С медом и лимоном

      Никто не умел так готовить чай, как это делал Леви Аккерман. Ханджи была уверена в этом на все сто процентов.        В его руках простые листья, залитые, казалось бы, простой кипяченой водой превращались в настоящее произведение искусства. Но больше всего Зое любила даже не сам вкус напитка, а наблюдать за процессом его приготовления. Любила смотреть, как Аккерман отмеряет заварку, раскладывая ее по чашкам, заливает ароматные листья кипятком, ждёт когда они опустятся на дно чашки и вода приобретет темный оттенок. Далее он нарезает лимон тонкими ломтиками, бросает их в только что заваренный чай. Запах вместе с паром разносится по дому и Ханджи улавливает его обонятельными рецепторами, прикрывает глаза от удовольствия, словно уже чувствуя вкус напитка у себя на губах.       Леви никогда не добавляет в свой чай сахар: он говорит, что от этого портится вкус. Ханджи так не считает. Она вообще любит сладкое: жить не может без шоколада или пирожных. По сему Аккерман добавляет ложку мёда, вместо «белой смерти», в ее чашку и размешивает.       И вот, как всегда заварив любимый напиток, выставив кружки на поднос и не забыв захватить несколько пирожных для не менее любимой жены, Леви направился в гостиную, где Зое, укутавшись в плед, восседает на диване и делает вид, что читает. На деле же она наблюдает за мужем.       — Держи, — он протягивает ей горячий напиток.       — Спасибо, коротулька, но не стоило.       — Забрать? — он вскидывает одну бровь.       — Нет-нет, ты же старался, — Ханджи смеётся и на лице Аккермана тоже расцветает нежная улыбка.       Он садится на диван и откидывается назад, делая глоток чая из своей кружки. Горячий напиток обжигает горло. Ханджи возвращается к чтению книги и Леви, не желая ее отвлекать, молча отворачивается к окну. Там, за замёрзшим стеклом, в дивном танце кружат снежинки, опускаясь на землю. Одна за одной. Выстилаются пушистым снежным ковром.       Леви опускает руку на большой округлый живот Ханджи, поглаживая большим пальцем. Женщина улыбается наблюдая за его действиями, чувствуя как ребенок внутри реагирует на прикосновения отца, пинаясь и ворочаясь.       — Можно послушать? — немного неуверенно спрашивает Аккерман.       — Конечно нет, — Ханджи театрально закатывает глаза, ибо искренне не понимает к чему он задаёт такие глупые вопросы.       Мужчина отставляет чашку и наклоняется, прижимаясь ухом к животу Зое. И в этот момент он готов поклясться, что слышит стук сердец сразу двух любимых людей. Ханджи проводит ладонью по его черным волосам, зарывается в них пальцами, поглаживая. Леви кажется, что ещё немного и он замурчит, словно кот. Мужчина немного приподнимает ее свитер и целует открывшийся участок кожи. Поднимает взгляд, заглядывая в ее карие глаза, в которых отражается свет лампы. Он придвигается к ней ближе, заправляет непослушную прядь каштановых волос ей за ухо. Целует, прижимаясь своими губами к ее. Нежно и трепетно, будто впервые. Леви чувствует как она улыбается сквозь поцелуй.       — Как думаешь, когда он родится? — спрашивает он, отстранившись.       Ханджи пожимает плечами:       — Думаю, ближе к концу декабря.       — Значит…- Леви не заканчивает фразу, но Ханджи и так понимает о чём он хотел спросить.       — Да, полагаю, есть большая вероятность, что у вас будет один день рождения на двоих.       — Это хорошо.       — Да, было бы здорово.       Леви обнимает ее, прижимаясь как можно ближе. Гладит ее живот. И, убаюканный биением ее сердца понемногу засыпает.       Ханджи кажется, что быть счастливее уже невозможно. Она делает еще один глоток чая. Самого лучшего чая: с медом и лимоном.