В точке пересечения

1989 год Теплый летний вечер накрывает город мягким сумраком. Пока в центре шумной и суетной Москвы жизнь только начинается, в спальном районе на окраине постепенно наступает тишина. Уложив ребенка спать, молодой мужчина устало облокачивается на перила незастекленного балкона и глубоко затягивается сигаретой. Полутьму на верхнем этаже одной из наскоро построенных высоток нарушает тусклый свет напольного светильника, вырывающийся из гостиной через открытый дверной проем. Приметное лицо мужчины с правильными чертами искажают тени, придавая ему почти старческий вид. Телефонный разговор пятиминутной давности не отпускает, заставляя хмуриться все больше. «Андрей, я скоро прилечу к вам, но сейчас мне нужно поговорить с ним. Я должна», — звучит в его мыслях женский голос, немного низковатый, бархатный и обволакивающий. «Ты больше никому ничего не должна. Свое отработала, лети домой», — в строгой манере отвечает Андрей, с ходу не пытаясь вникнуть в глубину проблемы. На другом конце провода повисает тяжелое молчание. Женщина думает, как лучше донести до избранника собственные соображения и чувства. Не выдержав, Андрей начинает говорить первым, намного мягче. «Тась, поговори с ним, когда он вернется в Тулу. Все-таки ближе, чем Колгуев». На неприветливую землю Крайнего Севера отпускать любимую женщину совсем не хочется. Тем более для самого Андрея путь туда закрыт. «Если что-то непредвиденное произойдет так далеко, я не смогу помочь», — продолжает он. «Он не вернется в Тулу. А на Колгуеве сейчас лето, — спокойно возражает Тая. — Сильных снегопадов не будет. Я очень скучаю. Безумно хочу увидеть тебя и Никитку. Но его должна поддержать хотя бы я. А может, переубедить». Эти слова лишний раз заставляют осознавать, насколько доброе у Таи сердце. Она умеет прощать так, как будто ничего и не было. В конце концов, Андрею остается лишь согласиться. «Только не ищи приключений на свою задницу». «Не волнуйся, — с беззаботным смешком бросает Тая, что доводит Андрея до бешенства. Больше всего его злит, когда во время серьезного разговора человек пытается увильнуть, спрятавшись за глупой шуткой. Тая знает об этом даже слишком хорошо, поэтому поспешно добавляет, меняя тон: — За пределы геодезического поселка шагу не сделаю. Андрей, ты же понимаешь, что мою связь с о… ним не разорвать: она всегда была слишком сильной. Я обязана попытаться вразумить его, потому что мне не плевать». Андрей сам не замечает, как от сигареты остается только окурок. Затушив его в пепельнице, он входит в комнату, оставив балконную дверь настежь открытой. Приятный прохладный воздух позднего вечера остужает голову. Тая не изменит хорошо обдуманного решения. Так уже было. Даже самый красноречивый и убедительный оратор не смог бы помешать этой женщине сделать то, что она считает единственно правильным. Упертая и целеустремленная. Пожалуй, эти качества Андрей ценит в ней чересчур высоко. Он гасит свет и ложится на неразобранный тесный диван, какой можно увидеть в каждой советской квартире. Настенные часы громко тикают. Этот звук приносит ощущение домашнего уюта, тепла и бесконечного одиночества. Таю нельзя не понять. Андрей принимает все ее мотивы. Нет здесь места для глупых всплесков недовольства и собственничества, как бы ему ни хотелось, наконец, забрать ее, вытащить с этого промозглого севера. Его беспокоит другое: остров Колгуев, окруженный темными ледяными водами Баренцева моря, напоминает первобытную землю. На этом краю цивилизации не живут, а выживают. Последующие несколько дней Андрей не находит себе места. Связи с Таей нет никакой с того момента, как ранним утром она отправилась из своей съемной квартиры в аэропорт Архангельска — на самолет, практически полностью забитый бурильщиками, летящими на вышку в Баренцевом море. Каждое утро Андрей водит ребенка в детский сад, проходит через пропускной пункт в ГУУР*, следует в свой кабинет, переодеваясь из гражданской одежды в белый халат, и начинает уже привычную работу. Чаще всего профессиональному хирургу приходится иметь дело с мертвыми пациентами. Сейчас, когда нервы напряжены до предела, Андрей впервые думает, что так даже лучше. Дрогнет рука — никто от этого не пострадает больше, чем уже пострадал. Установив причину смерти молодой рыжеволосой женщины, проститутки, попавшейся в лапы маньяку-фетишисту, Андрей накрывает изуродованное тело и помещает его в холодильник. Стук в дверь раздается в тот момент, когда он уже склонился над своим заключением, сидя за письменным столом. Андрей ничего не отвечает, только поднимает голову, отрываясь от записей. Он знает: все равно войдут без спроса, спасибо, что дверь с пинка не открыли. И действительно, в холодное помещение влетает один из его товарищей. Вид у того откровенно сумасшедший: глаза навыкате, взгляд растерянный бегает по кабинету, словно ищет, за что зацепиться. — Андрей Александрович, ко мне тут информация просочилась. Компетенция не наша, но вам будет полезно узнать, — громко тараторит сотрудник управления, не по уставу обращаясь к старшему по званию. Андрею почему-то хочется резко встать, но он силой удерживает себя на месте. — Что случилось, сержант? — спокойно спрашивает он. — На Колгуеве эпидемия гриппа. Болезнь быстро дает осложнения из-за нехватки лекарств и переходит в пневмонию. Люди мрут, особенно дети и беременные. На острове со дня на день введут режим карантина, есть возможность остановить распространение вируса, если никого не впускать и не выпускать. По степени опасности его сравнивают с Испанкой, помните в Первую мировую? — Откуда информация? — спрашивает Андрей, чувствуя, как ускоряется его пульс. — Неофициальный источник, — понижая голос, отвечает сержант. — Из буровой компании. Им пришлось временно остановить добычу нефти, потому что почти все работники слегли. Андрей сразу же начинает продумывать пути решения проблемы. Как ему получить разрешение пройти в закрытую зону? — Андрей Александрович, тебе нельзя туда. Органы дыхания — твое слабое место, — сержант знает всю сложность ситуации, понимает, что старого товарища не остановить: он попрет напролом, как танк, чтобы вытащить Таську. — В том, что Тая больна, сомневаться не приходится. В холодном и влажном климате вирус гриппа чувствует себя прекрасно. На Колгуеве лето похоже на нашу позднюю осень, — говорит Андрей, все же поднимаясь на ноги и начиная нервно ходить по кабинету из стороны в сторону. — Вопрос уже в другом: жива ли? — на этой фразе его голос предательски дрожит. Андрей делает глубокий вдох, подходит к столу и тянется за сигаретой. Он уже не способен принимать обдуманные решения, хотя отлично знает, как было бы правильно. — Ты там умрешь, если заразишься. А что будет с пацаном? — твердо спрашивает сержант, окончательно стирая все официальные рамки. — Мать твоя за его воспитание не возьмется, сам знаешь. Таськиной матери до себя самой. Скинете пацана на Тому? Мне кажется, с нее уже хватит. На Андрея накатывает волна бешенства от того, что старый друг прав, и под каждым его словом подписаться можно. — Илья, я понимаю, что запру себя там вместе с ней. Но я могу быть с группой, которая доставит туда амоксициллин. Мы людям поможем, если это еще кого-то интересует, — резко бросает Андрей, оставляя все неудачные попытки выудить дрожащими пальцами сигарету из пачки. — И куда девается твое хладнокровие, хирург-потрошитель, побывавший в Афгане, когда речь заходит о жизни близких?! Ты всегда был таким. Забываешь думать головой, чего тебе делать нельзя. Здесь ты сейчас нужнее, и даже Таське важно, чтобы ты оставался рядом с Никиткой. — Семье ее пока ничего не говори. Да и информацию твою еще проверить надо, — холодно говорит Андрей, намекая на то, что разговор окончен. Сержант бросает на него злой взгляд и уходит, сильно хлопнув дверью. Времени на раздумья нет.