у них все-таки зима

Серый. Где-то светлее, где-то доходя до черного, но суть одна, зиму в России можно описать одним словом. Эта серость липла: к одежде, коже, мыслям. Тонкий слой со временем сваливается в комки, утягивающие вниз. Илья будто разряжался, медленно проваливался в тягучий поток однообразных будней, привыкая к такому не замороченному и безрадостному ходу жизни. А ведь всего пару месяцев назад, сходя с трапа самолета из Англии искренне верил, что не потеряется в этой, как часто говорил отец, озлобленной толпе. Пялиться нельзя. Если задерживаешь на ком-то взгляд дольше трех секунд — нарываешься. Илья понял это сразу после первого «ты че, сука». Но вот от странного парня в олимпийке (а на улице минус десять по цельсию, вообще-то) с какой-то нечитаемой ухмылкой на лице не мог отвести взгляд весь троллейбус. Объект такого внимания кажется был не особо против, выдыхая облачко пара и рисуя что-то на стекле. Все думают, что он просто обдолбан, Илья думает, что он просто клевый. Не то чтобы это было для него важно, но со «странным парнем» они уже неделю оказываются в одном вагоне. Ничего сверхъестественного, ему, например, нужно было в институт, «странному парню» наверняка тоже куда-то надо. Странный парень получил такую кличку в голове Ильи не только за большую морозостойкость, он просто выделялся. Найшуллер мог бы назвать его красивым, да. Молодой человек ярко контрастировал с обстановкой промозглого троллейбуса. То ли слишком яркими, не серыми, глазами, то ли общей аурой какой-то, слишком позитивной для зимы России 00-х. Да и вообще казалось, что он не умеет хмуриться или злиться, просто не предусмотрен для таких эмоций. Через некоторое время Илья все-таки заполучил ответный взгляд. Причем он был не укоризненным, а наоборот заинтересованным. С этого момента и началась их игра в «гляделки». Поначалу это казалось забавным. Они могли уже сто раз подойти и просто познакомиться. Заведя легкую и ни к чему не обязывающую беседу, например, о книжке Станиславского, что Илья мельком видел в чужом рюкзаке (обложка уже буквально впечаталась в сознание, он был уверен, что в последние минуты жизни, когда все видят самые удачные моменты, у него перед глазами будут очки-пенсне и густые брови). Но вместо этого, то ли сдерживаемые окружением, то ли еще чем, они продолжали просто смотреть друг на друга до того момента, пока Найшуллер не выходил на своей остановке. Через месяц он поймал себя на мысли, что им то и не особо нужны слова. «Странный парень» иногда ловил озабоченный чем-то взгляд Ильи и ухмылялся-улыбался чуть шире, будто бы поддерживая, один раз кажется даже подмигнул. Ну или у Найшуллера совсем поехала крыша от недостатка витамина D и он начал галлюцинировать. Он никогда особо не верил в приметы, но почему-то всегда расстраивался, когда не встречал «странного парня» по дороге в институт, да и день казался каким-то неудачным что ли, как будто он забыл что-то важное, без чего все шло криво и косо. Как забыть почистить зубы или покормить кота. А если встречал, что бывало намного чаще, то шансы сдать реферат без исправлений или не опоздать на пару как будто бы увеличивались. А потом «странный парень» пропал. Шел четвертый день сессии, и Илья считал, что это все крайне не вовремя. Хотел даже обидеться, но какой смысл, если никто никогда об этом не узнает. От таких мыслей становилось как-то иррационально грустно. Вот вроде даже полугода не прошло с переезда, а он оказался в таком глупом положении. Привязался к человеку, и номера телефона не знает, и имени даже. Только на какой остановке заходит. И может быть, будь у Ильи чуть больше свободного времени, он бы даже случайно вышел на ней, просто так, вдруг что. Шанс был конечно очень мал, да и сам факт этого действия абсурден, честно говоря, но Найшуллер все чаще ловил себя на том, что всерьез обдумывает этот поступок. Без, пускай и зрительного контакта, было как-то совсем тоскливо. Вся эта серость, казалось, отступила только чтобы накрыть с еще большей силой, поглотить в себя. Самокопания в семь утра по дороге на финальный экзамен это то, что доктор прописал, так что Илья даже не заметил, что к нему кто-то подсел. Да и в общественном транспорте это не должно удивлять, а вот ощущение пристального взгляда — весьма. Илья недовольно поворачивается и первое, что цепляет глазами это бейджик на котором аккуратно выведено «Александр» и униформу популярной сети магазинов. Не успев соориентироваться, Найшуллер чувствует как у него выдергивают наушник. Стоило конечно возмутиться, если бы это был не тот самый «странный парень», точнее теперь Александр, хотя полное имя ему совершенно не шло. И вообще он ждал объяснений. Хотя все и само успешно складывалось в одну картинку, человек просто поменял место работы, а Найшуллер остался кататься кругами и переживать. — Что у тебя в голове? Илью ставит в ступор этот вопрос, и он выдает первое, что недавно выдавал его плеер. — Песня для свидания… — и мысленно дает себе пощечину, понимая насколько это могло двусмысленно звучать. Они же все-таки в России, — … Зима. — А у меня птицы летают, — и улыбается Саша так, что у Ильи тоже начинают птицы летать, но не в голове. Нахрен бабочек, они все-таки в России. У них все-таки зима.