«Президент Соединенных Штатов Америки Кристина Уоррен пока отказывается давать комментарии о том, какие еще права планируется в будущем дать андроидам, и так уже получившим права на жизнь, на собственность, на труд и ряд других неотъемлемых прав человека. Лидер андроидов по имени Маркус лично ведет переговоры с президентом: сегодня состоялась одна из закрытых встреч, о результатах которой нам неизвестно. Однако о создании еще одной Конституции США, разрабатываемой с целью признать андроидов полноценными гражданами общества, разговоры не утихают. К другим новостям! Известный андроид-баскетболист…»
— Скоро там наш лидер уже вернется домой? — чуть хрипловатый, насмешливый голос Карла заставляет сидящего у его кровати андроида улыбнуться старику и переключить с помощью дистанционной связи канал телевизора. — Обещал не задерживаться допоздна. Я могу позвонить ему, если хотите. — Нет-нет, не стоит. Вдруг он сейчас на какой-нибудь важной встрече? Теперь люди готовы разорвать Маркуса не бомбами и прочим оружием, а бесконечными интервью и допросами. Интересно, оставят ли его когда-нибудь в покое. Как думаешь, Саймон? — Карл устремляет взгляд в светло-голубые глаза девианта, приподнимая голову с подушки. — Маркус уникален. Люди увидели это, поэтому я не думаю, что они дадут ему дышать полной грудью. По крайней мере, пока вопросы о полной свободе андроидов не решатся, — тихо отвечает Саймон, все еще стесняясь такого прямого взгляда старика, и опускает глаза, смущенно перебирая пальцами. Когда Маркус успешно провел мирную демонстрацию и заставил власти признать андроидов новой формой разумной жизни, для машин открылись недоступные ранее пути в обычный мир людей. Андроиды не были еще полностью защищены от всех посягательств, но уже могли выбирать, кем быть, где жить, что делать. Джош вернулся в сферу образования и стал преподавать в одном из университетов Детройта. Норт долго не могла определиться, какой избрать жизненный путь, и поступила в ряды Вооруженных сил США, где специально определили места для андроидов по указу правительства (несмотря на то, что машины еще не были официально признаны гражданами США). Маркус вернулся к своему учителю в качестве сына. Саймон желал быть рядом с Маркусом и устроился на место сиделки в дом Манфреда, стал ухаживать за Карлом и вести хозяйство, однако старик принял его как нового члена семьи, прекрасно видя, что его два андроида чувствуют друг к другу. Куда уж лучше.«Совсем скоро в Детройте состоится мастер-класс от известного художника из Лансинга Марка Джефферсона! Успейте забронировать места! Джефферсон стал популярным в начале две тысячи тридцать пятого года и до сих пор становится все известнее. На встрече вы сможете узнать у художника, где он берет вдохновение, какие использует кисти и краски, как выстраивает композицию, а также задать свои вопросы и получить автограф! Картины Джефферсона…»
— Юные таланты впечатляют. Редко можно увидеть настоящего художника, живущего ради своего творчества, а не для того, чтобы набить карманы деньгами, — Карл устало вздыхает, смотря на экран телевизора, где показывают картины рекламируемого художника. — Где уж нам, уходящим из мира сего, равняться с молодым поколением… — Я думаю, что ваши картины замечательны, Карл, — мягко произносит Саймон после того, как речь старика утихает, и бережно берет его руку в свои ладони, решаясь поднять взгляд. — Искусство прекрасно само по себе, а ваше творчество лишь украшает это понятие еще больше. Мне нравится, как вы передаете свои чувства в произведениях, и каждый может понять их по-разному. Вы заслуженно считаетесь ярким талантом двадцать первого века, и я горжусь, что имею честь знать вас лично. Слышится сдавленный смешок Карла, и он снова вздыхает, правда теперь облегченно. Старый художник тянется свободной рукой к андроиду и накрывает его кисти своей ладонью, спокойно улыбаясь. — Искусство очень сложная штука, сынок. Люди до сих пор теряются в пучинах ее идей и скрытых смыслов. Вряд ли человеку когда-нибудь удастся полностью открыть свои творческие способности к созданию прекрасного. Может, вы, более совершенные люди, сможете разобраться с этой проблемой? — вдруг взгляд Карла фокусируется на чем-то позади Саймона, и старик возвращается в прежнее положение, укладываясь удобнее на кровати и отпуская руку андроида. — А мы уже тебя заждались. Саймон оборачивается и видит стоящего в дверном проеме Маркуса, наблюдающего за разговором об искусстве. «С возвращением», уже вошедшее в привычку, слетает с губ, и андроид почтительно кивает Карлу, поднимаясь с его кровати. — Спокойной ночи, Карл, — Саймон осматривает приборы, подключенные к человеку, и проверяет, чтобы капельница исправно поставляла лекарство в его организм, а затем кидает взгляд на Маркуса, подошедшего так же пожелать отцу приятных сновидений.***
— Как все прошло? Маркус снимает с себя новый, подаренный Карлом бежевый пиджак и кладет его на свободный от красок столик. Саймон стоит около соседнего стеллажа, заставленного банками с давно не используемыми кистями, легонько опираясь на него и не отводя взгляда от неспешных движений уставшего, как ему кажется, андроида. Пусть усталости физической как таковой Маркус и не способен ощущать, Саймон прекрасно знает, как тяжело его близкому другу даются все эти официальные встречи с людьми. Он знает, что Маркус все еще несет на себе тяжелое бремя ответственности за судьбы тысячей собратьев и волнуется, каждый раз правильно подбирая слова, чтобы никто из людей и не подумал истолковать их в неправильном смысле. — Неплохо. Я справляюсь, — коротко отвечает на это всеми признанный лидер, негромко вздыхая, и поворачивается лицом к Саймону, встречая с его стороны взволнованный взгляд, который тот поспешно прячет за глупой улыбкой, а потом и вовсе отводит в сторону. — Я рад это слышать. Мы тоже с Карлом справляемся. Его организм не собирается так просто сдаваться. Я ощущаю, что сердце стало биться реже, но для людей его возраста это ведь нормально, правда? — Саймон даже не спрашивает, а скорее утверждает, уверяет в этом. Он поднимает глаза и видит, как хмурится Маркус, и жалеет, что только что сказал о состоянии Карла. Но не проходит и десяти секунд, как Саймон слышит успокаивающие слова: — Карл очень сильный человек. Глядишь, он и нас с тобой переживет, — и даже какая-то нелепая усмешка. Саймон облегченно выдыхает и снова натягивает улыбку. Несколько минут андроиды стоят молча. Если так подумать, им редко удается побыть вот так в тишине вдвоем и помолчать. И эта тишина нисколько не угнетает. Даже неловкости никакой не ощущается: настолько они привыкли к обществу друг друга, что даже молчание — это своего рода приятный разговор. Слышатся шаги; Маркус останавливается напротив Саймона и смотрит ему прямо в глаза, именно так, как, он знает, очень смущает своего любимого друга. Так и есть: лидер едва заметно ухмыляется, когда видит, что стоящий перед ним андроид прикрывает глаза, сводя брови, смущаясь от такой близости. Саймон чувствует, как его нижней губы касается холодный большой палец, а подбородок поднимает указательный, и судорожно выдыхает, набираясь храбрости и устремляя недовольный взгляд на дразнящего его Маркуса. А сам приоткрывает рот. Почти невесомый поцелуй, и одна банка с кисточками падает на пол, слишком явно давая о себе знать. Саймон тут же отдергивает руку, которой все больше упирался о стеллаж, отстраняется и пытается повернуться на звук, но ему не позволяют. Рука Маркуса обхватывает его тело, не давая отстраниться, а другая сильнее сжимает подбородок, губы увлекают в новый поцелуй, и Саймон сдается, кладя ладонь на плечо настойчивого андроида и совсем чуть-чуть отталкивая его. Когда Маркус наконец-то ослабляет хватку и разрешает Саймону привести в порядок рассыпавшиеся инструменты, тот все так же молча быстренько восстанавливает прежнее положение банки и с долей укора, но не без улыбки бросает быстрый взгляд на своего лидера. — Будь осторожнее, чтобы не разбудить Карла, — Маркус медленно обходит злополучный стеллаж и берет с другого тюбик синей краски, вертит его в руках, а затем кладет обратно. — Этими красками Карл так и не воспользовался до сих пор. Андроидов люди придумали, а способ поставить на ноги прикованных к кровати собратьев — нет. Резкая смена настроя не считалась у них чем-то неловким, а была вполне привычным явлением. Саймон, разобравшись с кистями, проходит к одиноко стоящему мольберту с нетронутым белоснежным холстом и замирает, смотря на ненаписанную картину. — Маркус, когда тебя не было, мы с Карлом обсуждали искусство, — вкрадчиво начинает андроид, чем привлекает внимание друга, заставляя его подойти поближе. — Люди и правда удивительные существа. Они смогли придумать что-то такое совершенно невероятное, не поддающееся логическим вычислениям, абстрактное. То, что никогда не сможет до конца понять ни мозг андроида, ни самого же человека. Но Карл мне говорил, что тебе удалось заглянуть в этот сложный мир творчества. Это делает тебя не менее уникальным, Маркус. — Я тоже так считал раньше. Что мир искусства недоступен для понимания андроидов. Пока Карл не помог мне осознать, что я могу больше, чем позволяет мне программа, — Маркус останавливается справа от Саймона и смотрит на него. — И ты можешь преодолеть этот барьер, если захочешь. — Он так чист. На нем можно изобразить все, что захочешь, — будто не слушая, Саймон продолжает завороженно смотреть на белый холст, а затем переводит взгляд на Маркуса. — Ты подарил нам такой же чистый холст жизни, Маркус. Мы достигли и продолжаем достигать всего, что желаем. Но… Как мы можем стать людьми? Кажется, слова Саймона заставляют его лидера опешить, но тот и не дожидается ответа, снова поворачиваясь лицом к холсту. — Мы добились того, что люди признали нас живыми. Мы не просто бездушные машины. Но как андроид может стать человеком, Маркус? Как наши народы могут встать на одну ступень? Как мы преодолеем эту четкую границу? Саймон замолкает, непонимающе опуская взгляд на свою руку, а затем поднимая его на андроида, чьи пальцы касаются его руки. Место соприкосновения белеет и немного пульсирует, даже как будто нагреваясь. Маркус крепче сжимает чужую ладонь и слышно выдыхает, а затем искривляет губы в улыбке. — Ты что-нибудь чувствуешь, когда я прикасаюсь так? Что-нибудь чувствуешь, когда я рядом? — голос Маркуса необычайно мягок и ласков, как у взрослого, рассказывающего ребенку сказку. — Да… Да, конечно, я чувствую, — Саймон непонимающе смотрит то на сплетенные пальцы, то на спокойно улыбающегося андроида, а затем и вовсе поворачивается к нему, чтобы прислониться лбом к его плечу. — Я чувствую себя по-настоящему живым. Мне очень хорошо в такие моменты. Я… люблю тебя. — Если бы я не знал, что рядом со мной андроид, то решил бы, что ты человек, — Маркус усмехается и приобнимает Саймона за плечи свободной рукой. — Знаешь, люди и сами не понимают иногда, что значит быть человеком. Не каждого из них можно так назвать. Они даже проводят исследования, сравнивают себя с другими живыми существами, пытаясь выяснить, что же такое человек и как можно им стать. Ты чувствуешь любовь, Саймон. А люди относят к себе подобным тех, кто может иметь это чувство, — андроид закрывает глаза, понижая тон. — В конце концов, я думаю, что многие среди нас человечнее некоторых людей. — Маркус, — по голосу Саймона слышно, что он удовлетворен таким ответом: на его лице, хоть Маркус и не видит этого, горит счастливая улыбка. — Ты ведь научишь меня быть человеком? — Конечно, научу, — Маркус наклоняется ближе к своему любимому другу и едва касается губами его уха. — И начнем мы с того, что распишем этот белоснежный холст.