Из двух зол

      Кот — мальчик-героин. Принимать внутривенно и наблюдать за тем, как он иголками проникает под кожу и врастает в человека. Наблюдать за тем, как органично и эффективно он убивает его изнутри.       Джеймс — мальчик-алкоголь. Мальчик-твоя-доза-веселья. Твоя доза расслабления вкупе с легким безумием, плещущимся в глазах цвета крепко заваренного чая.       Джеймс — коньяк, смешанный с колой. Не единое цельное вещество, но каждый компонент в отдельности, сплетающийся с другим, но остающийся собой. К резкому запаху спиртного вместе с приторно-сладким — колы, исходящему от Джеймса, примешивается аромат парфюма с ноткой пота разгоряченного танцами тела.       В желтых глазах Кота отражаются яркие вспышки стробоскопов, подсвечивая и окрашивая их в синие, красные, зеленые цвета.       Янтарная жидкость в стакане Кота неплохо бы гармонировала с его глазами, если бы не эти разноцветные вспышки, от которых глаза немилосердно начинали слезиться. Духота помещения тоже играла определенную роль в дискомфорте Кота — в дымном смоге от кальянов вспыхивали задорные оранжевые огоньки бесчисленных сигарет. Свою лепту вносил и сам желтоглазый, выкуривая сигареты одну за другой, прерываясь только на выпивку.       Кот — это мальчик-сигарета, мальчик-твоя-никотиновая-зависимость, твоя вредная привычка, от которой тебе никогда не хватает сил избавиться. Кот — это мальчик-сигаретный-дым, который тебе никогда не удастся поймать в свои ладони.       Что Кот, что Джеймс — две вредные привычки, два токсичных элемента в этой идеальной системе. Любая из этих привычек потенциально способна убить тебя за рекордно короткие сроки.       Но с несравненно большей легкостью и задором и Джеймс, и Кот предпочитают убивать самих себя.       Джеймс и Кот — неповзрослевшие дети одного из множеств провинциальных городков, напрочь пропитанных духом безысходности и отчаянно-тоскливого смирения с неизбежным. Дети прокуренных улиц и старых площадей.       Концентрат среды их взросления.       Смешайте крепко заваренный чай, бесконечную усталость с ноткой ехидной насмешки, — над собой и над миром, — посыпьте сверху щепоткой пламени и тайной, но все же надеждой на будущее, и тщательно взболтайте — и вы получите глаза Джеймса, и то, что в них плещется.       В свою очередь, в стакане Джеймса плещется коньяк, смешанный с колой — не единым целым, а каждым компонентом по отдельности.       В желтых глазах Кота находят приют все та же усталость, что и у Джеймса, и также презрение — бесконечное и всепоглощающее презрение ко всему и всем вокруг. Презрение, но не ненависть, потому что внутренних ресурсов на нее перестало хватать уже долгие годы тому назад.       В граненом стакане Кота плещется янтарная жидкость — неразбавленный виски, так хорошо гармонирующий с желтыми глазами Кота.       Единственным, но ключевым различием между Котом и Джеймсом было то, что Кот уже давно смирился со всем, что преподносит ему судьба, а Джеймс все еще пытался что-то изменить, потому что верил, что это еще возможно.       Именно эта возможность зажигала искру в глазах Джеймса даже в самые тяжелые для него времена. Именно её не было у Кота. Именно из-за её отсутствия — неудержимых искорок в глазах у Кота не было.       Кот уже давно не верил в лучшее. Кот уже давно не верил в то, что хоть что-то еще можно спасти. Кот искренне сомневался, что этот мир подлежит восстановлению, и был почти полностью уверен, что сам он восстановлению не подлежит.       Почти — потому что практически затухший огонь чего-то светлого внутри порой вновь ненадолго разгорался, прикоснувшись к пламени Джеймса.       — Всё наладится, — убедительно-уверенным голосом говорит Кот. И не составляет труда подумать, что он действительно верит в то, что говорит.       Хотя, отчасти, действительно в глубине души верит. Наладится — у Джеймса. У Кота — вряд ли.       Кот подходит к зеркалу и смотрит в глаза цвета липового меда — своего отражения. Оно улыбается Коту — хочется верить, что ободряюще. Но нет. Оно просто улыбается той же самой неискренней улыбкой, которой Кот улыбается другим людям.       — Любовь победит, — говорит зазеркальный Кот. Правда, он даже не пытается сделать вид, что верит в это.       У Кота затяжная депрессия, которую он не лечит, жалея денег на психотерапевта и антидепрессанты. У Кота порезы там, где их не сможет нащупать посторонний взгляд — преимущественно на ногах, скрытых плотной тканью джинс. У Кота случаются провалы в памяти. У Кота — состояние полнейшей дезадаптации и огромный массив неприкаянности и чувства собственной бесполезности.       А еще у Кота — крепкочайные глаза Джеймса с всполохами огня в их глубинах. Всполохами огня, которые греют и его — при редких встречах, но все же греют и дарят, пусть и ненадолго, ощущение полноты жизни и чувство спокойного умиротворения просто от самого нахождения рядом с Джеймсом. Джеймсом, который придает Коту достаточно сил для того, чтоб не взвыть от безысходности.       Кот взвешивает на внутренних весах в своей голове все мысли и чувства, горьким осадком покрывающие душу, и отвечает своему отражению с ехидной улыбкой на губах:       — Не со мной.       — Мир спасет красота? — то ли вопрос, то ли утверждение звучит от зазеркальной версии Кота. Не насмешка, но искренняя заинтересованность.       Кот никогда не считал себя идеально красивым, хотя и особых претензий к своей внешности не имел — крепкий середнячок по всем показателям. Усредненный абсолютно по всем параметрам. Зато считал красивым Джеймса с его специфичными чертами лица, глубокими глазами и растрепанными темными волосами, к которым то и дело хотелось прикоснуться, от чего постоянно приходилось себя одергивать. От Джеймса, с его руками и причудливыми переплетенными между собой узорами синих вен.       Коту по необъяснимой причине становится невыносимо смешно.       — Без меня, — Кот салютует граненым стаканом с янтарной жидкостью в нем, — прямо в зеркало, — и делает глубокий глоток, после чего разражается заливистым смехом, местами переходящим во всхлипы. — Лучше по старой схеме, — в желтых глазах Кота отражается его зеркальная версия, и они оба ловят эту странную рекурсию между их взглядами. — Лучше я устрою чертову войну и буду пить свой чертов латте, наблюдая, как ядерные бомбы уничтожают этот чертов мир.       Кот делает пару шагов от зеркала и залпом допивает оставшийся в стакане виски. Замахнувшись рукой, Кот выпускает стакан из рук и наблюдает, как тот, словно в замедленной съемке, летит в зеркало. И как они оба рассыпаются на землю грудой блестящих осколков.       Желтоглазый наклоняется к куче осколков и задумчиво смотрит на них. Приметив из них один самый крупный, Кот берет его в руки и заинтересованно всматривается в свое отражение, которое уже ничего не говорит, а просто выжидает реплики Кота.       — Я начну с войны с самим собой, — шепчет Кот и, отбросив осколок в сторону, уходит.