет обеспечить тебя, потом выйдешь на повышенную стипендию и будешь высылать излишки семье. И дай хоть небольшой кредит доверия отцу, каждый человек заслуживает второго шанса.       Чонгук замолкает, обиженно отвернувшись. Хотел съязвить, но в голову ничего не приходило. Как обычно. Тэхёну не нужен ответ.       — Привет ущербным, — в палату заходит Минхо и останавливается на пороге, подозрительно щурясь, — что это за зловонная атмосфера? Кого убили?       Она собирала себя по частям перед приходом сюда. Новую драму Минхо не сможет вынести.       — Здравый смысл, — едко кидает Тэхён и тут же широко улыбается, как ни в чем не бывало, — а я тебе писал-писал, ты не отвечала, так что решил без тебя приехать. Ты чего молчала?       — Да я в студгородок вернулась, душ принять. Теперь хоть по-человечески выгляжу, — безбожно врет Минхо, подходя ближе и ставя фруктовую корзину, которую до этого момента парни не заметили. — Ну, и в магазин заскочила. Держи, поправляйся.       — Спасибо. — С момента ее прихода Чонгук так и не посмотрел на Хван. В голову лезли чужие наставления, тихое «подумай о себе» — вина разлилась бесконечным океаном.       — Ммм, яблочко, — на чужих лицах отсутствует недовольство, поэтому Тэхён беззастенчиво берет фрукт и начинает хомячить за обе щеки. На самом деле, он просто хотел занять свой рот, и теперь мстительно наблюдал за попытками Чонгука «играть в разговор». Ким разряжать атмосферу не нанимался.       — Как себя чувствуешь?       — Неплохо, — Чонгук отводит взгляд. Минхо прищуривается — врет, засранец. — Операция прошла хорошо. Отлежусь пару дней и буду как новенький.       Тэхён цыкает, Чонгук стреляет в него нечитаемым взглядом. Ей бы в другом сейчас месте оказаться, не чувствуя себя третьей лишней. Неудобно, неловко, и явное раздражение от непонимания — между этими двумя что-то произошло. Но Минхо, конечно же, никто не собирается просвещать.       — Мда, знатно ты нас напугал. — Минхо нервно хохочет, потирая затылок. — Тэхён вообще чуть больницу слезами не затопил…       Вышеупомянутый Тэхён посмотрел на нее так, что она запнулась. Чонгук с едва уловимой улыбкой посмотрел на друга. Тэ закатил глаза и отвернулся, но то, как дернулись его уголки губ вверх, не скрылось от внимания Чона.       Пару нелепых шуток Минхо и Тэхён оттаял, снова начав жизнерадостно болтать, заполняя пространство глубоким голосом. И Чонгук и Минхо выдохнули. Оба не знали, что говорить. Минхо не хотела поднимать запретную тему, Чонгук же по чужим напряженным плечам осознал, что рыжая в курсе произошедшего. Тэхён не мог не рассказать. Все же удержаться Хван не смогла.       — Так значит, теперь тебя «спишут»? — Минхо подгадала момент, когда дыхалка у Тэ закончилась. Китайские ямы смерти просто так не отпускали бойцов, даже несмотря на ранения. За проигранный бой на тебе повисал долг, который ты обязан был выплатить. Не можешь драться, верни потраченные деньги. С корейской системой Хван не сталкивалась. Была ли разница между двумя азиатскими рингами? Если у Чонгука не окажется денег, она с радостью одолжит. Да и Тэхён вряд ли будет стоять в стороне.       — Я еще смогу драться, — лицо Чонгука исказилось, голос прозвучал глубоко и низко, на уровне рычания дикого зверя.       Минхо зависла, пустыми глазами уставившись на парня. На Чонгука с опухшим фиолетовым носом, на Чонгука, который плюется словами, не задумываясь. У нее в голове белый шум. И лишь одно желание — уебать. Зубы скрипнули, руки сжались в кулаки. Быстрый взгляд на Тэхёна, размахивающего руками и с безмолвной просьбой на виноватом лице. Минхо выдыхает, полностью выпуская воздух. Жжение в легких приводит в себя. Не сейчас. Она не собирается устраивать разборки, пока Чонгук лежит на больничной постели.       Неужели, ты настолько глупый? Вертится на языке. Мимолетное «запугали», как обухом по голове. Хван замерла в одном положении. А что если Чонгука и правда запугали?! Понятное дело, он не стал бы ей рассказывать, чтобы не впутывать. Минхо тихо выдыхает. Мысленно она перечисляет аргументы, и эта теория начинает казаться правдоподобной. Окей, оставим это на потом. Юнги должен разобраться.       — Уже решил, как будешь отмазываться в институте?       — Что? — Чонгук не сразу улавливает мысль, пойманный врасплох быстрой сменой темы.       — Ты лицо свое разукрашенное видел, леопард? Как в институте объясняться будешь? — хмыкает Минхо, хлопнув по руке вновь потянувшегося к фруктовой корзине Тэхёна.       — Ауч, не дерись. А то Чонгука натравлю, из него боец ого-го какой, — Ким хихикает гнусно, но друг шутки не оценил. Дыра в Тэ грозилась разрастись до размера галактики. — Не сцы, Гукки, твой лучший друг уже все уладил.       — Так быстро? — Минхо не разыгрывает удивление. Операция у Чонгука прошла этим утром, а Ким уже успел все утрясти?       — Ага, съездил в универ, утряс кое-какие формальности с деканатом, поговорил с твоей старостой, Гукки. Сказал, что на тебя напали и теперь ты на больничном. Справку предоставишь позже. Прости, пришлось сказать полуправду, — Тэхён говорит виновато, но Чонгук даже и не думает злиться. — Я хотел сначала про аппендицит или типа того, но диагноз в справке сразу бы подтвердил ложь. Не хотел подставлять тебя.       — Не за что извиняться, Тэхён. Спасибо тебе большое, — Чонгук улыбается широко, мигом забывая все обиды. Как можно хоть что-то предъявлять Ким Тэхёну, когда он так старается ради него? Чонгук ощущает себя отвратительным другом. Да и просто отвратительным человеком в целом. Он извинится за свои грубые слова позже. Наедине.       Хван же испытывает легкую злость. Тэхён вместо того, чтобы поехать спать после испытанного стресса, съездил в университет. Ее раздражает беспечность Тэ о самом себе, но сильно злиться не может. Он хотел как лучше. Он заботился о друге. Бессмысленно, на Тэхёна просто бессмысленно злиться.       Минхо приходит на телефон смс от Чимина, и ее хорошее настроение портится из-за собственных заморочек. Хван поднимает руку, обращая на себя внимание. Голос неустойчив, начинает проскальзывать заикание.       — Я хотела попросить. — Вымученная улыбка искажает лицо, — по поводу произошедшего, про больницу. Не говорите Чимину, пожалуйста. У него сейчас семейные проблемы. Он очень переживает, я бы не хотела… — Минхо заминается. Снова врет, не краснея, — усугублять его положение.       — Хорошо.       — Да вообще без проблем.       Раздается в унисон, даря облегчение. Легкие наполняются воздухом, расправляясь. Парни не задают вопросов, и ей приятно от того, что они ценят чужую приватность. Дают пространство. Возможно, Минхо тоже не стоило бы лезть в дела Чонгука. Но она не может. И не хочет. Просто это секрет Чимина, и Хван не имеет права рассказывать.       Минхо откланивается, Чимин настойчиво звал в гости. Напоследок стыривает из корзины последнее яблоко, остальные умял Тэхён.       — Большое спасибо, что пришла. Мне очень приятны твоя забота и внимание, — Чонгук смотрит ей прямо в глаза, на щеках расцветает румянец.       — Это меньшее, что я могу дать. — Легко улыбается Минхо, а мысленно сгорает в пламени из-за того, насколько двусмысленно прозвучала фраза.       Она всегда говорила самой себе, что недостойна Чонгука. Пыталась затыкать внутренний голос разума. Но блять, но он не упал в ее глазах благодаря своей красоте даже и после того, как наблевал на кроссовки ее лучшего друга. С какого хуя она его недостойна?       Минхо стучится в квартиру. Несмотря на возвращенный ключ, она не спешит пользоваться им. Может, наконец-то вспомнила о воспитанности, либо просто в глубине души до сих пор боится, что дружба разрушится любым неосторожным словом или действием. Наглость — второе счастье, но не в ее случае. Обычно выходило боком.       — А что сама не открыла? — на пороге Чимин с пеной в волосах.       Ей бы попялиться на чужой торс, слюни попускать, но в голове Чонгук с разбитым носом и болью в глазах. Минхо не до чужих прелестей.       — Да я ключ в общаге оставила.       — Ты пока завари рамен, а я домоюсь. В шкафу на верхней полке, мне с креветками.       — Окей, — лениво, будто делает одолжение. На самом деле мысли в другом месте, Минхо трудно сконцентрироваться. Она и так половину слов между ушей пропускает. Юнги до сих пор не ответил, и это тупо — ожидать, что он разрешит все за несколько часов. Но да, Хван ждет, раздражаясь от одной лишь мысли, что она доверилась Шуге. Еще и Чонгук со своим нелепым бормотанием о скором возвращении на ринг. Не будь Чон разукрашенным и после операции, она бы сама не сдержалась от пощечины. Вправила бы мозги на место.       Смотря на закипающий чайник, Минхо механическими движениями достает посуду. Тело работает на автомате, пока девушка все еще раскладывает события прошедших дней по полочкам. Хван решает умолчать обо всем и не говорить пока Чимину. Да, есть риск, что узнав обо всем от кого-то, Чимин вновь закатит ей истерику. Во-первых, не рассказала про Чонгука и то, что он лежит в больнице. К тому же и остальным сказала ничего ему не говорить. Это уже весомая причина для того, чтобы разосраться. Хван тихо вздыхает. Нет, это еще можно оправдать. Но если Чимин каким-нибудь образом выяснит, что его лучшая подруга рассказала Юнги о том, то он в сексуальном рабстве, то все — баста.       Минхо и сама удивлена тому, как среагировал Юнги. Она многое поставила на карту, поведав Шуге. Чего только репутация Чимина стоила бы. Но тот мало того, что не высмеял, не воспользовался, искренне удивился и предложил помощь. В тот момент Хван держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться, полностью сосредоточенная на себе. Сейчас же, когда мозги немного прояснились, она стала заново воспроизводить их разговор. Какая выгода для Шуги в помощи? Он не потребовал ничего, не стал спекулировать, не угрожал раскрыть.       Какая же я все-таки дура. Но Минхо никогда не падала в столь глубокую пучину отчаяния. Если судьбы Чимина и Чонгука не могли решить даже деньги, то что могла сделать обычная студентка без связей?! Она была готова пожертвовать всеми деньгами, отложенными на квартиру. Но как оказалось, деньги не могут решить все. Ее выстраиваемый годами мир перевернулся.       Хван Минхо обратилась за помощью к Мин Юнги. Доверила судьбы близких людей тому, кого по-тихому презирала, не в силах выступить против. Вселенная рушилась.       — Ох, как хорошо. — Уже одетый Чимин заходит в комнату, потягивается и блаженно вдыхает аромат приготовленного рамена. И после едва уловимо морщится.       — Что за недовольство? Сам просил с креветками, — угрюмо говорит Минхо, неправильно расценив чужую реакцию.       — Да нет, просто вспомнил сегодняшний поход к зубному. Бррр, до сих пор мурашки. Спасибо, — благодарит парень, принимая чашку, — приятного аппетита.       — Приятного, — отвечает Хван, усаживаясь рядом, — а у тебя зубы болят?       — Не болят, но счет выставили такой, что как будто болят, — хмыкает Чимин, довольный шуткой. — Да так, просто плановый полугодовой осмотр.       Они лениво перекидываются фразами, намеренно избегая любого упоминания о клубе или нижнем уровне. Внутри Чимина скребется любопытство, но он молчит. Если Минхо обещала, что поможет ему, значит так все и будет. Нет смысла пытаться что-то выведать, только настроение испортит. А ведь так хорошо сидят, мирно попивая чай. К тому же, Чимин интуитивно чувствует, что Хван не особо расположена к разговору. Взгляд пустой, скользит мимо парня. Рыжая улыбается, но так неискренне, что Пака коробит.       Отвлекает звук пришедшего сообщения. Быстрого взгляда достаточно, чтобы прочитать. Но смысл приходит позже, вместе с дрожащими руками и подступившей к горлу паникой.       — Чимин? — осторожно спрашивает Минхо, мигом учуяв чужое напряжение. За столько лет она уже выучила все привычки друга.       — Один парень заболел, меня вызывают на замену, — истерический смешок срывается с губ.       Хван коброй бросается вперед и выхватывает телефон из его рук. Пробежавшись взглядом, печатает ответ правой рукой, другую выставляет вперед. Отсекает любые попытки Чимина вмешаться. Но тот даже и не собирался, сгорбившись над столом с обессиленно повисшими руками.       — Что ты делаешь?       — Написала, что ты не в Сеуле, вернешься только через пару дней.       — Они не поверят, что я так внезапно уехал, не предупредив, — в мужском голосе ноль эмоций, Чимин не поднимает головы, продолжая тупым взглядом сверлить поверхность стола.       — Семейные проблемы довольно разумная отмазка для всего. И пояснять ничего не надо, у людей обычно не хватает решимости спросить, чтобы не показаться бессердечными. — Минхо пожимает плечами, — но вряд ли твои работодатели страдают от излишней жалости, поэтому я отключаю твой телефон, мы запираемся в квартире и пока никуда не выходим.       Чимин без особого энтузиазма угукает. Хван поджимает губы. Ко всему прочему не хватает еще впавшего в отчаяния Пака.       «Настало мое время. Время тупых шуток».       — Давай устроим вечер дорам, как в старые-добрые времена. Я буду ныть, что жизнь несправедлива, сделав тебя моим соулмейтом, но отказав мне в возможности познать с тобой близость иного уровня. — Минхо фыркает, заговорщически сверкая глазами на поднявшего голову Пака. — Ощутить твой стальной член в моей крохотной пещерке.       Чимин уставился на Минхо. Продолжительное молчание. Пустота в глазах сменяется облегчением.       — Господи, Хо, вымой свой грязный рот с мылом. — Парень закатил глаза, и тут же зашипел ехидной змеей, — крохотной?! А я думал, у тебя там уже давно ведро раздолбанное.       — Ты чё, ахуел? Говорить такое воспитанной леди!       Они шутливо переругиваются, демонстративно дурачатся. Устраиваются перед телевизором, комментируя происходящее. Избегают смотреть друг на друга.       В карих глазах — спаси меня, пожалуйста.       Напротив — я обещала.       Юнги не настолько всемогущий, он сам мелкая сошка во всей этой мутной поеботе. Шуга не находится на вершине пищевой цепи, у него есть свои покровители. Покровители. Мина до сих пор ржать тянет от этого слова, но из-за долбанной рыжей прилипло к мозгам, что не отодрать. Юнги ничего не решает сам, но помощи ждать неоткуда. Да и сучка Хван своими словами лишь подтвердила, что полагаться во всем стоит лишь на него. На Мин Юнги, который не ебет, что делать. Но Пак Чимин, похоже, очень сильно дорог, раз он набирается смелости, чтобы обратиться к ним.       все ради него       Хосок ждет снаружи. Он поддержка, пусть и немного ссущая видеться с боссами лицом к лицу. Юнги его не винит. Шуга сам избегал. До этого момента. Просто так не пройти — ему устраивают обыск, несколько человек задают одни и те же вопросы, но после хозяйского позволения, пропускают в кабинет.       — Сразу к делу, не трать наше время.       Юнги смотрит на одинаково безразличные лица. Близнецы, его непосредственные руководители/покровители? Если честно, он даже имен их не знает. Только прозвища — Инь и Янь. Охуенно восхитительные прозвища. Самое то для боссов криминального мира. Юнги чуть ли от смеха не рыдал, когда в первый раз услышал.       Но сейчас ему не до смеха. На чужих лицах ни капли эмоций. Юнги даже не может определить, что они чувствуют по поводу его прихода. Хвост трусливо поджимается.       «Соберись, ссыкло», — мысленная мантра. Он сюда не сопли жевать пришел.       Мин кратко обрисовывает ситуацию, рассказав лишь только про Пака, пока умолчав про Чонгука. Еще не время, стоит для начала вызволить одного — а Чимин, по его скромному мнению, находится в большей жопе, чем Чон. Только по этой причине, других, конечно же, нет. Цепким взглядом пытается выловить эмоции на их лицах. Хоть крупинку, но в ответ лишь холодное безразличие.       Не сказать, что Шуге плевать на мелкого. Наоборот, он этого мелкого пиздюка даже слегка уважает, но Чимин для него все-таки более значим. Поэтому спасение Пак Чимина — первостепенная задача Мин Юнги, а если удастся попутно еще и Чонгука из этого дерьма вызволить, то прост даблкик. Минхо ему будет по гроб жизни обязана. К тому же, вполне возможно, что никто Чонгука на ринге держать не собирается. И если он сам спросит про Чона, то тем самым подкинет пищу для размышлений. С глаз долой, из сердца вон. Хосок и Юнги просто по-тихому выведут своего бойца. Пока на ринге есть Берсерк, про рядового боксера никто и не вспомнит.       — У его друзей не у меня есть деньги, чтобы избавиться от долга и заплатить вам за помощь. Нужно всего лишь переговорить с Хозяином. Лишь только вы обладаете такой властью, чтобы без проблем сделать это. Остальных Хозяин просто не стал бы слушать.       Шуга откровенно лижет жопу, понимая, что не он один это осознает. Судя по снисходительным усмешкам напротив. Но другого варианта он не видит. Юнги даже мат не использовал и свою буйную дерзкую натуру в узде держал. Хамить — нельзя, дерзить тем более. Пресмыкаться Юнги не прельщало, но он просто льстил. Это уже совсем другое.       После своего монолога Шуга застывает. Наступает столь длительная тишина, что ему кажется, что его оглушило. Но громкий стук сердца в ушах утверждает обратное. Тихим вкрадчивым голосом раздается вердикт.       — Выйди, нам нужно посовещаться.       Юнги не ожидал этого, готовый услышать либо да, либо нет. Ноги не хотят слушаться, ватными палками едва побеждая гравитацию. Он надеется, что идет прямо, не качаясь. Ожидание мучительно. Юнги кажется, что проходит вечность, прежде чем его зовут обратно.       — Шуга, детка, нам не нужны деньги. Ты думаешь, мы нуждаемся в них?       Мин отрицательно кивает головой. Конечно же блять им не нужны деньги. У них этого добра навалом. Ему бы что ль по доброте душевной отсыпали.       — Нам нужна услуга.       — Услуга? — переспрашивает Юнги недоверчиво. Что он, мелкая сошка, может им предложить? Документы с одного места в другое перевезти? Хозяйскую собаку выгулять, убирая за ней дерьмо?       Мужчины переглядываются между собой, без слов договариваясь о чем-то, только им понятном. Юнги чувствует себя лишним. В разговоре, в комнате, на этой планете.       — Мы хотим, чтобы наш бойцовский клуб стал известнее. В последнее время зрелищность боев снизилась, народа от этого стало меньше. А это, знаешь ли, ударяет не только по кошелькам, но и по престижу.       — Нам не нравятся, когда в нас сомневаются. Сам понимаешь, как это сказывается на бизнесе. — Янь говорит медленно и с расстановкой, в каждое слово вкладывая силу. От такой неприкрытой властности Юнги хочется забиться в угол.       — Брат, не стоит ему все объяснять. — Инь легкомысленно машет рукой над головой, — наши дела только наши дела. Видишь ли, мы посетили последний бой. И твой боец, как его там… — мужчина смотрит на Юнги, в глазах фальшивое участие, в голосе — жестокость.       — Чон Чонгук, — сердце Юнги падает в пропасть. Его опасения сбываются.       — Да, точно, Чонгук. — Инь улыбается, но в чужой улыбке сквозит одна лишь затаенная угроза. — Не сказать, что великолепный боец, но и посредственностью не назовешь. Твой боец, правильно? — продолжил, не нуждаясь в ответе. — Ближе к делу, тот бой понравился многим старожилам. Такое шоу должно повториться. Через три дня Берсерк снова выступит на арене.       Инь замолчал, Юнги слегка прищурился, не до конца понимания.       — С тебя боец, Шуга. — Янь вздохнул, пораженный тупостью подчиненного. И кто только к ним работать приходит?! — Проведешь бой, и мы вызволим твоего танцора. Такова наша сделка.       Юнги заторможено кивнул. Добровольно ввязался в такое опасное дерьмо по самые уши. Кто его потом спасать будет?!       Ебанный Пак Чимин.       Ебанный Чон Чонгук. А ведь Хосок с такой уверенностью говорил, что на Чонгука им будет насрать.       — Окей, это полный пиздец.       И это единственное, что может выдавить из себя Хосок после того, как Юнги рассказал ему синопсис встречи с Хван. Изначально Шуга планировал умолчать про Чимина, но Хосок — его бро. Причем мозговитый бро, и, не зная самой сути, Хоби не смог бы помочь с разруливанием паковской ситуации.       — Ага.       — В принципе с Чонгуком не так все сложно. — Хосок стучит пальцами по столу. Они оба успешно проебали пары, засев в комнате. — Вряд ли кто-то будет держать бойца, который сломал ребра и явно не способен драться в ближайшие месяцы. Минус проблема.       — Думаешь, отпустят просто так?       — Да никому Чонгук не нужен, — пожимает плечами Хоби, его уверенный тон подбадривает Юнги. — Пока есть Берсерк, на остальных насрать.       Пиздец. И что ему со всем этим делать?! У него есть два дня, чтобы что-нибудь придумать. Юнги фыркает себе под нос, выходя наружу и подставляясь под солнечные палящие лучи. В голову вторгается отчаянный голос Минхо.       Помоги Чонгуку выбраться из этой ямы смерти.       Что ж, двух зайцев одним махом.       За закрытыми дверями.       — Забавно, что же это за шлюха-танцор такой. — Тот, которого называют Инь, вертит в руках ручку, перекатывая между пальцами.       — Ничего особенного, обычный пацан. — Янь смотрит на брата, в глазах вселенская скука. — Я был там, когда все случилось. Особо по карману Хозяина тот слитый в канализацию порошок не ударил. Но вот репутацию инцидент знатно подпортил. — Мужчина расплывается в едва уловимой усмешке.       В тот день настроение у гостей испортилось ввиду отсутствия веселящих подручных средств, да и атмосфера вокруг держателя вечера сгустилась, чем знатно нервировало как танцоров, боящихся начальника, так и приближенных подчиненных, переставших обсуждать вопросы бизнеса. Словно собаки, ждущие приказа.       — Пацану просто не повезло, что тогда он попался на глаза парочке влиятельных богатеев. Вот его и решили использовать, как секс-игрушку. Потерянный порошок всего лишь предлог. Если бы тому нужны были деньги, он бы выбил их из пацана, его родственников и друзей.       — Мда, занятненько получается, брат. — Инь широко раскрывает глаза, расхохотавшись. — Эти дети хоть понимают, что Рю насрать на кого-то шлюху танцора.       — Чтобы он там не сделал. — Янь дожидается, пока смех брата прекратится. Тот всегда веселился от чужих страданий. — Извлечем выгоду из этой ситуации.       — Не замарав руки.       — Да, свои мы точно не замараем.