Травяная ворожея

      «— Лир, вот зачем нам эта квартира? Там же комната только одна, там же блуждать можно вечно, — недовольно бубнит себе под нос мальчик, хмуро смотря на потрепанную подъездную дверь.       — Малыш, ты дурачок, что ли? Как же можно блуждать в квартире, где комната только одна? — искренне недоумевает девочка и уверенно дёргает дверь на себя.       — Можно! — ещё более недовольно, чем раньше, выкрикивает малыш. — Там же у коридора даже конца нет, он вечно в комнаты разные упирается. Путает и приводит в другие места, — совсем тихо договаривает малыш, но теперь уже не хмурится, а вглядывается в подъездную темноту. От темноты этой сыростью веет, прямо как из дедовского погреба.       — Сень, это ведь только во снах так, а не в реальной жизни. Успокойся и не расстраивай маму, — Лера толкает мальчишку в спину, чтоб тот поскорее зашел в подъезд. Ей уже эти разговоры о коридорах начинали надоедать.       — И не во снах это, — Сеня слегка повел плечом, чтобы сестра ослабила хватку и перестала грубо вести вперед.       — В реальной жизни теряются не в квартирах, где коридор один и ведет в известные хозяину комнаты, а в лабиринтах, — поучительным тоном проговаривает девочка и уже за руку ведет брата к лифту.       Сеня молчит, пока его ведут, думая о том, что теряться можно в любом месте. В новом и незнакомом, да и с разным количеством комнат.»       Воспоминания из детства настигают всегда внезапно, а иногда и не слишком приятно. Для Сени они всегда неприятны, ведь в большинстве своём вспоминались странные или неловкие разговоры, которые бы лучше забыть.       Детские страхи перед однокомнатными квартирами были нелепы. Теперь-то он уже понимает, что всё это было глупостями. Понимает, но по-прежнему продолжает избегать. От привычек так просто не избавиться, как бы сильно он этого не хотел. А хотел он этого чертовски сильно, хоть начинай верить в высшие силы и просить их избавить от этого.       Сеня рассеянно ведёт рукой по волосам, пытаясь припомнить, что же хотел сделать недавно.       Помехи, доносящиеся со стороны телевизора, отвлекают, но позволяют осознать, что мир пока ещё цел. И это успокаивает, не даёт зацикливаться на своих мыслях.       Где-то в квартире раздается громкий писк. Писк, правда, чем-то напоминает заглавную тему для новостных передач, в голове же появляется мысль, что мелодию нужно сменить на что-нибудь более веселое и простое, что не будет вызывать ассоциаций.       Парень ведёт головой в ту сторону, где предположительно находился телефон. Желания встать у него нет. Желание есть только на то, чтобы завалиться обратно на кровать. Возвести иллюзорную стену и спрятаться за ней. Там спокойно и нет никого, кроме одного единственного человека. Тебя самого.       Встать всё же приходиться, когда писк стал раздаваться раз двадцать за пять минут. Сене никогда не удавалось игнорировать людей достаточно долго, когда они были так настойчивы.       У него самого находилась пара вариантов того, почему всё происходило именно таким образом, но только два из них были достаточно убедительны: либо не хватало терпения, либо имел слишком громкую совесть, что замолкала в редкие часы сна. А может, что вся причина была заключена в тех самых людях.       Когда телефон был успешно найден, а все ресурсы терпения растрачены, он смог рассмотреть на экране блокировки двадцать сообщений от сестры и пару пропущенных с неизвестного номера.       Усмехнувшись, он открыл переписку с сестрой.       «Сень, мы с Янушкой идём к гадалке!» — высветилось первое предложение на экране, и парень еле сдержался от того, чтобы не закатить глаза.       Любовь своей сестры к магическим ритуалам и походам по гадалкам он никоим образом не разделял, но был у каждой такой бабки-шаманки, что могла наводить порчу и снимать сглаз. Только ни одна из них не была профессиональным психологом и не умела предсказывать, что, конечно же, расстраивало, но поделать с этим ничего нельзя было.       Бывал он у этих «предсказательниц» без особой охоты, но из лучших побуждений, чтобы сестру не обдурили, и она не стала тратиться на ещё несколько дорогостоящих походов. А дурили бабки лучше, чем делали свою предполагаемую «работу». Был бы Сеня не таким убежденным и принципиальным скептиком, то даже сам бы повелся на подобные трюки.       Благодаря Лере у него теперь имелся многолетний опыт, благодаря которому он мог с первых минут понять, что из себя представляет ведунья. Из-за этого он же и ходит по всем этим странным местам. Не бросать ведь прекрасных дам в финансовой беде. Или же лучше сказать: «в черной финансовой дыре», выход из которой без посторонней помощи не найти.       Устало улыбнувшись, парень стал набирать ответ, хоть тот и был очевидным с самого начала.       «Я иду с вами. Сами зайдете или встретимся где-то?»       Уже собираясь отправить сообщение, Сеня был остановлен громким стуком в входную дверь. Недолго думая, он стёр набранный текст и пошел открывать дверь.       За дверью, как он и предполагал, стояли две хорошо знакомые ему девушки. Сестра добродушно хлопнула по плечу и сдвинула с прохода, чтобы пройти. Яна же дождалась кивка, которым выражалось позволение зайти в квартиру.       — Послушай, Сень, в этот раз ты точно удостоверишься, что существуют люди, которых действительно можно назвать гадалками! — излишне эмоционально произнесла Лера, плюхнувшись на диван.       — Ты говорила это и в прошлый раз, но та женщина оказалась на самом деле хорошим психологом, — спокойно парировал парень, уходя в свою комнату, чтобы надеть что-то более подходящее для новых встреч и сражений с ведьмами, чем его домашняя одежда.       — Пф, посмотрим, что произойдет в этот раз, мистер я-великий-скептик, — недовольно прикрикнула ему вслед девушка. — Ты только посмотри на него, Януш. Ходит тут и гаденько ухмыляется, демонстрируя, что знает больше всех. Смеется ещё над тем, что люди просто хотят знать ответы на волнующие их вопросы, — уже чуть тише бурчит себе под нос Лера, хмуро смотря на то, как начинает смеяться её подруга.       — Лир, может, он и прав. Нам с тобой уже по двадцать лет, а мы носимся по городам в поисках чуда. Волшебной помощи, которая поможет выйти из любой затруднительной ситуации. Это ведь действительно смотрится смешно, — где-то под самый конец этой тирады Яна тяжело вздыхает, понимая, что смотрится это даже не смешно, а жалко.       — Хей, тише ты, всё хорошо. Не плачь только, пожалуйста, я ведь до сих пор не знаю, что делать с плачущими людьми.       Евстигнеева сползает с дивана на пол, чтобы сесть возле подруги. Показать, что рядом и близко, что готова поддержать. На её лицо наползает слегка нервозная улыбка, а руки сами собой ложатся на плечи, притягивая подругу чуть ближе.       Яна прикрывает глаза, чувствуя, как постепенно накатывает истерический смех. Она чувствует рядом тепло, дыхание Леры и странный уют. Истеричный и пропитанный нервными смешками.       — Ладно, отпускай, я слышу, что Сеня уже идёт. Наши обжимания явно не скажутся положительно на его психическом состоянии, — лукаво произносит Яна и, опираясь о бок дивана, начинает подниматься с пола. Лера реагирует сразу на это движение и тянет вверх руку, чтобы подруга помогла встать. Не всем же на многострадальный диван опираться, он этого издевательства может и не выдержать.       — Он, чтоб ты знала, уже не мальчишка, которому психику можно было сломать парой страшилок о появлении детишек на свет, — растягивает губы в улыбке Евстигнеева, помогая поднять себя с пола.       Сеня, заходя в гостиную, замирает на пороге, когда слышит весёлый хохот. Для него это становится настоящей неожиданностью, ведь он уже и забыл, что, кроме крика, громким может быть и смех.       — Сень, отомри, нам уже нужно идти, — мимоходом подмечает сестра, когда идет к входной двери, слегка задевая его плечом, как бы призывая этим к действию.       Парню повторять дважды не приходится, и он выходит следом за девушками из квартиры.       На улице оказывается душно, так ещё и добираться до нужного места понадобится на автобусе, где ощущения удушья станут более ощутимы. Всё же закрытое пространство с толпой людей играет свою роль достаточно хорошо, чтобы с этим можно было считаться.       Настроение из-за подобных факторов сделало резкий скачок с приемлемого до отвратительного, но Сеня продолжал упорствовать на том, чтобы оставалось оно на уровне приемлемо-дружелюбном.       Забивались они втроем в салон со смехом после прочтения высокоинтеллектуальных шуток, что были написаны маркером на стенах остановки. На стенах были не только шутки, но и почти вся жизнь района. От признаний, где в конце обязательно были нарисованы кривые сердца с потекшей вниз краской. Из-за подобных красочных подтеков на ум приходили стойкие ассоциации с ужастиками. А заканчивалось это всё карикатурными рисунками по углам. Рисунки отличались размером, стилем, но все они были связаны единой атмосферой. Веселые, шутливые и без злого умысла.       Сене нравились такие остановки. Они казались ему «живыми». С самыми настоящими неподдельными историями и чувствами. И он чувствовал себя так, словно был частью этих самых историй.       Смотря на подшучивающих друг над другом Леру и Яну, он чувствовал странное умиротворение. Теперь уже не казалось таким страшным чувство удушья и стоявшая духота. Не казались неприятными осуждающие взгляды некоторых людей, которым не особо нравились громкие голоса молодых людей, что в некоторой степени мешали от обдумывания своих мыслей.       Мимо мелькали остановки и зелень. Всё это смешивалось в размытые пятна, теряло свою четкость и представлялось совершенно в другом свете. Возможно, что виной тому было ухудшившееся зрение, а может, что всё на самом деле так и происходило за дверями движущегося вперед автобуса.       Выйти оказалось намного сложнее, чем зайти. Толпа людей разделилась в два потока: те, кто выходил и те, что заходили. Никто не собирался уступить друг другу и пропустить вперед. Все они боялись того, что сейчас автобус закроет свои двери прямо перед их носом и уедет далеко вперед. Туда, где нет этих людей и остановок. А ещё ужасных и бесчеловечных расписаний.       Сене досталось по ребрам и ногам.       Он чудом выскочил из салона, споткнувшись о чью-то ногу и прижав мимоходом какую-то девчушку к поручню. Мысленно прося прощения и молясь за свою жизнь, парень отошел на безопасное расстояние от транспорта и людей.       Не хотелось ему заканчивать свою жизнь, как какой-то мухе, которую невнимательный пассажир придавит к оконному стеклу, не заметив. Сеня, конечно, от мухи габаритами отличается и его бы придавленную тушку заметили. Возможно, что кто-нибудь даже умудрился бы переступить, презрительно скривившись и пройдя к свободному месту, но большинство бы это просто так не оставили. Ведь всякие раздавленные туши ужасно портят настроение работающему народу, что хочет в тишине и спокойствии добраться до дома.       Парень несильно тряхнул головой, чтобы перестать думать о своей кончине в таком печальном и нелепом ключе. Всё же эти мысли нельзя было отнести к разряду приятных.       Лера выскочила из автобуса сразу же за Сеней, но с другого конца. Она была потрепанной, злой и немного дезориентированной. Пытаясь одновременно понять: в какой стороне находится и где все остальные её конечности, она пыталась выцепить взглядом в толпе знакомые черты своего брата и подруги. И получалось это из рук вон плохо.       Девушка почувствовала, как кто-то тянет её в сторону за ремень сумки и мгновенно среагировала. Резко потянув незнакомца за руку вперед, она поняла, что это была Яна, когда та уже вылетела из толпы прямо на неё. И Лера едва удержала равновесие, когда начала заваливаться с подругой на спину.       — Лир, давай назад пройдемся пешком, а? Я не уверена, что переживу это во второй раз, — вяло пытаясь поправить на себе одежду, Яна боязливо косилась на едва не разваливающийся от такого напора автобус.       Лера только согласно кивнула, а когда заметила Сеню, сидящего на скамейке возле остановки, двинулась прямиком к нему, зацепив и Яну за рукав, чтобы та не осталась стоять на месте.       — Сеня! Иди сюда, чёрт, — споткнувшись, Лера почувствовала, что ещё никогда не испытывала такого сильного желания присесть, чтобы надолго и без движения в никуда.       Сеня же отреагировал достаточно заторможенно на зов. Просто остался сидеть на месте, смотря на приближающуюся сестру. Ему особенно сильно не хотелось идти, думать и что-либо делать. Хотелось домой, чтобы иметь возможность закрыться за дверью и сидеть.       Сморгнув соринку, что попала в глаз из-за поднявшейся в воздух пыли, он понял, что сидеть так на скамейке и думать об радужных перспективах одиночества — это совершенно не то, к чему он стремился. А потому он достаточно резко соскочил со скамьи и подбежал к сестре.       — Вы как? И, кстати, куда нам теперь идти? — равняясь на шаг двух девушек, он старался идти с ними вровень. Не обгоняя и не отставая.       Лера промолчала, задумчиво осматриваясь вокруг и стараясь воссоздать нужный маршрут в голове, она неосознанно проигнорировала вопрос.       — Сейчас нам нужно идти к тем высоткам, что на противоположной стороне. Видишь же те розовые дома? — пока Яна обрисовывала путь на словах, то одной рукой достаточно активно жестикулировала, пытаясь использовать её на подобии указателя.       Сеня же понятливо кивнул, чуть щурясь, чтобы прикинуть приблизительное расстояние до тех самых домов.       — Ох! Ян, перестань так махать рукой, твои удары всё же достаточно болезненные, — недовольно потирая бок, Лера шутливо щёлкнула подругу по лбу, а та возмущенно-стыдливо открыла рот, чтобы начать спорить, но вместо этого засмеялась.       И так, смеясь и обсуждая свои будничные приключения, компания из троих человек шла вперед, пока солнце нещадно палило, припекая им головы.       Из-за однообразности дворов и домов, что казались высокими стенами лабиринта, друзья вскоре заплутали. Они уже не могли определить верной дороги, а все отличительные знаки дворов сливались и путались между собой.       Ни спасительные номера, ни названия улиц не могли им помочь. Они ходили в самом центре лабиринта, заходя в арки, освещенные солнцем, и попадая в тот же самый двор, откуда только недавно ушли. Но что пугало больше всего, так это отсутствие людей на улицах, во дворах, которые могли бы помочь.       Сеня чувствовал тяжесть в ногах и безысходность от сложившегося положения. С каждым взглядом на окна высотных зданий, — ему становилось тошно. И, пожалуй, не ему одному было плохо.       Яна достала из своей сумки шляпу с широки полями, чтобы хоть чуть-чуть облегчить себе жизнь, а Лера гордо шла вперед. Упрямо вздернув подбородок, она не собиралась сдаваться и сидеть. Она была решительно настроена найти если не человека, то хоть один магазин или, на крайний случай, затемненное место, где можно было бы переждать жару.       Сеня испытывал зависть, когда смотрел на спину своей сестры. Она могла с таким невозмутимым лицом переносить подобные адские прогулки, когда ему уже хотелось всё бросить и поехать домой. Там было всё для спокойного существования: тень, прохлада и спокойствие.        Яна же, кажется, смотря на свою близкую подругу, находила в себе силы идти дальше. Они ведь действительно не на необитаемом острове, не в лесу, чтобы сдаваться и поддаваться отчаянию. Так что она стойко переносила тяготы, лишь слегка недовольно кривя свои губы, когда мерещилось, что сумка становилась весить намного больше, чем в самом начале пути.       Так они кружили ещё около получаса, пока не обнаружили небольшой магазинчик на углу, ассортимент которого очень уж порадовал уставших путников, что скупили достаточно всего, чтобы ещё неделю можно было жить только на этих запасах.       В том же магазине была и чудесная продавщица, что подробно объяснила им, как именно пройти к нужному дому, что лучше обойти и как короче добраться, а после и выйти из лабиринта.       Сеня настолько проникся симпатией к такой позитивной девушке, что мысленно ей воздвиг памятник. А смотря на одухотворенные лица своих спутников, то там не просто памятник, а целый храм в честь величия приветливых продавцов и крошеных магазинов.       Путь к нужному подъезду теперь уже не казался таким тяжелым, как раньше. Теперь они вполне весело шли, обсуждая расположение домов и критикуя работу тех, кто придумал это ужасное место, что было ограждено от внешнего мира высокими, бетонными стенами, которые не позволяли даже дышать полной грудью.       Они, эти стены, нависали над головой, вызывая не ощущение защищенности, а паники. Тихой истерии, что ты один на этом островке отчужденности и ненужности. В этом тихом уголке, когда там, за стенами, мир уже перестал существовать. Мир покорился и исчез, оставив после себя лишь картины разрушения. Или же это было перерождением…       Это всё, возможно, смогут понять оставшиеся за стенами люди. Те выжившие, что останутся хранить великую тайну перерождения за замками, что будут вмонтированы в их сердца. И что будут так болезненно отзываться на упоминания о другом мире, о прошлом. О том, что станет навеки потеряно.       Сене это кажется до безумия привлекательным. Таким приключенческим, что показывают в книгах, у которых обложка всегда пестрит яркими красками и громкими названиями. Только после приходит осознание, что как-то неправильно это звучит. Что совершенно не весело и не ярко, а болезненно серо и страшно. Так, что мурашки пробегают до самых кончиков пальцев, а сам он невольно вздрагивает, чем привлекает к себе обеспокоенные взгляды девушек.       После этого думать о чем-то другом совершенно не получается. Не происходит мгновенного перехода между мыслями в голове, вот и возвращается он к той мысли об умершем мире. От этого становится не по себе, а потому Сеня старается улыбаться чуть шире привычного, чтобы руки перестали подрагивать от холода. Не от погодного даже, а от того, что на душе.       Яна старается не подавать виду, что её хоть что-то напрягло в поведении друга. Она продолжает неудачно шутить, поддерживаемая громким смехом Леры и чуть тихим фырканьем Сени. Её это отчасти успокаивает, хоть и хочется прямо сейчас затащить этих двоих в тихое место, чтобы поговорить по душам. С уютной атмосферой и вкусными плюшками. Чтобы по-семейному и спокойно, ведь скелетов и проблем накопилось у каждого с маленькую тележку, но никто из них не пытается просить помощи. Не хочет грузить переживаниями и сомнениями, казаться слабым. Беспомощным взрослым ребенком, которому понадобилась замена родителям.       Каждый гордо смотрит вперед, улыбается и продолжает прятаться в своем углу, где тьма накрывает с головой. Поглощает. А потом выжидает момент взрыва. Того самого, когда всего становится «слишком».       Яна боится, что они так и загнуться в этой тьме. В той, что поглощает эмоции и уничтожает внутренний свет. Веру в лучшее.       Яна прикрывает глаза, чтобы взглянуть чуть иначе на проблему, чтобы та перестала казаться пугающей. И она перестает, ведь сумасшедшие родственники не глупые маленькие детки, что не могут дойти до элементарного. Они не слабые и беспомощные, а по-настоящему гордые засранцы. От этого осознания на девушку накатывает удивительная волна нежности к своим друзьям. К таким удивительным и ярким не только по волосам, но и душой.       — Знаете, я вас всё-таки чертовски сильно люблю, — весело смеется девушка, когда кидается на шею друзьям, чтобы обнять.       Семейство недоумевающе позволяет стиснуть себя в крепких объятьях, а после, переглянувшись друг с другом, обнимают подругу в ответ.       — Солнце моё, ты чего это вдруг? — пройдясь одной рукой по непослушным волосам брата, Лера чуть хмурится, когда кто-то пытается отдавить ей ногу.       — Просто дома эти и жара дают странный эффект, — легко отмахивается Яна, наслаждаясь моментом, что пропитан почти семейным теплом.       — Мои друзья чертовски странные и любвеобильные, особенно Янушка Соловьева, что подозрительно начинает признаваться в любви после долгих прогулок под солнцем, — довольно громко шепчет на ухо своей сестре Сеня, а потом получает по голове от «подозрительной» Соловьевы, что достаточно хорошо слышит на таком близком расстоянии.       Лера же громко смеется пока наблюдает за печальной сценой разборки, где несовершеннолетние получают за свои глупые шутки над взрослыми и серьезными людьми.       И, мимолетно взглянув на номер противоположного подъезда, она замерла, поняв, что они уже пришли к тому месту, что так долго искали. Для достоверности она полезла за мятой бумажкой, что закинула в один из множества карманов сумки, наивно полагая, что в нужный момент сможет быстро её достать. Сейчас же, почти вслепую шаря по дну сумки, она жалела о своем поспешном решении.       Яна с Сеней, заметив возню Леры, перестали переругиваться и подошли ближе.       — Что ищем? — тихо спросила Яна, заглядывая в сумку подруги через плечо.       — Бумажку с адресом, — недовольно проворчала Лера, чуть толкая подругу плечом, чтобы та так сильно не наседала.       — Ты разве не записывала ещё и на телефон?       На этот вопрос девушка не ответила, вместо этого доставая телефон, где действительно была нужная информация.       — Хах, вот и всё, господа. Мы на месте, — довольно произнесла Лера и, не дожидаясь своей компании, направилась к нужному подъезду. Оставшись позади, Яна с Сеней недоуменно переглянулись, но поспешили за девушкой, что уже почти добралась до дверей.       — Притормози-ка, — чуть возмущенно воскликнула Соловьева. — Почему ты идёшь первой?       — А потому, что это я нашла адрес и привела вас двоих сюда, пока вы, со своими недовольными лицами, сидели дома и ничего не хотели делать, — пожав плечами, девушка продолжила идти вперед.       Сеня же старался сдержаться от закатывания глаз, чтобы после не получить от двух раздраженных подруг.       — Девочки, не ссоримся, разницы ведь никакой в очередности нет. Мы же в любом случае все попадем туда, — вклинившись в разговор, парень лишь понадеялся, что действительно сможет успокоить дам этой небольшой речью. И был прав. Девушки, переглянувшись между собой, всё же пришли к соглашению, и Лера смогла спокойно зайти в подъезд.       Сене с Яной лишь оставалось оккупировать качели, что стояли в самом центре детской площадки и были окружены небольшим пластмассовым забором. Качели, которые на первый вид не внушали доверия, что смогут выдержать вес молодых людей, развеяли все сомнения, а потому Сеня с удобством устроился на них.       Качели парню нравились всегда. Особенно те, что обычно стояли в каком-нибудь романтичном месте возле небольшого пруда, но, к сожалению, без лебедей. Они внушали ощущение спокойствия и уюта. Вспоминалось детство, проведенное на даче, самодельные качели деда и вишни. Огромные деревья со спутанными между собой верхушками, стоявшие с двух сторон от небольшой дороги, что вела прямо к забору.       Уйдя в свои мысли, Сеня не сразу заметил, что и Яна с ним не говорила всё это время. Отпив чуть напитка, он слегка сморщился, но решил поделиться своими мыслями с подругой на этот счет.       — Странный же вкус у этого напитка, а. Приторный такой, да и по запаху бензин напоминает, — недовольно проговаривает парень, надеясь, что его разочарование от напитка разделят, но этого не случилось. Яна, что обычно всегда была очень внимательна к словам своих друзей, сейчас же просто проигнорировала его.       Она смотрит на свои руки. На браслеты и кольца, что так красиво ловят солнечные лучи и отражают их, когда впитают энергию Солнца. Она смотрит на эти яркие полосы, понимая, что на душе у неё подобного нет. И ей это кажется сущим издевательством, а яркие полосы сдавливают кисти, оплетая их и впиваясь в кожу. Даже сдерешь их с себя, а краски останутся. От долгого ношения они уже успели въесться в её руки. В руки, но не в душу.       Искусственная яркость не позволяет забыть, что в её мире не всё так плохо. И эту яркость ей подарили друзья, что заменили семью.       Сеня рассматривает девушку со стороны, силясь понять, что её гложет. Он ловит её взгляд, что направлен на собственные руки, и неприятная мысль появляется в сознании. Он понимает, что может это всё значить, но не лезет.       Всё же не зря они пришли за помощью к тому, кто занимается мистическими делами. Возможно, что это будет действительно толковый специалист в своей сфере, который сможет помочь им с их проблемами. А может, что человек этот окажется хорошим психологом, что тоже не повредит. Он просто хочет верить, что человек этот действительно поможет тем, кто ему дорог.       Ему сейчас давить на больное не стоит, а потому он отводит взгляд, чтобы взять себя в руки и как-то отвлечь подругу.       И он действительно старается. Шутит, рассказывает, а после крепко её обнимает, чтобы после мягко хлопнуть по спине и утянуть в глупую игру дворовой ребятни. Так они носятся по площадке всё то время, что Лера сидит в квартире гадалки.       Они сидят вместе на конце спуска ржавой горки, склонив головы так низко, чтобы можно было разобрать изображение на экране телефона. Они смотрят глупые передачи, что набрали бешенную популярность, когда Лера выходит из подъезда.       Друзья не замечают её, весело смеясь над сортирными шутками, что раздаются из динамика. Они бы, честное слово, если бы были одни и услышали одну из таких шуток, то презрительно фыркнули и про себя назвали бы вульгарщиной. Но сейчас они были вместе, а потому можно было и посмеяться. Это ведь не противозаконно, да и иногда действительно смешные вещи можно услышать.       Лера подходит к ним поближе и тень её нависает над ними. Друзья, почувствовав присутствие кого-то ещё, отрываются от шоу и поднимают головы. Лера вымученно им улыбается, трепля по волосам.       Яну слегка настораживает такое поведение подруги, но та лишь гонит её к подъезду, чтобы не тратила время зря, ведь есть ещё Сеня, которому негоже шататься до самой ночи по чужим дворам. И Соловьева, нехотя, идёт в нужном направлении, но продолжает оглядываться на своих друзей, что остались стоять на том же месте.       Сеня ей весело машет, показывая тем, что сам разберется с сестрой и ей не стоит волноваться по этому поводу. И Яне на самом деле становится чуть легче, когда она смотрит на его широкую улыбку, а потому она решительно заходит, слыша, как громко захлопывается железная дверь за её спиной.       Сестра с братом, проводив девушку взглядом, перестают улыбаться, и Лера устало плюхается рядом с Сеней, крепко обнимая его. А он молчит, понимая, что любые слова сейчас будут лишними и не на том месте, где нужны. Он лишь обнимает сестру в ответ, поглаживая по спине, и ожидая, когда она сама всё расскажет ему.       И только при таком близком контакте парень ощущает странный запах трав. По большей части чувствуется мята, смешанная с какими-то удушающими пряностями. Сеня вдыхает глубже, чтобы хорошо разобраться в запахах, что его сейчас окружили, но Лера мягко отстраняется от него в этот момент, и окидывает задумчивым взглядом.       — От меня пахнет чем-то неприятным? — тихо интересуется девушка, и, не дожидаясь ответа, утыкается себе в плечо, пытаясь учуять подозрительный аромат на одежде.       Сеня, думавший, что его нехитрые действия оставались незамеченными сестрой, оказался слегка огорошенным тем, что всё это было достаточно сильно заметно. И от этого ему стало неловко, ведь вышло достаточно глупо. Нелепо даже.       А Лера продолжала водить носом, втягивая в себя большое количество воздуха, чтобы небольшими порциями выпускать из легких. Ей это казалось хорошим способом для обнаружения чего-то подозрительного.       — Мятой от тебя несет. Мятой, Лир, и твоими духами, — тихо проговорил Сеня, видя, что сестра не особо сильно продвинулась в своих поисках, да и запуталась больше, чем обнаружила что-то на самом деле.       — Мятой… — прошептала себе под нос девушка. — Мне кажется, что тут больше вишня.       — Вишня с мятой? Странное сочетание, — задумчиво тянет парень.       — Отличное, Сень, отличное. Из детства почти, когда на даче оставались. А там и вишни были, и мята, а ещё большой ежевичный куст, — Лера пытается руками показать размеры куста, но только задевает Сеню по голове. Тот недовольно ойкает, но поддерживает тему про дачу:       — А ещё странная ёлка. Желтая, ломкая, но большая. Прямо домик для маленьких зверей.       — Для нас с тобой, что ли? — весело фыркает Лера, хорошенько потягиваясь.       — Может, что и для нас, Лир. Может…       Только договорить Сеня и не успел, отвлекшись на мяуканье котенка. На громкое и очень требовательное, а ещё доносилось оно так отчетливо и хорошо, что создавалось ощущение близости котенка к ним.       Лера тоже услышала мяуканье и стала внимательно вглядываться в деревья, благо, что зрение у нее было чуть лучше, чем у Сени и она могла не щуриться, превращая свои глаза в щели. Сеня вот от этого действа старался удержаться, а потому смотрел с широко раскрытыми глазами, надеясь, что заметить кота всё же получится.       А котов было даже несколько. Двое застряли на дереве, а ещё один был на земле. И все трое яростно драли глотки, стараясь перекричать друг друга.       Лера выхватила свой телефон из кармана и навела на недовольную троицу, стараясь передать на фотографии весь накал страстей, который происходил прямо в эти минуты. С попытки четвертой ей это всё же удалось, а Сене хватило и двух, чтобы остаться довольным результатом.       — Хах, они чем-то нас напоминают. Вот мы с тобой на дереве грыземся, а Яна благоразумно находится подальше от нас, — Лера показывает пальцем на каждого котёнка по-отдельности, как бы закрепляя за ними роль.       — Вот уж не надо. Это вы с ней скорее на дереве, а я стою и не вмешиваюсь, — недовольно бурчит парень.       — Да ну? А кто со мной ругался и спорил на прошлой неделе, что черешня намного вкуснее, чем вишня и ребусы я составляю отвратно.       — Но согласись, что мой ребус был попонятнее.       — Просто костюмы ты рисуешь лучше, — как можно равнодушней проговорила девушка.       — И без людей.       — Да это просто придирки к мелочам!       — Но справедливые.       — Вот видишь, ты это опять начинаешь, — с довольным смешком заметила Лера.       — Тц, но у вас с Яной страсти намного больше и сильней, да и кричите громче, — всё не хотел оставлять последнее слово за сестрой Сеня.       — Тебе просто кажется.       — И всем остальным, а ещё матери.       — Пф, ладно, закроем тему. Пошли им еды купим.       Они сходили, и даже управились достаточно быстро. Сбегали в тот же самый магазинчик, где были совсем недавно, поспорили друг с другом на счёт еды, но их вовремя остановила продавщица, вклинившись в спор со своим предложением. И они к ней прислушались, ведь сами бы точно не решили. Вернулись они также быстро, как и дошли, только  на качелях их уже ждала Яна.       Тихая и очень задумчивая Яна.       Лера без всяких лишних слов присела на корточки рядом с подругой, а Веня встал рядом. И так они просто молчали пару минут. Думая, а может и просто залипая в одну точку, но молча.       — Сень, ты чего тут встал? Иди давай, человек ведь ждет, — грубовато заметила Лера, тряхнув головой в сторону подъезда.       — И тут тоже ждут, — серьёзно ответил ей брат.       — Ничего, справимся пока и без тебя. Не волнуйся так, мы тебе всё обязательно расскажем в мельчайших подробностях и даже с дополнительными теориями.       — Вау, какая удивительная забота, — безэмоционально прокомментировал парень, но всё же двинулся в сторону подъезда, по пути дружелюбно дотронувшись рукой до плеча Яны.       Яна же с Лерой очень внимательно смотрели ему вслед, пока он не зашел в подъезд и только после этого Лера позволила себе сесть на землю. Без корточек и пакета, чтобы не замарать штаны.       — Лир, а если нас с тобой так поплющило, то что с Сеней будет? — совсем тихо спросила Яна, сползая с качелей и усаживаясь рядом с Лерой на землю.       — Нормально с ним всё будет.       — А я думаю, что ни черта не нормально.       — Только давай ему об этом говорить не будем, а то и так тошно будет.       — Давай.       И они замолкли, отводя взгляд от подъездной двери и смещая в какую-то иную точку. А Сеня поднимался по лестнице всё выше и выше, подходя к дверям как можно ближе, чтобы разглядеть номера. Нужная квартира, как оказалось, находилась на последнем этаже, и парень уже очень сильно жалел, что решил сюда прийти. Только разворачиваться, стоя перед нужной дверью, — было уже поздно.       Парень постучал раза три, а после ему достаточно резко открыли дверь, чуть не врезав ею ему по лицу. Настроение его тут же покатилось вниз, когда ему почти так же радостно сказали заходить после громкого ойканья и какого-то смазанного извинения.       Поколебавшись с минуту он всё же зашёл в квартиру за быстро исчезнувшим в ней же хозяином, и понял, что теперь уж точно поздно разворачиваться и бежать. Поздно даже мысль подобную допускать, ведь теперь он находится буквально в своем детском кошмаре. В однокомнатной квартире, что очень сильно пропиталась запахами трав.       Хозяин ему что-то говорил, но Сеня на это внимания уже не обращал, хоть и очень старался. Голова ужасно трещала, а ноздри щекотал резковатый запах трав и вишни, а ещё сладковатых духов сестры.       Ему бы хоть немного свежего воздуха, чтоб дышать было чуть легче, только ни ветра, ни чего бы то другого освежающего не найти, кроме горячей от зноя воды и ванны.       Голова болела всё больше, а перед глазами уже всё сливалось в одно гипнотическое колесо. Было тошно, было противно, а в ушах ещё и звенел голос гадалки. Или чёрт его знает кого.       А у гадалки от такого представления даже дух перехватило. Вообще всё перехватило, ведь не каждый же клиент станет вот так вот валиться с порога в обморок. Не каждый, а этот вот стал. И от этого лучше не становилось.       Взяв себя за всё что можно и нужно, хозяин квартиры подхватил своего незадачливого клиента под руки и подтащил к стулу, что стоял рядом с вешалками. Стул был старым, но всё же очень и очень крепким.       — Пс, парень, ты сиди. Сиди и думай о чем-нибудь хорошем, только не падай и глаза не закрывай. Я сейчас воду принесу и всё хорошо будет, ты только глаза не закрывай, только держись тут, пожалуйста. Я ведь только гадалка, а не медсестра и человек, который не теряется в подобных ситуациях. Я паникер тот ещё, так что удержись ты от обмороков и представлений.       Пока кто-то тараторил очень быстро над головой Сени, он действительно очень старался не закрывать глаза. И чувствовал, что хозяин этой квартиры действительно паникует. Очень и очень сильно. Ему бы даже стало неловко и стыдно за это беспокойство, но силы есть только на то, чтобы держать глаза открытыми. Чтобы держать и видеть темноту, а ещё слышать голоса. Громкие крики.       Он почувствовал, что щека у него горит, хоть теперь голосов он и не слышал, не видел, не чувствовал. Это был очень резкий рывок из полуобморочного состояния. Резкий и очень болючий.       — Ты прости меня только, ладно? Я просто действительно не каждый день с таким сталкиваюсь, а ты ещё и слезу пустил. Я очень и очень сильно сожалею, а теперь, пожалуйста, глотни воды.       Сене прямо под нос сунули кружку. Обычную и прозрачную. И Сеня действительно глотнул, только сразу же захлебнулся.       Его заботливо постучали по спине, а после потащили куда-то в сторону. На кухню, наверное, или куда-то ещё. Ему пока было всё равно. Ему пока даже думать было больно. Больно и тошно.       — И как тебя вообще угораздило так? На улице, что ли, перегрелся? — продолжал свой монолог хозяин квартиры, достаточно шустро перемещаясь в маленькой кухне.       — Тебе сколько сахара в чай класть? Хотя стой, не говори, тебе сейчас лучше просто посидеть молча. А сахара положу две ложки. Ты ведь не против?       Сеня бессильно качает головой, выражая своё мнение на этот счет, и парень понимает его по-своему. Сене сейчас даже и не важно, как именно объяснил себе его жест этот парень, но он ему благодарен, что тот не испугался и не попытался вышвырнуть его из квартиры.       Чайник вскипал шумно, с паром и со всем, что обычно происходит, когда кипятишь воду. Вода внутри него пузырилась, как и все потревоженные страхи Сени.       Он тяжело вздохнул и потер глаза рукой, слегка надавливая на веки. Слабость ещё чувствовалась настолько отчетливо, что даже поднять руку оказалось трудно. Такое бессилие было невыносимо.       Над головой что-то своё бухтел незнакомый парень, который уже чуть успокоился сам после этого полуобморока. Но в голосе всё ещё слышались нотки волнения и беспокойства. Сеня усмехнулся, представляя, что подумал про него этот парень.       — О, а ты уже и смеешься, значит ли это, что тебе лучше? — голос раздался совсем рядом, и Сеня запрокинул голову, смотря прямо в лицо незнакомцу. А тот просто поставил перед ним на стол чашку с чаем и сам сел, напротив. С большой зеленой кружкой. И на ней, кажется, была лягушка.       — Намного лучше. И спасибо, а ещё прости, — скороговоркой произнес Сеня, в конце фразы всё же сбившись и съев концовку.       — Хах, это, если честно, было неожиданно, но хорошо, что тебе уже лучше. И не волнуйся, мои нервы пока ещё очень крепкие и хорошие. От одного обморока неизвестного парня, да ещё и потенциального клиента, хуже мне не станет, — с улыбкой объясняет, а после резко переключается. — Кстати! А мы ведь и не представились друг другу. Я Август. Просто Август.       Сеня после речи Августа залился краской, чувствуя себя очень и очень неловко, но всё же ответил, справляясь с внутренним смущением:       — Август? Не в переводе, а просто Август? — в его голосе слышалось плохо скрываемое недоумение.       — А тебя что-то напрягает в моем имени?       — Учитывая, в какой в стране мы живем… да, это удивительно. Просто Август, да ещё и не в переводе, — совсем уже неуверенно заканчивает Сеня, чувствуя себя очень глупо.       — Хочешь, чтобы меня звали августом на казахском? Тебе не хватает окружения состоящего из яблок и цветов? Цветочных яблок? — Август резко перескакивает на тему цветочных яблок. Так быстро, что Сеня на секунду теряется.       — Да, окружение моё состоит из яблок и цветочных яблок. И звучит это странно, честно говоря. Цветочные яблоки, — чётко проговаривает Сеня, добавляя: — После этого цветочного окружения всё ещё удивительно просто Август.       — Вау, да где ты живешь, что тебя так сильно удивляет имя, напоминающее название месяца? — с некоторой долей ехидства спрашивает хозяин квартиры, проводя пальцем по выпуклой мордашке лягушки.       — В глуши живу, — спокойно говорит Сеня, заинтересованно смотря на счастливое выражение лица лягушки.       — Достаточно самокритично.       — Но хоть правдиво.       — Ладно, не будем дальше развивать тему с глушью. Возможно, что ты хочешь представиться? — легко переводит тему Август, склоняя голову набок.       — Хочу, конечно же, — недовольно бурчит себе под нос парень, подтверждая свои слова легким кивком головы. — Сеня. Просто Сеня.       Сеня не хотел передразнивать хозяина квартиры, но больно уж ему понравилась эта манера знакомства.       Август в удивлении приподнимает бровь. Да так, что Сене уже хочется спуститься на самое дно. Не факт, правда, что принадлежать оно будет какой-нибудь впадине. Но он всё же берёт себя в руки и отвечает на удивленный взгляд Августа возмущенно-смущенным.       — Ты что, думаешь, что я сейчас что-то буду говорить про твоё имя? — Сеня слышит, что Август еле сдерживает смех, а потому старается говорить четко, делая небольшие паузы между словами и улыбаясь непозволительно широко.       — Хмф, больно мне это нужно. С чего вообще такие мысли, что я что-то там думаю? — обиженно бурчит парень, чуть ли не надувая губы и не скрещивая руки на груди.       — У тебя на лице просто слишком воинственное выражение, Сень, — Август чуть вертится на стуле, силясь сесть удобнее. Он всё ещё открыто смотрит в глаза, почти не нарушая зрительный контакт. — Так могу я поинтересоваться причиной того падения?       Сеня ненадолго прикрывает глаза.       — Старые страхи вспомнились.       Больше говорить об этом не имеет смысла. Эти страхи не являются основной и достаточно важной проблемой. Просто глупости из детства. Но Сеня продолжает, сам не зная зачем и почему:       — Когда я был совсем маленьким, лет пяти, сестра частенько уезжала без нас с мамой к бабушке. Мы же оставались с отцом. Тогда они уже были на грани развода и часто ругались. Мы жили в однокомнатной квартире, потому они укладывали меня спать в единственной комнате, а сами шли на кухню, — Сеня замолкает, пытаясь вспомнить подробности. — Когда мать запирала в одной этой комнате, то всегда казалось, что за дверью, там, где она осталась наедине с отцом, до смешного множество комнат. И в каждой из них что-то есть. И не всегда ведь хорошее. Потом они начинали говорить. Сначала тихо, а после переходили на крик, — Сеня сглатывает неприятный комок и  отпивает немного чая, чтобы перевести дыхание. — Крики, звон разбитой посуды и тысячи комнат, что объединяет в себе один коридор. А ещё щель света эта под дверью. Узкая, но связывает ведь с другими. И теней других нет. Только свет этот и звон. Страшно так было, что чудились странные монстры на стенах. Только не как звери, а как люди. Чёрные-чёрные фигуры людей, что тянут свои длинные руки к тебе. Только достать не могут, когда в центре лежишь. И жмуриться тоже страшно. Тогда ведь совсем темно становится. Ни фар проезжающих мимо машин, ни полоски этой. Просто непрекращающийся кошмар. Мир, который погряз в тени. И тогда, когда очень долго лежишь в темноте, начинало казаться, что всё это происходит где-то далеко. Не за стеной, а в совершенно другой комнате. Темнота делала квартиру шире, больше и нескончаемой. И даже коридор переставал упираться в кухню. Он шёл намного дальше, сворачивая в разных направлениях, — чуть помолчав, парень добавляет совсем тихо. — Я ведь, знаешь, на самом деле боюсь однокомнатных квартир.       Под конец своего монолога у Сени совсем не остается сил. У него слишком учащенно бьется сердце, так, что он ощущает сердцебиение в своём желудке. И кончики пальцев совсем отмерзли. Заледенели так, что совсем не слушаются.       Август же молчит. Внимательно разглядывает парня перед собой и думает. Думает о том, что люди на самом деле настолько разные и страхи их тоже. Только причину своих страхов они находят совершенно не там.       — А может, что вовсе не от однокомнатных квартир тебе так страшно. Тебе может быть страшно от своих воспоминаний, от своих мыслей, — Август говорит тихо, но Сеня замечает только то, что в его голосе нет ни раздражительности, ни смеха. И на самое короткое мгновение ему становится легче. Только Август продолжает говорить: — Ты ведь парень хороший, только глупый немного. Не глупый даже, а скорее наивный в своих страхах. Страхи ведь не на стенах и не в комнате этой. Даже не в коридоре. Страхи эти в тебе сидят. В том тебе, что застрял в тёмной комнате с вечно закрытой дверью. Без родителей и сестры, в одиноком мальчишке, что даже за медведем плюшевым спрятаться не мог. Не было его, медведя этого, вот и не мог. А страхи твои в одиночестве стали размножаться. Под крики, под звон и детское воображение. Под хруст из ломающихся надежд на светлое будущее, — Август смотрит прямо в глаза, совсем медленно моргает, но смотреть продолжает. Он не отводит взгляд и Сеня не может. — Страхи, Сень, все в твоей голове. И причина для них гораздо глубже сидит, чем ты думаешь. Но ты ведь и сам это чувствуешь? — и не было в голосе парня чего-то осуждающего, только спокойствие и понимание.       И Сеня, опустив взгляд на свою чашку, задумался. Задумался над тем, что может причина действительно в другом. Только думать об этом было совсем тяжело. И тяжесть эта ощущалась во всем теле, но больше всего в голове.       Так они и сидели молча некоторое время. Пили чай со странным привкусом лимона и мёда. И старались перевести дух. Старался, в общем-то, только Сеня, а Август ждал нового потока чужих мыслей.       — Я, наверное, действительно это чувствовал, но только признать трудно, — начал парень, но только голос его сорвался на хрип.       — А ты и не заставляй себя сейчас. Постепенно раскрывай каждую дверь, так и найдёшь истинное лицо своего страха, — Август вновь улыбается мягко. И свет исходящий от лампы возле него, выхватывает эту улыбку и глаза, в которых отражается свет. Это даже не выглядит как-то пугающе, это на самом деле даже слегка успокаивает.       Сене чудится, что его качает из стороны в сторону. Что свет от лампы освещает гораздо больше, чем совсем небольшую часть стола и лицо Августа. А ещё он чувствует странный запах от которого начинают слезиться глаза.       — Сень, ты же не плачешь? — доносится до него голос Августа и он быстрым движением руки трёт глаза.       — С чего бы мне плакать? Просто в глаз что-то попало, — тихо бурчит под нос парень, а странное укачивающее ощущение исчезает. Да и видение вместе с ним. Сеня на всякий случай трёт глаза ещё раз.       — А похоже на то, что у тебя аллергия. Или же простуда, — Август пожимает плечами, а после поднимается из-за стола. — Ты пока посиди, а я сейчас подойду.       И он исчезает в темноте коридора. Сеня чувствует лёгкий укол страха, но старается продолжать пить чай дальше. Только глаза начинают чесаться всё больше, да и нос.       Август возвращается быстро. Не проходит и пары минут. А в руке у него странный мешочек. Бархатный и зеленоватого цвета. Он ставит этот мешочек на стол прямо перед Сеней.       — Что это? — после минуты, отведенной на разглядывания новой вещи, спрашивает парень.       — А это твой амулет. И не смотри так скептично, а то не стану отдавать, — обиженно тянет Август, но продолжает: — Он будет спасать тебя от неудач и твоих мыслей.       — Это какой-то психологический прием? — Сеня продолжает недоверчиво коситься на амулет, а после на Августа.       — Ты сейчас на сеансе у гадалки, так что прием не психологический, а наполненный мистицизмом, — нравоучительно проговаривает Август и сдерживает улыбку. — Поверь мне, тебе обязательно полегчает.       И было что-то в голосе Августа, что Сеня действительно поверил ему. Он потянулся за мешочком и спрятал его в карман.       — Спасибо, — тихо пробурчал парень, почесав кончик носа. А после переводит взгляд на часы. И если им верить, то он провёл на сеансе не меньше двух часов.       — Удивляешься тому, как быстро пролетело время? — проницательно интересуется Август, ухмыляясь.       — Ага, мне уже, наверное, пора. На сколько мне обошёлся сеанс? — Сеня тут же тянется к карману, чтобы достать нужную сумму, но его прерывает тихий смешок Августа.       — На этот раз нисколько. Я, в общем-то, ничего и не сделал. Немного пугался и говорил, но даже не потянулся за своими картами, — он проводит рукой по волосам, насмешливо смотря на Сеню. А тот так и застывает с рукой в кармане.       — Но это неправильно, — начинает Сеня, но видит, что Август не собирается его даже слушать.       — Иди уже. Заплатишь мне в следующий раз, — Сене не остаётся ничего, кроме как подняться из-за стола и пройти в коридор. Только он решительно настроен оставить купюру.       Август не торопиться идти за ним, чем-то шурша на кухне. И пока он идёт, Сеня быстро обувается, незаметно кладя тысячную купюру на стул, а после и загораживая его, чтобы хозяин квартиры ничего не заметил.       Август же проходит мимо него, прямо ко входной двери, чтобы выпустить гостя.       Как только дверь открывается, Сеня быстро выскакивает на лестничную площадку, пробурчав на ходу «до свидания». А Август не может понять причину подобной спешки, пока не цепляется взглядом за коричневатую бумажку на стуле. И он, не сдержавшись, начинает смеяться, крича вслед убегающему парню:       — Ну спасибо! Но всё же жду тебя в этом месяце.       — Ничего обещать не могу! — слышит он голос этажом ниже и быстро стихающие шаги.       Августу впервые так весело после встречи с клиентом. Настолько, что он даже решает сегодня прогуляться за новой лампочкой для кухни.       А Сеня, выбежав из подъезда, подбегает к своим друзьям. На душе у него очень легко, а один карман топорщится из-за зелёного мешочка, но он этого даже не замечает.       Уже вечером он узнает у матери, что аллергия на одну траву у него всё же есть. Но и это не расстраивает его, хоть слезящиеся глаза доставляют некоторый дискомфорт.