overdose.

— Как же ты меня затрахал уже, Шастун! — Раздался громогласный голос альфы с верхнего этажа. Антон, до этого сидевший на полу в гостиной и листавший каналы на телевизоре, приподнялся и уперся руками в стоящий позади него диван. Его носа коснулся отчетливый запах зелёнки, и его губы сами по себе стали растягиваться в шкодливой улыбке, которую он всеми силами пытался скрыть, но когда Попов спустился к нему в одном полотенце и с зеленой рукой, то он не смог сдержать громкого хохота. — Ты, сука такая, совсем страх потерял? Думаешь, если ты альфа, то я тебе зад не надеру? — Рычит Попов, швыряя в своего парня шампунь. Если его открыть, то можно почувствовать отчётливый запах зелёнки, которую не смог почуять Арс. Антон, отдышавшись, поднялся с пола и оглядел того с ног до головы, подмечая, что зелёная у него только рука. — А ты как мылся? Местами только? Или мыл только те места, которыми ко мне прикасался? —  Ехидничает он, складывая руки на груди и приподнимая одну бровь. — К тебе вообще прикасаться не стоит, а то заразишься долбоебизмом и будешь так же людей донимать, — зло выплевывает мужчина и отворачивается от него, собираясь уйти на кухню, но тут его останавливают руки, которые развернули его и с силой оттолкнули к стене, из-за чего Арс ударился лопатками и затылком о твердую поверхность. Шастун стоял напротив него злой, с горящими глазами, которые бывают только у альф, и тихо рычал на него, упираясь руками в стену, по обе стороны от его головы. — Повтори, сучка, что ты сказал? Попов, явно привыкший к такому обращению, лишь хмыкнул и схватил его за шлевки джинс, притягивая ближе к себе. — А что мне будет, если не скажу? — Хитро улыбается Арс, демонстрируя такие же, как и у Шаста, глаза.       Тот, усмехнувшись, вжал его в стену и стал покрывать его шею укусами, жадно вылизывая каждый сантиметр, посасывал кожу, оставляя темные засосы, а Попов, прикрыв глаза, лишь прижимал его сильнее к себе, уже чувствуя реакцию Шаста на всё происходящее. Постепенно поцелуи стали переходить всё ниже и ниже, язык задевал чувствительные соски и обводил их, острые зубы изредка покусывали, чем вызывали тихий скулеж со стороны старшего и победную улыбку младшего. Метки на прессе и низе живота поверх тех, что ещё не сошли после вчерашней бурной ночи: Антон так сильно любит метить тело своего парня, что мог бы заниматься этим часами. Наконец он доходит до полотенца, которое тут же скидывает и оглаживает бедра, не прикасаясь к самому важному, а Попову уже неймется, он пытается потереться об стену, прижать Шаста ближе, но у него не получается. — Сука, да что ж ты так медлишь то? — Тихо стонет он, хватая его за волосы, и резко тянет вверх, заставляя выпрямиться, и впивается в его губы требовательным, горячим поцелуем, буквально разрывает на нём футболку и толкает в сторону дивана, на который они вместе падают, не отрываясь друг от друга. Арсений был не настолько нежен с Антоном, он позволял себе кусать его, до крови, до несходящих гематом и синяков, до громких криков и стонов, которыми его одаривал Шаст каждый раз, когда его зубы вонзались в мягкую кожу. Даже альфы к чему-то питают слабости. У этих двоих слабость к друг другу. Особо не церемонясь, Арс просто одним движением стянул с парня и штаны, и боксёры, откидывая их в сторону, снова вжимая того в диван. Шаст громко стонал, цепляясь руками за его спину и плечи, драл их ногтями и так же оставлял большие, грубые укусы, стараясь сделать как можно больнее, чтобы добавить изюминку. Арсений хватает его за шею, сжимая её до хрипов и судорожного дыхания, пару раз проводит рукой по собственному члену и медленно входит в растянутую еще с утра дырочку, громко постанывая от ощущения узости и жара.       Антон мечется под ним, цепляясь и рвя под собой обивку новенького дивана, царапается и громко рычит, когда головка касается простаты. Победно улыбнувшись, старший альфа стал входить только под таким углом, не скупясь на грубость и жесткость, с которыми он втрахивал Шаста в диван. Он царапает и шлёпает бёдра младшего, разгоняясь до той скорости, когда даже диван начинает немного сходить со своего места. Но им, как и всегда, плевать. Они хотят ещё сильнее, ещё грубее, ещё жарче. Член бьёт по простате с такой скоростью, что парня подбрасывает, а из горла то и дело вырываются громкие крики и порой даже рыки. Шаст начинает скулить и всхлипывать, срываясь на визги, давая понять, что долго он не выдержит, и сам тянет руку к своему члену, желая довести себя до разрядки, но Попов явно был не согласен с ним, когда перехватил его руку и завел ему за голову, как и вторую, крепко сжимая их за запястья. — Сука, Арс, — хрипит Шастун, выгибаясь и взвизгивая, когда член ударяет по простате с такой силой, что у него почти что искры из глаз посыпались. — Мне больно! — Я могу остановиться, — ухмыляется тот и замедляет темп, почти не двигаясь в парне. — Нет, блять, не останавливайся. Арс снова ускоряется, иногда сбиваясь с такого бешеного темпа, понимая, что в глазах начинают плясать звёзды, а руки слабеют. Он прижимается к дрожащему телу под собой, срываясь на рваные грубые толчки, от которых у Антона сами собой потекли слёзы. Шаст расцарапывает Арсению всю спину, громко матерясь и кусаясь, словно дикий зверь, с каждым толчком в его тело, приближаясь к оргазму. — Блять, твою мать, Арс! Я скоро… — крики настолько пошлые и громкие, что голубоглазый тут же начинает кончать, впиваясь поцелуем-укусом в губы своего парня, и сам доводит его до разрядки, двигая рукой по его члену в бешеном темпе. Почувствовав, как внутрь рвано брызгает горячая сперма, Антон на несколько секунд замирает, а затем выгибается так сильно, что Попов подхватывает его под спину, прижимая к себе, и кончает, пачкая свой живот и руку Арса. Из груди вырываются громкие протяжные стоны, глаза закатываются, а губы подрагивают. Арсений постепенно замедляется, пока тело под ним не обмякает, после чего медленно выходит из растраханной дырочки, ещё некоторое время придерживая Антона за спину. — Сука, это было очень горячо, Арс. Почему ты всегда не можешь так трахаться? — Тихо спрашивает Антон, хмыкая и проводя рукой по животу, размазывая свою собственную сперму. — Довыёбываешься — трахну стеком, — тихо отвечает Попов и оставляет легкий поцелуй на его губах, устраиваясь рядом и прижимая расслабленное тело к себе. — Это было бы неплохо. — Улыбнулся Шаст и втянул брюнета в нежный и тягучий поцелуй.