therapy

Автобус останавливается напротив входа, но выходит лишь один человек. Он поправляет челку, закутывается поудобнее в куртку и, взглянув на ограду кладбища, тяжело вздыхает. Солнце сегодня даже не выглянуло, облачная и ветреная погода будто передавала настроение Алекса, которого это, однако, не волновало — перед глазами была лишь знакомая могильная плита, а ноги сами несли по протоптанной тропинке к нужному участку. Усыпанная листьями, плита все еще была цела, были видны даже имя и две даты, что заставило Алекса вздохнуть и присесть на землю, подложив портфель. — Ну привет, Томми. Как ты тут? Прости, что не приехал раньше, я был настолько занят, что даже про родителей забыл, — он слегка улыбается, вспомнив улыбку и объятия брата в сложные дни. — Кстати, папа наконец-то танцевать научился. Они с мамой, оказывается, на курсы танго ходили. И будто у них искра эта вернулась. Такие счастливые. Но скучают по тебе. Безумно скучают, Том. Мама во сне твое имя шепчет, — Алекс снова вздыхает. Ветер дует сильнее, растрепав волосы печального парня, но это его заботит меньше всего. — А помнишь, как ты учил меня на гитаре играть? Это помогло, Томми. Мы альбом с парнями выпустили новый. Ты гордишься мной? Можешь не отвечать, я знаю, что гордишься, — он хихикает, довольно улыбнувшись, но уже через мгновение счастье сползает с лица, оставляя привычное опустошение. — Твое любимое кафе закрыли. У них здание совсем разрушилось, я хотел помочь с ремонтом, но они сказали, что и денег не осталось, поэтому не нужно. Уверен, мы бы нашли деньги, будь у нас хоть немного времени, Томми. Алекс молчит. Он поднимается и достает из рюкзака небольшую бутылочку удобрения, чтобы полить им петунии, которые его отец высадил неделю назад. В их родном городе отвратительный климат для цветов, поэтому Алекс старается ухаживать за ними. Том любил петунии. Алекс на мгновение замирает и ярко улыбается. — Помнишь, как мы засадили все клумбы у мамы разноцветными петуниями и бархатцами? Она потом так ругалась, но не выдернула. Даже к концу лета радовалась, что выжили в нашем климате. Я сейчас совсем не успеваю родителям помогать. Но следующее лето с ними проведу, обещаю, Томми, — Алекс вздыхает, убрав уже пустую бутылочку и садясь обратно на землю. Птицы перестают петь, и природа будто замирает, ожидая начала грозы, о которой говорил лишь легкий ветерок и облака. За доли секунд небо стало еще более свинцовым, даже титановым, давило все сильнее, и, в конце концов, полил дождь. Сначала накрапывая, он намочил волосы Алекса (который, однако, и не думал уходить), заставив натянуть капюшон, после чего полил стеной, став полным отражением эмоционального состояния людей, пришедших на кладбище в этот день. — Парк в нашем городке, кстати, развивают. Там пруд сделали, уток пустили. И еще высадили много-много деревьев. По ним дети лазают. И парочки на пикниках рядом сидят, — Алекс заворачивается в куртку поудобнее, чтобы не намокнуть. — Помнишь, как мы гуляли в том парке? Я жил ради этих прогулок по субботам. А потом жил ради друзей. Потом была Лиза. А затем он. Тогда я понял, что, знаешь, он мое лекарство, без которого я с трудом живу. Замолчав, чтобы подумать, Алекс слегка улыбнулся, за чем последовал печальный, слегка истеричный смешок. Алекс никогда не называл его по имени. А Том всегда знал, о ком речь. И всегда знал, что Алекс обязательно будет влюблен лишь в него. — Поверить не могу, что с момента, как мы приходили к тебе прошло уже два года. Мы тогда такими мальчишками были. Я смущался, когда он брал меня за руку, а он боялся целовать меня. А еще я расплакался, как только мы ушли с кладбища. Прости, я обещал тебе не плакать, но я не могу. Я скучаю. Скучаю по тебе. Да и по себе, своей счастливой жизни с лучшим старшим братом и хорошим дру... Нет, даже парнем. Я знаю, он бы понравился тебе. Он любому бы понравился. А я полный идиот. Алекс опускает голову и с трудом вздыхает; к его горлу подступает ком, который вот-вот норовит вырваться наружу. — Я потерял его, Том. Я подумал, что у меня пропала влюбленность, что он был просто мимолетным увлечением, а когда осознал, он уже был с другими парнями и девушками. Ощущение, что мне остается лишь вернуться к Лизе, чтобы все наконец пришло в норму. Жили же раньше так. И сейчас бы прожили. Ледяной ветер усилился, холодные капли будто ранили лицо, а потому Алекс поднялся с места. — Ладно, я пойду. Пожалуйста, возвращайся. Тебя нам не хватает. Не знаю, приедут ли мама с папой, но надеюсь, что да. Они скучают и порой винят себя, — он было отворачивается, чтобы уйти, но в лицо прилетает ярко-красный листик. И Алекс все понимает. Дышать все тяжелее, но Алекс хочет успеть. Алекс должен успеть. Он не может разочаровать Тома (на самом деле, лишь себя). Знакомая крыша уже виднеется, но он подскальзывается и падает в лужу, отчего из глаз брызгают слезы, которые он не контролирует. Через пару минут Алекс стучится в дверь, молясь всем богам, чтобы ему открыли. В глазах темнеет. Но дверь все так же заперта, темные окна не зажигаются теплым светом лампы, а буря на улице адски неистовствует. Он понимает, что опоздал. Алекс садится на ступеньках, будучи насквозь мокрым, но уже не заботясь ни о своем здоровье, ни об одежде. Глядя на носки грязных кед, он вспоминал обо всех их моментах. Улыбка появляется на лице: рядом с ним Алексу всегда становилось лучше. Он становился его терапией и вдохновением. Когда-то они бегали по лужам под таким ливнем, а потом обнимались под одеялом. Когда-то он прижимал Алекса к себе во время слез, целовал в лоб и успокаивал. Когда-то он по-доброму ругал Алекса за то, что тот не спал ночью, и целовал, чтобы ему стало лучше после рассказа про то, что беспокоит Алекса. Когда-то они ходили вместе в кино, смущались, когда тянулись вместе к ведру попкорна, и целовались на последнем ряду. Когда-то они ходили на пикники на опушке леса и собирали цветы. Когда-то он прикасался к Алексу настолько нежно, что сердце второго мгновенно таяло. Но теперь он уехал, оставил место, которое значило для них обоих чертовски много. Кажется, это конец. Дождь постепенно стихает, слышны лишь тихие всхлипы Алекса. Он успокоится, он привыкнет, но не сейчас. Далеко не сейчас. После слез хочется спать, а потому Алекс прикрывает глаза тяжело вздыхая. Дверь за спиной тихо приоткрывается, но он вздрагивает лишь от тихого голоса Джека, раздавшегося так внезапно для Алекса, что уже сдался. — Алекс? Все в порядке? Я даже не помню, когда так засыпал, что не слышал стука в дверь. Ласковое прикосновение Джека к плечу заставляет улыбаться, и Алекс не сдерживает этот порыв. — Да. Все в порядке.