"Антарсия"

Вселенные бывают разные. Казалось бы, зная общеизвестный факт, что вселенные рождаются из Большого Взрыва, можно предположить, что все они по существу своему одинаковые, и отличаются друг от друга только возрастом и значением физических констант, но... нет. Ведь на самом деле не все вселенные возникают именно таким образом – путем охлаждения вещества в процессе его расширения и начала существования пространства-времени. Некоторые возникают иначе. Точнее, многие возникают иначе. И вариантов иного способа возникновения больше одного – и до бесконечности. Например, вселенная под названием Облачная Тропа. Она возникла из ошибочного представления обитателей множества неразвитых планет о том, что их миры плоские. Разумеется, все они жили на огромных шарообразных сгустках раскаленного вещества, покрытых тончайшей корочкой остывших горных пород, достаточно холодных, чтобы не испарять со своей поверхности воду и позволить ей образовать океаны, моря, реки, озера и прочие водоемы, столь необходимые для жизни на углеродной основе. И это значило, что они сильно заблуждались по поводу устройства своей вселенной. Но идея того, что мир плоский, все равно существовала, как и идеи разумного создателя, загробной жизни и воскрешения из мертвых. И тогда принцип, согласно которому человек не может представить что-то, не основываясь при этом на своем жизненном опыте, сработал неожиданным образом, и возникла Облачная Тропа. Ведь это логично – если он может создать мысленный образ абсолютно любого объекта во вселенной, доступного для органов чувств, то почему бы тогда не существовать абсолютно любому из его мысленных образов? Вопрос только в том, где они еще существуют – помимо его богатого воображения. Для Облачной Тропы для этого было выделено отдельное, собственное пространство, связанное со вселенными ее создателей странным для понимания образом. Так как она была создана путем мысленных усилий миллионов и миллиардов разумных существ, то получилась слишком большой для населения какой-то одной планеты – ее диаметр составил целых сто тысяч световых лет. Или всего сто тысяч световых лет, ведь в масштабах любой стандартной вселенной это до смешного малое расстояние. Так как ставшие причиной ее возникновения разумные видели действие гравитации, не понимая при этом сути данного явления, и понятия не имели о подлинных расстояниях между звездами на ночном небе, протяженностью в сто тысяч световых лет новая вселенная обладала только в двух измерения – длине и ширине. Но уж никак не в высоте. Или, иначе, толщине. Облачная тропа получилась крайне широкой... и тонкой. Словно лист бумаги. Или пленка. Это был не лист суши, окруженной океанами, или океанами, окруженными сушей, нет. Облачная Тропа получила свое название из-за того, что из-за своего происхождения воображаемого характера ее основой стали облака, их сплошное белое покрывало без намека на брешь или просвет. Из чего эти облака – еще стоит разобраться, но они тянулись в одной плоскости на десятки тысяч световых лет от центра этой вселенной, и на определенном расстоянии от них, которое можно сравнить с высотой атмосферы обитаемой планеты, пространство и время Облачной Тропы заканчивалось. Но Ничто, как известно, увидеть нельзя, поэтому когда обитатели этой вселенной поднимают голову, они видят пустое небо без солнца, луны и звёзд, переменного цвета и степени освещенности. Что его освещает – еще один отдельный вопрос, но ответ на него будет дан позже – после того, как станет понятно, каким образом можно смотреть на небо над облаками и не падать при этом вниз. Ответ простой: стоя на земле. Потому что между лже-облаками и фальшивым небом есть атмосфера, пригодная для дыхания, и в ней, над белым пушистым покрывалом, парят куски суши – от крошечных островов до огромных материков – таких больших, что в них помещаются моря, сравнимые по размерам с океанами. Когда на этих парящих островах и материках появились первые разумные существа – уже третий отдельный вопрос, и чтобы ответить на него, не получится ограничиться краткой исторической справкой, потому что версий много, и некоторые из них противоречат друг другу, провоцируя жаркие научные, национальные и религиозные споры. Не все из них заканчиваются мирно, поэтому ответ на третий вопрос лучше вообще не давать, дабы не вовлекаться в эти бесчисленные конфликты. Которые крайне остры по той причине, что разумных рас в Облачной Тропе много. По самым скромным оценкам, порядка миллиона. Они заселили пригодные для жилья территории и основали государства с насыщенной событиями увлекательной историей. Человеческие сектора Облачной Тропы (хомо сапиенс не повезло – или повезло, как знать – и его группы оказались разбросаны по всей минивселенной) были не больше и не меньше других, и не все из них были объединены одной политической силой. Один из них, расположенный примерно посередине между центром Облачной Тропы и ее краем, был разделен между тремя королевствами, некогда находившимися в составе могучей империи под названием Арлзу. Самое крупное из них, Басара, было одновременно и самым воинственным, так как его монархи от отца к сыну передавали стремление вновь объединить сектор под властью одной короны. Басарской, то есть. Последний монарх, не сумев добиться желаемого во времена расцвета своих жизненных сил, столкнулся с неожиданной трудностью в деле передачи эстафеты великого завоевателя своему наследнику. Проблема была в том, что таких наследников оказалось довольно много – одних только совершеннолетних сыновей у него было восемь. И все они были более чем достойны занять отцовский трон. Казалось бы, что тут сложного – объявить наследником самого старшего, и все дела. Но не тут-то было. Первенцев у короля было сразу трое – сорок лет назад королева родила тройню, такое случается... А кто из них первым появился на свет, ныне уже неизвестно из-за странного и даже в какой-то степени забавного обстоятельства, когда один придворный в шутку переодел малолетних принцев, забыв при этом, кто с кем менялся одеждой. Может быть, ничего бы и не было, если бы придворному хватило ума держать язык за зубами и не распространяться о своей оплошности. Но он этого делать не стал, и опечаленный король приказал отрубить дураку голову. Казалось бы, что тут страшного – звали принца, допустим, Арлэн, а теперь он точно будет Вейреном? Ему-то всего два года, успеет привыкнуть к новому имени... В общем-то, так и получилось, особого выбора у короля и королевы не было, потому что очень уж были похожи близнецы. И ничего страшного, собственно, не произошло. Ну, кроме того, что повзрослев, названный вторым и третьим сыновья были твердо уверены, что на самом деле старший – один из них, а Вейрен, якобы королевский первенец, на самом деле таковым не является. Династический кризис зрел годами. Когда старшим принцам исполнилось двадцать лет, на краю королевства, в замке Аленстрад, родился Альберт. Он был первенцем барона Артуса из рода Железных Барсов – людей с сильной волей и упрямым характером. Сотни лет Железные Барсы охотились на коралловых китов и не относились к людям благородного сословия, но Артус решил бросить семейное дело и поступил на королевскую службу, где достиг определенных высот и получил дворянский титул и кусок парящей суши в придачу, на которой и воздвиг свой замок, названный Аленстрадом. То есть Альберт родился в семье бывшего китобоя, возведенного в рыцари самим королем, а значит, и сам был дворянином – пусть во втором колене, но дворянином. И Артус еще до его появления на свет грезил о том, как сын получит соответствующее рыцарское воспитание и войдет в высшие круги дворянского сословия. Амбициозный бывший китобой метил в графы, а то и в герцоги, но времена были уже не те, чтобы простолюдин вот так с ходу оказался за одним столом с князьями и принцами, с него, по мнению короля, и барона было достаточно. А вот Альберт мог там оказаться – как сын дворянина, пусть и пожалованного. Лишь бы сам того захотел, да война какая с соседями его продвижению по табелю помогла. А войны с соседями шли, и шли часто. Аленстрад был возведен на самой границе с территориями экрусов – зловредных желтых карликов, живших за счет охоты на коралловых китов и разбоя. И чем меньше становилось китов, тем чаще они разбойничали. Потому, собственно, и подался Артус в рыцари, что тяжело стало заниматься привычным промыслом из-за расплодившихся экрусов, которые практически подчистую истребили китов на своей территории и стали совершать набеги на королевские земли. И рыцарское звание в таких обстоятельствах оказалось получить совсем не сложно... В общем, план Артуса был прост: Альберт возмужает, станет славным рыцарем и оттеснит экрусов так далеко, что захваченных территорий хватит на целое герцогство, править которым станут, разумеется, теперь уже благородные Железные Барсы. Но человек предполагает, а Всевышний располагает, и экрусы, которым сам же Артус многократно давал по зубам латной перчаткой, заключили с королем мирный договор, который заодно регулировал объемы добычи коралловых китов на их территориях. И, соответственно, совершили резкий цивилизационный скачок, превративший из союза полуварварских племен в полне себе правовое государство с быстро богатеющей культурой. И воевать Железным Барсам стало не с кем. Временно, конечно, но Альберт рос именно в мирное время, и никак не мог взять в толк, почему его отец так люто ненавидит желтокожих карликов. Впрочем, когда барон с горя выпивал пару лишних бутылок самогона, становилось понятно, что это не ненависть, а презрение к остепенившимся соседям, забывшим, с какой стороны у гарпуна острие. А и он начинал сетовать, что его сыну суждено теперь, как и отцу, прозябать в этом Всевышним позабытом углу, без возможности разбогатеть и прославиться. Но так он говорил только спьяну, и трезвея, даже не вспоминал о возможности отправить Альберта в качестве пажа к более знатному лорду. Или, когда он стал еще старше, оруженосца. – Дом Железных Барсов здесь, среди этих скал, – упрямо отвечал он каждый раз маркграфу Обертайну, когда тот заглядывал к нему в гости с целью поохотиться на двухвостых акул, которым, в отличие от коралловых китов, истребление не грозило. Маркграф определили Альберта как подающего надежды будущего выдающегося рыцаря, и очень хотел лично посодействовать его росту в этом качестве, но Артус был против. – И что же он будет делать у вас при дворе? – спрашивал он у маркграфа. – Учиться, – отвечал маркграф. – Овладевать науками, которыми должно обладать каждому дворянину: этикету, тактике и стратегии, фехтованию... – Так ведь всему этому он и дома обучится. Учителя я ему уже нанял, и книг выписал столько, что хоть башню отдельную для них строй. Этого мало, чтоль? – Альберту нужен опыт общения с людьми своего круга. Надо бы ему среди других благородных покрутиться, пообтесаться... – А вы на что? Приезжаете – он вокруг вас и крутится, и обтесывается. Чего еще надо? – Я уже старик, дорогой барон. Устарел, то есть. Альберту нужно общаться с молодежью, а сынков и дочек вассалов при моем дворе пруд пруди. Пусть поглядит на них, и себя покажет. Пусть все узнают о молодом Железном Барсе. А там, глядишь, и кто из королевских ко мне в гости нагрянет, да и заметит его. Сам король, аль кто из принцев. Они сразу захотят его к себе в дружину. Я тебе даже больше скажу: если его два или три принца сразу увидят, то за него передерутся. Клянусь Всевышним! – Они сейчас между собой и по поводу, и без повода скубутся, – сумрачно отвечал барон. – И поэтому никуда я Альберта сейчас не отпущу. У нашего рода испокон веков было два дела: китов бить и экрусов. Киты повывелись, желтопузые присмирели – но это временно, клянусь своей бородой. Еще доведется ему и с первыми, и со вторыми схлестнуться. А вот с людьми-соседями Железные Барсы никогда не воевали. Никогда мы людскую кровь не проливали без самых веских на то причин. А причина веская в подобном случае одна – бей, коли жить не дают. А если тебя не трогают – то и за гарпун хвататься нечего. – За меч, – мягко поправил барона маркграф, но Артус только отмахнулся от него, уже перевоплотившись из барона в китобоя. – Проливать чужую кровь из-за династических дрязг или права пошлину драть с пролетающих мимо торгашей – не дело. Не дело Железному Барсу встревать в дрязги, в корне которых шкурный интерес. – Зато экрусов вы ради китового сала в хвост и гриву лупили... – Так не люди же, – отвечал барон. – Да и не надо с нас экрусовбивцев малевать, никогда мы их первыми не трогали ни в домах их, ни на промысле. И все, точка на этом: Альберта не пущу! – Да понял я, понял, – отвечал маркграф. Но во время его следующего визита разговор повторялся снова, порой в точности до запятой. Когда Альберту исполнилось восемнадцать, произошло то, чего так боялся Артус, когда не хотел отправлять его в замок маркграфа. Он никак не ожидал, что особа королевской крови почтит своим высоким вниманием его скромный замок. Барон никак не мог предполагать, что его небольшие владения пусть и стали местом относительно скучным, но все же в определенной степени интересным. Особенно тогда, когда в них залетает бешеный коралловый кит, не нашедший себе самку на территории экрусов. Желтые карлики нашли способ приручать его сородичей и размещать на их спинах свои деревни, переведя таким образом их отношения на новый, взаимовыгодный уровень – это когда экрусы получают дополнительную жилплощадь, а коралловые киты – гарантированную защиту от промышленной переработки на продукты питания, стройматериалы и топливо. Вот только в брачный сезон это создавало для китов дополнительные трудности, и не у всех самцов хватало терпения дождаться, когда нахальные карлики освободят самок от своих жилищных конструкций. Взбешенный кит залетел на территорию Аленстрада, столкнулся с местными самцами, получил достойный отпор и начал вымещать злость на рыбацких лодках, разбивая их в щепки. Счет жертв пошел на десятки, но Артус был вынужден ждать королевского разрешения на охоту. А король, в свою очередь, с этим делом медлил, так как экрусы отправили ему ноту протеста, заявляя, что кит принадлежит им, и когда его бешенство пройдет, он вернется на родную территорию. Собственно, это была прекрасная возможность развязать с экрусами новую войну, ведь убей Артус кита, король не смог бы его за это упрекнуть. Но как раз сейчас Басара готовилась к большой войне с соседним королевством, в которой, как предполагал барон, придется и ему принять участие, оставив Аленстрад без должной защиты. И если в этот момент карлики будут настроены к нему враждебно, то смогут и не удержаться от соблазна припомнить Железным Барсам старые обиды. Артус ждал королевского решения, рассчитывая на монаршью мудрость. А дождался его шестнадцатилетнюю дочь, принцессу Завию, которая вызвалась найти выход из сложившейся ситуации, приняв в ней личное участие. То, что король согласился на эту авантюру, значило только то, что не все ладно в Басарском королевстве...