Голоса

Эзри Дакс слышала голоса. Слышала во сне, проживая воспоминания предыдущих носителей Дакс. Слышала наяву, как они спорили в ней, когда она пыталась принять очередное решение, дёргали её в разных направлениях, даже когда ей просто хотелось переступить порог, заставляли теряться в самой себе. Тогда она начинала говорить сама с собой, и звук собственного голоса напоминал ей о том, кто она здесь и сейчас. Ей, простой девушке-триллу по имени Эзри, никогда не мечтавшей о чём-то большем, чем вырваться из удушающей атмосферы собственной семьи куда угодно, было трудно найти собственные желания среди всех тех, что испытали и не успели реализовать они. Став носителем Дакс, она утонула в них, несовершенная, неподготовленная, неспособная привнести ничего нового в бесценный опыт симбионта. Инерция жизни Джадзии, оборвавшейся столь внезапно, увлекла её в водоворот станции «Глубокий Космос 9», прибила к порогам тех, кто имел для неё — Джадзии — значение. Нужны ли они были самой Эзри — она не знала. Ей было слишком сложно даже просто приучить себя не брать в репликаторе рактаджино, потому что голос Джадзии, отчаянно желавшей продолжать свою жизнь, был слишком громким. Она слышала голоса других, постоянно бранивших её за то, что она та, кто она есть. Растерянная, неуверенная, недостойная быть носителем. Молодая советник, неспособная справиться с собственными проблемами и смеющая пытаться помогать другим. Неуклюжая, несостоявшаяся, не умеющая противопоставить себя голосам в голове, совсем не Джадзия. Но всё-таки Дакс. Были и голоса, которые не осуждали её. Был Бенджамин, который знал двоих Дакс до неё, знал, насколько разными они могут быть. Явившись на его порог, она дала ему надежду, а он в ответ дал ей шанс. И был… Джулиан. Рядом с ним она слышала собственный голос особенно ясно. Рядом с ним все остальные словно замолкали, и лишь со стороны Джадзии веяло чем-то похожим на благодарную улыбку. Ничья чужая воля не толкала Эзри на его порог. Она сама искала мимолётных встреч, на каждой из которых была собой — неуверенной, плохо знающей себя, но всё же немного счастливой. И однажды он всё-таки заметил её. Ей нравилось просто быть с ним. Говорить с ним — он не был требовательным собеседником и диалог с ним легко мог идти о чём угодно. Любить его — она долго не была уверена, в том, что это именно то чувство, но близость с Ворфом случайно подтолкнула её к осознанию. Спать с ним, чувствовать его жадное внимание и говорить себе, что оно принадлежит ей, а не Джадзии, каждый раз хихикавшей над ней, когда молодой доктор говорил комплименты её красивому молодому телу. Голосов было немного. Время шло, и она смогла к ним привыкнуть. Зацепившись за чувства к доктору Баширу, она нашла ту опору, благодаря которой наконец-то стала полноценной Дакс, имеющей свой голос и своё слово среди остальных. Она держалась так крепко, как могла. Даже когда осознала, что внимание Джулиана никогда по-настоящему не принадлежало ей — она сделала всё, чтобы он остался рядом. Одни голоса спорили с ней, другие давали подсказки, толкая на поступки, на которые возможно никогда бы не решилась юная Эзри. Обман, манипуляция, уверенность в том, что она поступает как лучше, привязывая доброго доктора к себе таким простым способом как незапланированная беременность. И сначала всё действительно было хорошо. Но потом в её жизни появился ещё один голос. Давно знакомый, теперь он звучал иначе. Улетев с ней на Трилл, Джулиан забрал его с собой на изолинеарном чипе. Она слышала его каждый день. Он звучал за ланчем и был запрограммирован постоянно спорить. И он спорил. И Джулиан, из глаз которого давно пропал прежний блеск, выглядел радостным и только так мог заставить себя поесть. Он звучал каждый вечер, когда они ложились спать, и был запрограммирован читать невыносимо скучные кардассианские романы. И Джулиан, утративший покой и здоровый сон, засыпал, представляя, что в постели с ним находится совсем не она. И Эзри, словно чувствуя на себе мрачный взгляд через тысячи световых лет, уходила в другую комнату. Оставаясь одна, она отчаянно просила совета, но остальные голоса молчали, не желая делить с ней ответственность. Даже Джадзия молчала, из темноты качая головой. Только голос кардассианского портного, никак не связанный с симбионтом, продолжал злобно осуждать её. Её. Эзри. Совсем не Дакс. За то, что её эгоистичное желание удержать Джулиана рядом, навсегда сделало его несчастным. И, возможно, не только его. Иллюзия совместного счастья, за которую она боролась, осыпалась прахом. И теперь, слушая голос Гарака изо дня в день, Эзри оставалось лишь ненавидеть себя.