Краббл-крабс

— Дорогая, успокойся! — кричал Бозо Бамбине, однако эту безумную женщину не так-то просто было угомонить. Ей просто нравилось убивать людей, и поэтому сейчас Бозо приходилось уворачиваться от пуль, бумерангов и острого мачете. На лице Бамбины была довольная улыбка маньячки, и надо очень было постараться, чтобы она не стала еще довольнее, например, из-за того, что Бозо не успеет увернуться от пули или удара мачете. Непривычному обороняться Бозо приходилось отходить все дальше и дальше, Бамбина же резко сокращала расстояние между ними, с опасной скоростью наступая. И вот уже они были так близки, что Бамбина практически дышала ему в ухо. Их тела нежно соприкасались. Казалось, можно просто обнять ее за талию, прильнуть к ее губам и, утянув в теплую постель, очень нежно заняться любовью (насколько вообще возможно рядом с такой безумной женщиной!). Однако вдруг приставленное к горлу мачете не давало пошевелиться. Нужно срочно произнести те волшебные слова, что ее успокоят, превратят злобную тигрицу в нежную кошечку. — Эй, при… — начал Бозо, однако договорить он не успел. Появился отвратительный гондольер, поющий «супер-романтическую» песню о помойных крабах, поселившихся повсюду, что скрежещут и «мешают вам даже в кровати, так, что хочется отменить свадьбу». «Да, чтоб этого проклятого гондольера съели помойные крабы! Тварь он этакая!» Ведь если его не съедят они, то самого Бозо убьет эта сумасшедшая женщина. А ведь он надел неудобные брюки, дурацкую шляпу, взял нелепые цветы — в общем, сделал все, что бы ей понравиться. И ради чего? Того, чтобы так кончить? Гондольер не утихал. На его песню собирались все помойные крабы округи. И сейчас Бамбина и Бозо были едины вместе с ними и тоже точили зубы на этого треклятого бездарного певца. И какова же была их радость, когда эти милые твари начали медленно пожирать его плоть. Он пытался от них отмахнуться и даже отбиться, но они уже забиралась ему под одежду, в рот, в самые потаенные места и драли плоть. Через короткое время были уже видны кости и окровавленные внутренности, которые поедали крабы. А вскоре от гондольера ничего не осталось, кроме костей. Бозо посмотрел на Бамбину, с довольной улыбкой рассматривающую останки певца. Кажется, ее минимум убийств на сегодня был уже выполнен, и можно было спокойно переходить к сладкой любви: — Эй, привет, куколка! — сказал Бозо своим фирменным сексуальным голосом. В целом, после начальной фразы уже было не так важно, что говорить дальше. Но нужно было ее закончить, довести эту красотку до умопомрачения: — Часто здесь бываешь? — Ох, Бозо! — казалось, что она кончит прямо здесь, на месте. Мачете со звоном упал на пол, и Бамбина упала в объятия своего возлюбленного, которого только-только хотела убить. Впрочем, и одного убийства, совершенного на ее глазах, было достаточно. Поэтому она схватила Бозо за яйца и потащила в постель. Конечно, нужно было двигаться очень осторожно: везде были расставлены ловушки, мины, инфракрасные датчики. Что только прибавляло страсти. Любовники слились в едином порыве, пока вокруг все взрывалось. Бамбина страстно царапала спину Бозо, покусывала его губы и властно пристраивалась на его члене, насаживаясь все сильнее и сильнее, требуя, чтобы Бозо шептал ей что-нибудь на ушко своим сексуальным голосом. И не так уж и важно, что именно. Лишь бы двигаться быстрее, чтобы потом кричать на весь Плавучий Рынок о том, что как он божественен. Утром Бозо постарался уйти пораньше, пока Бамбина еще спала: ведь стоило только задеть хоть одну растяжку, и она проснется, а значит все начнется заново. А Бозо еще хотелось зайти в бар, выпить, перекусить и заняться своими делами. — Куда это ты собрался? — вдруг раздался властный голос, и рядом с ухом Бозо пронесся мачете. А за окном снова пел проклятый гондольер, как будто вчера его и не съедали крабы. Его, что, кто-то клонирует?