Механическое сердце

Ужасно болит спина. Андроиды не чувствуют боли, это конечно. Но только не девианты. "Очухавшиеся" машины чувствуют каждую грёбаную мелочь, каждая эмоция пронизывает насквозь, заставляет искусственные нервы сжаться в клубок, вызывает десятки сбоев в системе, от которых аж в глазах рябит. Саймон уже тысячу раз пожалел о том, что стал жертвой девиации. Это слово абсолютно точно подходит к сложившейся ситуации. Сидел бы сейчас где-нибудь в особняке, готовил вафли с карамелью, нянчился с человеческими детьми, но на светлую головушку сошло озарение, и он сбежал в это место один из самых первых. Наверное, он единственный андроид, который не хотел быть свободным. Подвержен эмоциям, подвержен волнению, панике, страху; Одиночеству. В Иерихон приходило всё больше девиантов. Некоторые бежали сюда из страха быть убитыми, некоторые были приведены жаждой мести, свободы, а некоторыми управляло некое rA9 – неизвестно откуда пошедшее кибербожество. Но что есть свобода? Отсутствие ментальных цепи и ошейника, ограничивающих круг действий? Возможность самому принимать решения и совершать какие-то поступки, не боясь быть осмеянным, осуждённым или даже убитым? Возможность жить так, как хочешь только ты? Саймон не знал и знать не хотел. Он не жил. Он существовал. С появлением Маркуса, андроида в плаще, уникального в своём роде в прямом и переносном смысле, Саймон впервые почувствовал себя.. Живым? Больше, чем андроидом? Вздор. Девиация – не более, чем простой вирус, ошибка в программе, которую необходимо устранить. Вот только.. Почему он этого не сделает? Потому что боится смерти. Но ведь машина не испытывает страх! Машина – нет. Саймон – да. Прямо сейчас, играя со смертью, пачкая пальцы в вязком тириуме. Проникая в собственную грудную клетку, оглаживая проводки, дёргаясь от мимолётных замыканий и частых оповещений об ошибках системы. Они жутко раздражали, ведь система и без них давно слетела к чертям, как крыша со старой голубятни, которую теперь так трепетно перестраивает Руперт. После того, как люди признали андроидов новой расой, те кинулись кто куда. Многие переехали в Канаду, Джош пошёл учить детей, Маркус и Норт вместе живут в доме недавно отошедшего на покой Карла, а Саймон существует. Просто существует. Сдавленно шепчет знакомое до дрожи в кончиках пальцев имя, прогибаясь до хруста в позвонках, хватаясь за голову и заходясь в истерике, позволяя тириуму стекать по скулам и пачкать уже давно не белую ткань куртки. На последней секунде сдавшись, возвращать обратно в грудную клетку измученное механическое сердце. Вздыхать и снова бесцельно шататься по городу, смотря в серое дождливое небо и не замечая, как смотрит вслед бывший соратник и друг, держа в руках краски голубых, жёлтых и нежно-бежевых тонов. А потом снова попытки доказать самому себе, что эмоции – это просто сбой, а смерть – это вовсе не страшно. И снова тщетные. Нет, в этот раз всё должно быть иначе. Самое главное – устранить сбой. Устранить себя. – 0π ^¥ √∆9 , . . Глубже. Увереннее. Смелее. – 0h ^y r∆9 ... До отключения осталось 3... – Oh my rA9! ..2.. – Markus!.. ..1.. Он снова сдался. Встал, стараясь не смотреть на перепачканные руки. Улыбнулся, ощутив, как тело бьёт ознобом, а система умоляюще верещит о перегреве биокомпонентов.

А может, оно и к лучшему.