В поисках тепла

Аомине не тот человек, с которым хочется общаться. Он немного мрачный, отстраненный и слишком уж язвительный. Но у него есть черта, которая делает из него настоящего ублюдка - он притягивает к себе добрых людей, отзывчивых, готовых дарить любовь даже таким потерянным. По вечерам он шагает по мостовой, уставший, ищущий тепла. Это происходит на автомате, после очередного разбитого сердца, после недолгого романа, который с самого начала был в категории "ничего не выйдет". Дайки бредет по тротуару, заходит в обычное круглосуточное кафе, садится ближе к окну и заказывает кофе. А затем, закинув ногу на ногу, сидит и бездумно глядит в ночь за стеклом, медленно пьет остывший кофе и все смотрит, пьет и смотрит - до тошноты. Привлеченный, как мотылек на свет, неоновой вывеской и постоянно бликающими лампочками, он забрел сюда пару лет назад. Аомине допивает свой кофе и лениво встает, проходит мимо пустых мест и вырывается на воздух, поймав краем глаза фигуру за столиком позади своего, внимательно следящую за каждым его движением. Улица встречает приятным холодком, и он облегченно вздыхает. Он замирает, когда боковым зрением улавливает движение поблизости и усмехается. Парень с огненными волосами выходит к нему и становится рядом. Долго молчит и внимательно смотрит, как на экспонат в музее. "Это раздражает", - отмечает свои ощущения от нового заблудшего незнакомца. Темноволосый поправляет спадающую с плеч куртку, явно не по сезону, и проходит мимо, намеренно задержав взгляд на волосах потенциальной жертвы. Усмехается, когда тот вздрагивает, а потом просто уходит. Уставший, подстегнутый желанием завалится в кровать, и проспать как можно дольше. Холодный воздух обдувает лицо, пальцы коченеют, но он упрямо придерживает веревку от рюкзака, почти не чувствуя оледеневших конечностей. Ночь встречает его шумом проезжающих машин, тусклым светом огней и назревающим ливнем. Гул шагов резко стихает, когда он проходит через мост и, запрокидывая голову назад, наконец, чувствует себя немного лучше. Улыбка расползается по лицу, и он готов кружиться словно вертушка, раскинув руки и улетая куда-нибудь, неважно вверх или вниз. Дайки закрывает глаза и забывает про весь мир вокруг до момента, когда понимает, что оказался пойманным чужими пальцами, такими же холодными как его собственные. По щеке бродит чужое теплое дыхание, и он немного разочаровывается, что полет так и не состоялся. В реальность его вбивают так же резко, как забрасывают в машину, а затем что-то говорят, говорят, и снова говорят, раздражая. Он открывает глаза, когда голос замолкает, и свет фар бьет прямо в лицо. Аомине морщится и осматривает кожаный салон. Пахнет свежестью и каким-то дрянным резким одеколоном. Темноволосый закидывает обутые в тяжелые сапоги ноги на переднюю панель, и откидывается на сидение, снова взявшись замершими пальцами за веревку на рюкзаке. Чувствительность так и не возвращается. Взгляд сам опускается на соседнее сидение, и он видит рыжие волосы, впрочем, ему все равно. Голова почему-то кружится, хочется пить и вдохнуть свежего воздуха, избавиться от запаха отвратительного одеколона. Он абстрагируется от всего вокруг. В следующую минуту, когда он приходит в себя, Аомине уже нависает над упругим телом и забывается в беспорядочных движениях. На этот раз он обращает внимание на глаза, большие, бордовые, словно спелая вишня. Дайки обожает вишню и мысленно прикидывает, как дорого ему обойдется этот блеск схожий с красотой фейерверков. Затем он наклоняется, не в силах сдержаться, и целует того жарко, мокро, прислушиваясь к тихим стонам. Он тонет, плывет и снова тонет, все глубже и глубже, пока совсем не теряется, чувствуя только наслаждение и податливое тело под собой. Пальцы горят. Он чувствует ими переполох на чужой голове, пропускает шелк между ними, наслаждается мыслью, что сегодня его согреют. Обычно его дни начинаются с поисков своей одежды или с банального "надо отлить". Но в этот раз все не так. Его не отпускают руки, словно змеи захватывающие в тугой узел и крепко сжавшие. Аомине хочется дышать. "Отпусти", - думает он, но не произносит ровным счетом ничего. Квартира окутана сумерками и ему кажется, что он различает на полу свои джинсы, а где-то в дверях трусы. Пахнет пылью и зеркало слишком мутное. Он смотрит на свои вытянутые в бок руки и отмирает на время, старается не дышать, надеясь, что вот-вот исчезнет. Когда на другой стороне кровати шевелятся - за окном ночь, а потом позади него оживает ночник. Дайки выпускают из объятий, и чужие горячие руки переползают ниже, отнимают воздух, а потом разворачивают к себе. Он скользит по лицу взглядом, внимательно смотрит в глаза, цепляется за пухлые красные губы, которые улыбаются ему, отмечает гладкую молочного цвета кожу и в восхищении замирает. - Ты помнишь мое имя? – тихо спрашивает рыжий мальчишка и Аомине честно пытается вспомнить. Парень всматривается в его лицо, а потом весело смеется (темноволосый совсем не понимает, что смешного?) и добавляет: - Кагами Тайга. Его главное кредо - никогда не влюбляться. Позволить затащить себя в постель, чтобы согреться самому (неважно каким телом), а потом разойтись. Дайки давно привык, что его не трогают чувства, что ему практически все равно с кем. Но все происходит как-то незаметно, словно все так и должно быть. Последующие три месяца в нем словно лопаточкой откапывают чувства. Аомине с головой окунается в эти бордовые глаза, а запах одеколона постепенно становится вкусным и будоражащим. Дайки даже думает, что начинает видеть краски, а грубые пальцы вырисовывают на нем целые картины. "Любой художник сгрызет локти от зависти", - весело думает он. Дайки понимает, что попал только через четыре месяца. Когда осознает, что ловит каждое движение Кагами, который находит его на мостовой каждый, черт возьми, вечер (хотя чего таить, он сам идет на встречу с трепетанием в груди) и они в обязательном порядке проводят его вместе. Каждую чертову ночь он, замерзший и усталый, ложится рядом с Тайгой и просит тепла, тонет в бордовых глазах до следующего утра. Он чувствует, как его постепенно заполняют жизнью, но забывает о чем-то важном. В августе, когда дышать из-за жары почти невозможно, Аомине сидит, откинувшись на диванные подушки, и поглаживает по волосам Кагами, голова которого покоится на его коленях, а сам он смотрит телевизор. У Дайки была вредная привычка плыть по течению и склоняться к солнцу, пока то светит. Он не задумывался ни о прошлом, ни о будущем. - Кто мы друг другу? – ровно спрашивает Кагами, не отрываясь от экрана телевизора. Он замолкает на некоторое время, давая темноволосому возможность обдумать его вопрос. Но, так и не услышав ответ, переводит взгляд на Аомине. Тот перестает трогать рыжие волосы и выгибает бровь с видом "что ты несешь?", а потом хмыкает и встает с места, идет на кухню за кофе или может быть чаем. Темноволосый не замечает ни взгляда, ни выражение лица рыжего мальчишки, который исчезает спустя неделю, не сказав ни слова. Когда соскучившиеся по нежности губы не находят нужный источник более полугода, Аомине снова шагает по мостовой, забывая Кагами с каждым днем, топя себя как шоколад в горячих руках "не тех". Со временем он привыкает к хронической душевной боли и ничего не значащим людям, окунается в ту жизнь "до Кагами", которую успел забыть. Когда наступает осень, Аомине, с успехом заморозив боль внутри, садясь в очередной салон машины, замечает знакомые рыжие вихри волос. Он замирает, надеясь, что обознался, но, встречаясь взглядом с вишневыми глазами, теряется в пространстве. Тайга отворачивается, сжимает в руках хрупкую ладонь девушки и Дайки замечает кольцо на его пальце. Он словно кот скользит в салон, провожает свое прошлое взглядом и падает глубже вниз. "Эй, Кагами Тайга, так нечестно." Аомине, иронично усмехнувшись, просит остановить на мостовой, чтобы подышать воздухом. Он дышит глубоко, а потом пытается летать, впрочем, все безрезультатно, у него отняли крылья.