Синдром влюбленного дурака.

Кейт потеряла брата в толпе блондинок и выпивших байкеров уже больше минуты назад. Обычно такого жирафа как он можно найти без проблем, но то ли текила в размере рюмки ударила в голову, (правда не ясно как, Винчестер пьёт её как воду последние пару месяцев) или старший подцепил кого-то. Смирившись с одиночеством, девушка последовала обратно к стойке и заказала себе ещё порцию спиртного. Кейт плохо знала эту часть штата, в частности этот бар, хотя, казалось что с таким отцом как её она должна знать все подобные места наизусть. Но, как ни странно, на ум заместо этого душного гибрида борделя и заправки пришел «Дом у дороги». Уютный, пускай в нём к ней часто приставали нетрезвые посетители, не являющиеся охотниками и не знавшие Дина Винчестера — охотники и знакомы с ним давненько, поняли, что приставать к Кейт не вариант. А дальше мысли снова вернулись к отцу и тому, какая же она неблагодарная и ужасная дочь. Винчестер прекрасно шла на своих двоих к двери. Пускай сапоги и были с небольшим каблучком, Винчестер не шаталась и даже не спотыкалась. Несмотря на всё ею выпитое к этому времени и совершенно выпавшему из поля зрения брату. Выйдя на улицу, охотнице показалось, что за ней следят. Отточенные рефлексы не врали и медленно проведя рукой по месту под курткой, где полагалось быть пистолету, Кейт обернулась. Парень её возрастной группы стоял, прислонившись к стене, спрятав руки в карманах джинс. Своей манерой он напоминал Кейт отца — бабника до мозга костей, пускай ему добрых шесть десятков… — Привет. — Улыбнулся парень. — Заметил Импалу на парковке. — Угу. — Кейт пыталась как можно скорее свалить. Её мозг посылал неслышные сигналы S.O.S, сердце гулко застучало, а скрещенные в ладонях руки сжались в кулаки. — Далековато от Небраски, а? — Я не живу там уже полтора года, Кейт. — Парень выгнул бровь, ничуть не изменившись в лице. — Да? — Закрой ротик, Кейт. — Снова ухмыльнулся он. Винчестер поспешно выполнила действие, и отведя взгляд, оперлась о деревянные перила. Может, он уйдёт? Она умоляла всё на свете, чтобы он потерял к ней интерес. Будь на его месте кто-либо другой, она не постеснялась бы пригрозить кулаком или наговорить разных грубостей, но с ним она почему-то всегда становилась иной. Как с отцом…так стоп. — Кейт, кончай, прошу. — Тон парня сменился. Теперь в нём сквозило…отчаяние? — Я и не начинала. — Винчестер зарылась лицом в воротник, дабы скрыть покрасневшие от двуликости фразы щеки. — А-ах… — Ты кончила? Девушка зажмурилась. Хватит! Надо валить! Стоило ей ступить только шаг, как локоть ухватили крепкие пальцы. А сверху сказали шепотом: — Винчестер, пожалуйста. Не поступай так со мной. — Как «так»? Слушай, Харвелл, я устала, мой брат опять трахает кого-то, а перспектива куковать здесь всю ночь меня не прельщает. Но её не отпустили, Харвелл только взял её плечо в свою вторую руку и развернул к себе. Нет. Только не прямой взгляд. Только не это. Но с карими глазами, поразительно похожими на глаза той, которую Кейт ненавидит всем сердцем, встретиться пришлось. Вынужденно. Харвелл слегка прищурился и между бровями пролегла морщинка. — Новый шрам? Кто тебя так? Банальная ссора с братом, блонди. Ничего особенного. Правда джин чуть не угробил меня в моей же голове, но это пустяки. Да и зажило почти. А вслух: — Не важно. Харвелл, пусти. — Неужели тебе так нравится это? — Что? В данный момент ты силой меня удерживаешь, жертва сейчас я. — За словом ты в карман никогда не лезла. Кейт вынужденно снова смотрит в лицо охотнику. И то, что она видит, ей не нравится. Он абсолютно точно хочет коснуться её. Коснуться щеки пальцами, коснуться носом шеи, почувствовать на губах соль и лайм. Она выучила наизусть различные взгляды, поскольку часто попадала по обстрелы. Мальчишки помладше пялились на лицо. Сверстники на грудь. Постарше на попу. А ещё старше — одна ли она отлучилась в сортир. — У тебя новая помада? — Спросил парень. — Какая тебе разница? — Пытаюсь завязать беседу. — Напрасно пытаешься. Она красила губы редко. Но всегда в один цвет. И почему-то стоило ей накраситься, как мужское внимание удваивалось. И это с учётом что на ней джинсы и простая рубашка. Странные эти парни. — Кейт, я хочу поговорить. С самих похорон. С того год назад. — Давай завтра. Или я лучше позвоню тебе. — Ага. А потом ты укатишь в неизвестном направлении в объятия очередного идиота. Я не такой тупой каким кажусь. Кейт медленно выпустили из ловушки, и она отошла обратно. Харвелл уйдет, поймет что она не хочет с ним говорить. Поймёт, что ему ничего сегодня не светит. Но к черту постоянство и привычки, он решил иначе. Херов танк. — Брось. Он облокотился о стену обеими руками, так, чтобы их лица были максимально близко. Кейт вздохнула и повернула лицо, скрестив руки. Закрылась. Часто так делала, и видимо, не прекратит никогда. Эту её часть Харвелл помнит. Как и способ разблокировки. — Послушай меня. Я не выдержу эту пытку снова. Прекрати делать вид, что всё окей и мы просто друзья. Перестань бегать от меня, не меняй номера только потому, что я узнаю их. Перестань… — Слушай, дело не в тебе. Я бегаю от демонов. — И поэтому, когда бы я не позвонил тебе — ты «вне зоны», а у Джона ловит? Здесь слова ничем не помогут. Поймал. — Если тебе хочется конкретики, ладно. Мы с тобой друзья, повидавшие многое вместе. Партнеры, охотились раньше. И всё. Вот. — А как же то, что я люблю тебя? ЗАКРОЙ СВОТ РОТ. — Ты пьян. — Я не пил даже простой воды. Не могу, когда ты рядом. Даже дышать не могу. СУКИН СЫН. — И я не верю, что ты не испытываешь тоже самое. Хотя бы немного. ЛУЧШЕ ДВАЖДЫ СДОХНУТЬ. — Нельзя испытывать то, чего не было. — Кейт, черт возьми! — И по бокам от ушей раздались удары. Он же себе так ладони отобьет. — Ты врешь! Всегда и всем врала: учителям, отцу, брату. У тебя же это в крови, ага? Долг профессии. Но не мне…мне ты не можешь соврать. Не об этом. — Мимолетное увлечение, гормоны. Мы были глупыми подростками, Харвелл. Я поумнела и здраво могу сказать: я тебя не люблю и не любила. — Нет. — Покачал головой Харвелл. — Да. Пусти. — Нет. И поцеловал. Засосал так, как тогда. Едва не кусая, едва сдерживаясь, чтобы не проникнуть языком, но сжимая попу и путаясь пальцами в волосах. Кейт мычала от неудовольствия и в конце концов смогла вырваться. Правда только губы оказались свободными. — Я тебя убью. — Нет. Духу не хватит. ОН ПРАВ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ. — Я люблю тебя, Кейт. Понимаешь ты это или нет? И это обоюдно, я знаю. — Нет. Ты ошибаешься! — Правда? Если бы меня не любила тогда, но не согласилась бы пойти на танцы. — Тебе реально не с кем пойти? — Есть с кем. Но она вроде как слишком крута, изображая социопата-шизика. И у её отца пушка. — Ты идиот. Но…ладно. Когда там эти танцы? — Если бы меня не любила, то не звонила бы мне каждый вечер, когда я болел. — Если бы ты меня не любила, то послушала бы отца. — Папа! — Я всё сказал. Никаких парней. Это приказ! — Мне просто хотелось позлить отца. — Кейт, наверное лукавила. Не поймешь, в голове каша из эмоций и мыслей. — Нет. — Ты просто хотел меня из-за запретов! — О, думаешь ты трофей! Как медалька! Нет, я люблю тебя. Всю тебя, любую. — Меня не за что любить. Я ведь просто охотница, понимаешь? Просто девчонка с отцовской тачкой и старыми кассетами. — Я люблю тебя, потому что ты добрая. Никто не дружил со мной, ведь моя мать постоянно меняла мужиков. А ты не обращала на слухи внимания. — Харвелл… — Я люблю тебя, потому что ты храбрая. Смогла сказать отцу «Нет» и встретила восемнадцатилетие с мыслью что уедешь в колледж и уехала! Правда потратила два года напрасно, но всё же. -… — Я люблю тебя, потому, что за месяц до своего Дня рождения, за сотни миль, сбежав от отца, ты больная дура, прыгала со мной на концерте в ЛА. — Я люблю тебя, потому что ты, умнее и проницательней прочих. Смогла снова собрать Кольт. — Я… — Я люблю тебя, потому что ты умеешь доверять. И позволила мне трахнуть тебя первым. И сделала меня мужчиной. — Можно? — Целуй. Маленькая комнатка мотеля, ненормальная жара и двое подростков. Харвелл приник губами в губам Винчестер, и её будто бы унесло в другой мир. Никто так на неё не действовал, ни один парень с которым она целовалась не вызывал тех эмоций, которые были с ним. Кейт чувствует как руки парня по инерции продвинулись к бедрам. И тут же исчезли. Дурак, боится. — Ты хочешь? — Нет. Мы просто поцеловались. — Нет не просто. Ты хочешь…? Блондин застыл, словно каменное изваяние. Он хотел, до безумия, до смерти, до боли. Но не хотел портить её. Кейт слишком хорошая, ещё чистая. Она умная, никому не отдала право на своё тело. Она гордая и секс не главное и не принципиальное для неё дело. — Я хочу тебя, Кейт. — Я поняла. И…хорошо. Всё хорошо. Я думаю, я вполне готова. — Нет. Пойми, это больно. — Я в курсе. Но я правда тоже этого хочу. С тобой. Я хочу переспать с тобой. -… — Я… — Бл*ть, Винчестер. И не медля прижал к себе. На ней короткая юбка, кеды и футболка. Помада красная, как кровь. Символично. Он валит её на кровать, целует, как будто имеет на неё права. А он и имеет. Она разрешила. — Трахни меня, Харвелл. — Стонет Кейт, когда лежит под ним в одном белье. — Ты хочешь этого? — Как и ты. Без презерватива. Они хотели насладиться всеми ощущениями. Плевать на всё. Ей восемнадцать в ноябре. Лифчик уходит первым. Её грудь вмещается в ладонь, Харвелл мнёт её рукой, и сосёт. Сжимает и кусает. Кейт стонет, приближая к себе за волосы. Дальше трусы. Его и её. Сначала поцелуи вдоль живота. Поцелуи в бедренные кости, отчего Винчестер воет, сжимая в руках простыни. И вот, она обнажена. Ещё не тронутая, красная и явно пьяная (им) она шепчет: — Возьми меня. Но он хочет сделать всё идеально и страстно. И вводит пальцы и касается губами. Кейт глухо стонет, хныча от ощущений, которые ещё не испытывала. Раньше её только лапали сквозь одежду за задницу. Тут иное. Харвелл иной. — Харвелл…м-м-м, прошу. Пожалуйста. — Ты такая мокрая, Ви. Она готова. Харвелл снимает свои трусы, нависает над ней и целует. Её руки оплетают шею и зарываются в волосах. Он тихонько подминает её и первые прикосновение заставляют дрожать. — Я постараюсь не больно. — Да… М-м-м, а, а-ах. Он вошел быстро. Она сжала ногтями его плечи, зажмурилась и сжала коленями его бедра. Он на миг остановился, прежде чем услышал: — Н уже. И он трахнул её. Она была сильной, слёзы лились из глаз, но он не слышал всхлипов. Только стоны. Стоны наслаждения. Они всю ночь летали. Всю ночь она шептала его имя. сю ночь он несся по американским горкам наслаждения. — Я люблю тебя, потому что ты — моя первая любовь, моя первая девушка, первая женщина. — Я люблю тебя, потому что ты чертова Индиана Джонс с грудью, настолько ты безрассудна! — Я люблю тебя любую. Даже когда ты красишь волосы этой тупой краской. Даже когда ты намеренно уходишь и бросаешь, я люблю тебя. Охотница покачала головой. Слова, аргументы, застряли в горле. Она не слышала от него столько личных и по-настоящему интимных вещей давно. У них есть прошлое. Которое, она, наверное, не вправе забывать, ведь Харвелл не просто случайная связь в случайном городе, где её ничего не держит. Он её близкий человек, который видел её пьяной, грустной, весёлой, больной, разгневанной. Он знал о её боли насчёт смерти мамы, знал, что она любит отца, знал, как противна ей мысль, что отец может быть с кем-то, кто не её мать, как она обожает старшего брата, хоть и не показывает, и как она любит его. Но привыкла держаться в стороне, уходить в себя. И он видит сейчас, как она мечется, будто они снова школьники, у неё на постели, и вот-вот вернётся её отец. — Дурак. — Кейт кривит губы, пытаясь не улыбнуться. — Какой есть. Но таким я тебе и нравлюсь. — Нет. Таким я тебя люблю.