в объективе

у мун бина дурацкая привычка все фотографировать. а у минхека — улыбаться. у него руки в гуаши, яркими разводами на белой коже, цветными вспышками вдоль тела и легкими каплями на кончиках пальцев. созвездия янтарных пятен на белой майке и кучи изрисованных листов на полу. и бин пятится назад, смеясь и пряча лицо в ладонях, когда минхек тянется своими цветными руками к нему, проводя холодными пальцами по теплой коже. для них это до ненормального правильно, до невозможного тепло. у муна лицо в гуаши, яркими полосами по светлой коже, и минхек смеется, вырываясь из чужой хватки почти по-настоящему. но бин кусает за пальцы и только ближе к себе. они развешивают рисунки вдоль желтых стен, напевая под нос какие-то глупые песни и улыбаясь. вся комната в этих моментах. и бин ловит в объектив абсолютно все: от перепачканного гуашью паркета до лохматого минхека в мешковатой пижаме и тапочках с колокольчиками. ловит и прячет где-то глубоко в себе. пак кидает в него подушкой и ныряет с головой в одеяло, нашептывая какие-то глупости. а мун кусает губы, пытаясь сдержать улыбку, и почти мурлычет, когда чужие пальцы касаются его шеи. для них это все. и минхек смеется, доставая перья из белых волос, а бин только выдыхает рвано куда-то в пол, жмурясь от теплой дрожи в коленях. белые пряди сквозь холодные пальцы и мягкая щекотка где-то в груди. минхек кутается в одеяла, кусая края подушки и бубня под нос очередную бессмыслицу. бин грозит ему пальчиком, словно котенку, но тот лишь глубже в свой мягкий кокон, хмуря по-детски бровки. и мун кусает его за пятки, как ребенка, получая в ответ громкий смех и теплые объятья. он тянется за камерой, и снова в его объективе весь мир, сведенный в одного минхека с кучей одеял и игрушек. и мун целует чужую макушку, жмурясь, когда темные пряди щекотят лицо, и жмется как можно ближе, потому что от такого маленького пака такое мягкое тепло по телу. а минхек утыкается носом в чужую грудь и сопит. бин разводит в кружке некрепкий кофе и добавляет молоко, стуча железной ложкой о стекло. а пак запихивает в рот розовый зефир, пачкая щеки в сахарной пудре и облизывая липкие пальцы. у них это, можно сказать, семейное: кофе с молоком и сладости. и минхек по-детски дуется, обиженно хмыкая, когда в состязании "кто запихнет в рот больше зефирок" побеждает мун. и добовольно урчит, когда старший целует в шею, заставляя смеяться от легкой щекотки и жать плечами в попытках спрятаться от этих глупых мурашек на коже. тепло. минхек выскакивает из душа мокрый и лохматый, укутанный в сотню полотенец и махровых халатов. падает звездочкой на кровать и слизывает с губ капли воды. и бин улыбается одними глазами, высушивая чужие волосы и расчесывая их, мягко проводя гребнем по прядям цвета черной смородины. а пак мурчит, сворачиваясь в клубочек и утыкаясь холодным носом в подушки. пока бин снова тянется за камерой и кусает губы. у бина только минхек, а у минхека бин. они играют в жмурки по несколько часов. и пак, конечно, вода, потому что ему нравится бегать с завязанными шарфом глазами, врезаясь в стены и спотыкаясь на каждом шаге. и бин поддается всякий раз, ныряя в теплые объятья и покрепче затуживая повязку на чужих глазах. целует в уголок губ и выдыхает в шею, кусая за мочку уха. и пак в его руках извивается, поднимаясь на носочки в попытке дотянуться, и притягивает к себе. стукаются носами и смеются, пряча лица в ладонях. и бин стягивает повязку с чужих глаз, связывая их руки узлом из шарфа и улыбаясь чему-то своему. и это "свое" у них одно на двоих. мун доедает шестую пачку мороженого, и минхек выкидывает сладости в окно, читая лекцию о вреде неправильного питания. и бин послушно кивает, виновато улыбаясь и теребя целофановые упаковки. пак чистит ему апельсины, деля цитрус на дольки и складывая на стеклянное блюдце. бин урчит, кладя голову на чужие колени и кусая локти. у него глаза сияют ярче всякой гуаши, что множеством рисунков вдоль стен, и тепло от этого безумно. поэтому минхек ловит в объектив каждый миг. с трясущимися пальцами и глупой улыбкой. бин читает ему сказку на ночь, перелистывая страницы одну за другой и показывая цветные картинки. а пак слушает давно выученные истории словно впервые. пьет парное молоко и гасит ночник. жмется к теплому телу напротив и утыкается носом в чужую грудь, чувствуя легкие движения тонких пальцев по телу, вдоль острых ребер, на спину, обжигая касаниями кожу. и бин целует его до дрожи в коленках мягко, до красных кругов перед глазами легко. потому что у них весь мир сводится друг на друга. минхек смеется, кутаясь в одеяла и улыбаясь почти лихорадочно. а мун кусает губы и тянется за камерой. бормоча под нос какие-то глупости и прижимаясь ближе. у мун бина дурацкая привычка все фотографировать. а у минхека — улыбаться. для них это все.