Случай

Конечно, Бакуго знал, что однажды услышит запах, который заставит его пускать слюни и лишит разума. Но он никогда бы не подумал, что это произойдет вот так: в раздевалке душевой, глубокой ночью, с идиотом Деку. Катсуки был здоровым, сильным альфой. Молодым, полным сил. И иногда, как и любому юноше его возраста, ему хотелось избавиться от скопившегося напряжения в тишине своей комнаты, на удобной постели и, к сожалению, в одиночестве. Одним словом – подрочить. Закрывая глаза, он шумно втягивал через ноздри воздух, невольно вспоминал запах, пойманный в самом начале обучения в академии, и вновь ощущал все его нотки, заставляющие зашипеть через зубы и упираться ногами в постель. Воображение тут же рисовало ему фигуру с жестким торсом, упругими бедрами и тяжело вздымающейся грудью. Фигура что-то шептала ему, сладко вздыхала, опускаясь на его член, дрожала от удовольствия и неизменно кончала вместе с ним. После таких фантазий Катсуки всегда хотелось искупаться, смыть с себя пот и наваждение, которое никак не хотело покидать его тело и разум. Так он оказался в раздевалке душевой, где его настигла судьба, а может быть и самый обычный случай, перевернувший его мир и всю жизнь. Первое, что увидел Бакуго, было отражение идеальной белой ягодицы, настолько прекрасной, что ее хотелось гладить и облизывать, выцеловывать аккуратную ямочку на ней; потом – испуганные глаза Мидории. Деку стоял спиной к зеркалу, чуть спустив штаны, и держал в руках маленький шприц. - Каччан, - Изуку поспешно натянул штаны на восхитительную задницу, - что ты тут делаешь? - Что ты здесь делаешь, Деку, - голос Бакуго осел, бархатной волной прокатился по комнате. – Что за хрень у тебя в руке? Мидория недовольно сжал губы и внимательно посмотрел на шприц, будто видел его в первый раз. - Это подавитель, - тихо и обреченно, грустно выдохнул он. – Каччан, пожалуйста, никому не говори! Я бы сделал себе укол в комнате, но тут большое зеркало... И только в этот момент Бакуго настиг запах Изуку. Катсуки будто ударили тяжелой битой по голове. По самому затылку. Так сильно, что звездочки замелькали перед глазами, а мозги перевернулись несколько раз и размазались тонким слоем по своду черепа, и в ушах все заложило, заглушив все звуки вокруг. Такой великолепный был запах. Он промелькнул, ужалил тонкой, острой иглой и исчез, растворившись в запахе гелей для душа и ароматного мыла, забытого кем-то на лавочке. Катсуки, позволяя шевелиться лишь глазам, пораженно уставился на Мидорию. В голове оглушительно громко били фейерверки и выли сирены, руки и ноги дрожали от желания оказаться ближе к Деку, чтобы вновь почувствовать тот запах, убедиться, что все произошедшее не шутка. Омег на геройском факультете не было. Так уж получалось из года в год, что вступительные экзамены удавалось пройти только альфам и бетам, самым сильным, выносливым, быстрым – лучшим. Так думал Бакуго, пока не поступил в Геройскую Академию, так считала общественность, смотрящая на геройский мир через экран телевизора. Действительность, которую никто и не подумал внести в официальные бумажки Академии и репортажи СМИ, оказалась интересной и забавной, иногда жесткой и слишком беспощадной. Омеги были. Они учились со всеми вместе, тренировались наравне с бетами и альфами, сидели за соседними партами и даже ходили в те же туалеты. И сидели, как наркоманы, на подавителях, чтобы ни один нос не учуял их запах. Нет-нет, никто не запрещал омегам учиться в Геройской Академии, не было никаких ограничений, но традиции и особенности полов никто не отменял. Катсуки предполагал, что даже учителя не знали, кто из учеников являлся омегой. Он сам случайно раскрыл эту школьную тайну, когда ночью, решив прогуляться до холодильника, застал Урараку, выбрасывающей шприц и пустую ампулу. Конечно, Бакуго сделал вид, что ничего не заметил и даже рыкнул на нее, мол, хватит ночью жрать, но после, не сдержав любопытства, заглянул в мусорку. И был сильно удивлен своим открытием. Мидория Изуку, один из лучших учеников Геройской Академии, наследник силы Всемогущего – омега! Ну надо же случиться такому казусу! Катсуки широко улыбнулся, все внутри него заныло от предвкушения, и Деку, который наверняка почувствовал усилившийся запах альфы, вздрогнул. – Давай помогу? Я умею ставить уколы, - предложил Бакуго. Удивленно уставившись на него большими зелеными глазами, Изуку немедленно покраснел. - Хорошо, - все же согласился он и позволил забрать из своих рук шприц. Все внутри Бакуго восторжествовало только от одного вида, как Мидория покорно лег на скамейку и вновь оголил ягодицы. Сейчас больше всего хотелось накрыть собою Деку, крепко сжать его руки за спиной и провести языком от выпирающего позвонка на шее до самого затылка, намечая место для укуса. Но Деку не был обычным омегой. Он хорошо владел своими инстинктами, умел противостоять запахам альф и мог с легкостью сломать нос любому дураку, который рискнет запустить руки к нему в штаны без разрешения. Всемогущий не зря выбрал его своим преемником. Катсуки до сих пор помнил, какой тяжелый кулак у Мидории, поэтому он решил, что не будет спешить, а постепенно, как опытный хищник, загонит Изуку в угол собственных желаний и заставит омегу внутри него хотеть его, Бакуго, прикосновений и поцелуев. Деку вздрогнул, когда Бакуго прикоснулся к нему влажным ватным тампоном, слегка задевая нежную кожу горячими пальцами. Он не почувствовал, как тонкая игла вонзилась в мышцу, но совершенно четко ощущал около себя тепло чужого тела и приятный запах альфы, пробуждающий внутри острое, неутомимое желание, осознание которого заставило покраснеть омегу еще больше. - Все, - буркнул Бакуго, отходя от Изуку и надевая колпачок на иглу, - готово. - С-спасибо, - пропищал Изуку. Он начал поспешно собираться, спотыкаясь под насмешливым взглядом Бакуго. - Если тебе так неудобно делать себе инъекции, то приходи ко мне, - Катсуки не смог сдержать оскала, все внутри него дрожало и пело, предчувствуя охоту. - Хорошо, - кивнул Мидория и поспешил выйти из раздевалки.

***

Мидория и Катсуки стали слишком часто пересекаться в коридорах академии и общежития, случайные соприкосновения превратились в ежедневную игру, в которую играли оба, а взгляды, брошенные украдкой, стало все сложнее скрывать. Иногда Каччан чувствовал, как на него смотрит Деку: осторожно, из-под ресниц, думая, что его никто не замечает, внимательно рассматривает каждую черточку, и стоит Катсуки пошевелиться, как он вздрагивает и начинает разглядывать книгу или пялиться на доску в аудитории. В такие моменты Бакуго не мог не улыбнуться от странного чувства в груди. Раз в неделю глубоко ночью Мидория стучался к нему в комнату, держа в руках ампулу и шприц. Эти ночи Катсуки ждал с нетерпением – он мог прикоснуться к Изуку, не стесняясь, что кто-то сможет различить его настоящие чувства, увидеть, какое удовольствие ему приносит лишь одно прикосновение пальцами к нежной коже омеги и как ему хочется большего. Катсуки слишком поздно осознал свою одержимость Изуку, чтобы от нее можно было избавиться.

***

В этот вечер все сразу же пошло не так. Мидория пришел на несколько дней раньше обычного. Он вломился к Бакуго в комнату, шумно закрыв за собой дверь, и дрожащими руками достал из карманов штанов уже наполненный шприц, лекарства в котором было в два раза больше обычной дозы. Тонкой невесомой дымкой запах Деку накрыл комнату альфы, скрутил крепкими нитями его разум и волю, поднимая из самых потаенных глубин сознания все тайные и непристойные желания. От осознания, что у идиота Изуку скоро начнется течка, у Катсуки пересохло во рту. - Б-быстрее, - поторопил его Деку и, настойчиво всунув ему в руки шприц, упал на кровать и стянул штаны ровно на столько, чтобы открыть крохотный кусочек белой бархатной кожи, куда должно делать инъекцию. Всего несколько секунд Бакуго раздумывал, борясь со своими желаниями, пытаясь удержать себя в руках, не поддаться похоти и ночным фантазиям, но быстро сдался и отложил лекарство в сторону. Катсуки практически упал на Изуку, закрыл его собой, придавливая к кровати, и прижал к себе сильно, крепко, обхватывая руками и ногами. Мидория дернулся и попытался вырваться, больно схватившись за предплечья Каччана в попытке оторвать их от себя. - Ч-ш-ш-ш, - выдавил из себя Бакуго и осторожно коснулся губами горячей шеи омеги. – Тихо. И Изуку замер, застыл недвижимо, каждая мышца в нем окаменела, от напряжения засверкали зеленые всполохи квирка, змеями струясь по рукам и опасно щелкая прямо перед носом Бакуго. Катсуки, как давно хотел, провел носом от выступающего позвонка у основания шеи до кромки волос на затылке Мидории, коснулся горячим дыханием мочки уха и тихо выдохнул: - Деку… Вздрогнув всем телом, Мидория развернулся к нему лицом, решительно сверкнул изумрудом глаз и поцеловал так напористо и жадно, что у альфы перехватило дыхание. Это было восхитительно, сладко, ярко до дрожи в груди, до стона из горла. Они раздевали друг друга медленно и неспешно, постоянно прерываясь на поцелуи и касания, легкие, распаляющие поглаживания. Хотелось всего и сразу: быстро и медленно, жестко и нежно, чтобы запомнить навсегда податливость чужого тела под собой и чужие руки и губы на себе. Море из чувств накрывало с головой, заливалось в легкие и перехватывало дыхание, разум окутал туман. Бакуго беспорядочно скользил руками по телу Изуку, то оглаживая плечи, то съезжая на ребра и подтянутый живот, вздрагивающий от каждого прикосновения. И везде на Мидории белыми росчерками горели шрамы, притягивающие к себе внимание, напоминающие, что он не просто омега, а наследник Всемогущего – сильный, упертый, невыносимый идиот. Решившись, Катсуки опустился вниз, раздвигая в стороны стройные ноги Изуку, и опустился ртом на полувставший член омеги. Деку издал звук, будто захлебнулся воздухом, и тут же вцепился в волосы Бакуго, закинув ногу ему на плечо. Для него это было впервые – чувствовать вокруг себя влажность чужого рта и язык, мягко скользящий по венкам, очерчивающий контуры головки. А когда к ласке добавились руки, осторожно сжимающие яички и скользящие между ягодиц, стало совершенно невозможно себя сдерживать, и Деку жалобно свел брови к переносице, вдохнул глубоко и на выдохе не сдержал в груди тихого скулежа. Каччан проник грубыми пальцами в Мидорию, осторожно задвигал ими, растягивая. Он чувствовал, как внутри омеги горячо и влажно, и от этого в паху у него все напрягалось, внутренности скручивались, а в голове мысли превратились в клубок спутанных нитей, и пьянящее, заполняющее собой все его существо удовольствие растеклось в груди. Изуку вдруг вздрогнул, выгнулся красиво и изящно, хватаясь пальцами за простыни. Не контролируя себя, он сжал коленями голову Бакуго и в беззвучном крике открыл рот. - О, да-а, - протянул Катсуки, нависая над Мидорией и стягивая с себя штаны, - вот так. Перевернись. Изуку послушно лег на живот и отклячил свою восхитительную задницу, лукаво оглянулся через плечо. Он знал, на интуитивном уровне чувствовал, как это заводит альфу, и специально провоцировал его, манил и звал каждым своим движением, гипнотизировал, подчинял себе, увлекая в безумный танец. Катсуки вошел в Мидорию одним плавным движением, вжался в него до похабного шлепка и замер, давая возможность привыкнуть и себе, и омеге. Ему показалось, будто им овладела вязкая тьма, просочившаяся во все внутренности жгучим потоком, который бушевал внутри него, дребезжа в каждом нерве, не оставляя ни внутри, ни вокруг него ничего, кроме Деку. Изуку задрожал, вытянул перед собой руки, хватаясь за изголовье кровати, и громко сглотнул вязкую слюну. - Боже мой, - тихо выдохнул он. – Господи… как же… И повел бедрами медленно и осторожно. Было совершенно не больно. Омега внутри него текла и сходила с ума от цитрусового запаха альфы, требовала не останавливаться и подталкивала его на безумные поступки. Мидория снова качнулся, съезжая с члена Бакуго, а после вновь на него насаживаясь. Наслаждение горячей иглой прошило его позвоночник. - Каччан, - позвал он, - давай же, я совсем скоро… я хочу… Катсуки хмыкнул, наклонился к его шее и провел по ней языком, делая толчок, выбивая из Деку стон. Ему самому захотелось завыть от накатывающих чувств, от ощущения тепла чужого тела и от сладкого, лучшего поцелуя в его жизни, за которым потянулся к нему Изуку. Они сразу поймали нужный ритм, задвигались слаженно, прижимаясь друг к другу, будто оказались вместе в одной постели не в первый раз - кожа к коже, деля на двоих одно дыхание, ловя чужие губы, смешивая запахи. Первым не выдержал лавины эмоций в своей груди Изуку. Он мелко задрожал, жалобно всхлипнул и кончил в руку Бакуго, утягивая его за собой. Восторг накрыл их с головой.

***

Мидория проснулся за час до подъема и растолкал Катсуки. - Каччан, проснись, - просил он, обводя пальцами контуры лица альфы. – Мне все же нужно сделать укол. - Эта дрянь, - зашипел Бакуго, - может навредить тебе. Изуку закачал головой и мягко возразил: - Это необходимость. Настоящий герой не может быть омегой. Кривясь, Катсуки все же снял с иглы колпачок.