«Франкештейн, если ты это смотришь, значит, получил моё послание. Скорее всего, в момент просмотра я и Рейзел будем сражаться. Конечно, он попытается избежать боя, но я всеми силами заставлю его. Именно поэтому я и прихватил с собой того бойкого паренька, что крутился рядом с Рейзелом...»
«Да уж, прихватил ты меня! Обеспечил мне первые седые волосы и кошмары до самой старости, мститель блохастый!» — Шинву пытался не вспоминать то, что произошло, но память не имеет кнопки: «отключить, не вспоминать!» Подсознание запомнило ужас от пережитого, и Хан с ним еще не справился. Также Шинву раздражало то, что его использовали, чтобы достать Рея и вынудить на драку. Невероятно бесило, настолько, что руки чесались кому-нибудь врезать.«Но делаю я это не из-за мести. Я хочу спасти Рейзела. Когда мы дрались с Мадуком, я передал Рейзелу часть своей силы. И тогда понял, что жить ему осталась около полугода, а сейчас, наверное, даже меньше...»
«Что? Полгода? Рей... умирает?» — Шинву не верил своим ушам. Дыхание на секунду прервалось, когда до него дошел смысл слов оборотня. Шокировано уставившись в экран, Хан начал понимать, что замеченная им ранее бледность и больной вид друга не были его больным воображением. «Рей болен? Или это что-то другое?» — Шинву боялся, что на эти вопросы ответов он не получит никогда. И что еще за Мадук? Ну и имена у этих оборотней. Шинву испытывал желание развернуться и завалить Рея вопросами, но Музака продолжал говорить, и Шинву решил дослушать до конца.«В моей голове появилась мысль. Точнее идея. Если получилось передать ему свою силу, и он смог её использовать, получится ли у меня провернуть этот трюк еще раз? Да, конечно, передать силу на время и навсегда — разные вещи. Но шанс на успех определенно есть, поэтому я и разработал этот тягостный план...»
«Разработал он! Как хорошо все придумал, аж хочется премию в виде хука вручить прямо в нос! А то, что тебя, тварюга волосатая, Рею пришлось убить, чтобы силушкой завладеть, тебе было по барабану! Так, мелочи жизни, авось не прибьет!» - Шинву раздирали не самые приятные эмоции, возмущение на друга и ярость на этого Музаку за то, что посмел сделать Рею больно. Чертовы противоречия.«Не знаю, останется ли моя энергия в теле Рейзела, скорее всего, большая её часть сразу рассеется. Но, надеюсь, хотя бы оставшаяся её часть поможет ему прожить чуть дольше. Поэтому я сделаю все, что бы вынудить его на бой со мной...»
«Чудно, ты еще и не уверен был, что план сработает? Красота-то какая. И я тебе так удачно под руку подвернулся», — Шинву вдруг представил, что бы было, если на его месте был кто-то другой. Юна, Суйи или Ик-хан. Представил и вздрогнул. Нет уж, пусть лучше на него такие приключения сваливаются.«Использовать для моего плана мальчишку в качестве заложника довольно подло, но без него Рейзел может не согласиться на бой со мной. Даже если бы я предложил ему свою силу, Рейзел бы не согласился. Поэтому прошу тебя о просьбе, Франкенштейн, покажи эту запись парнишке, я прошу прощения, что использовал его...»
«Как мило, сейчас заплачу от умиления!» — Шинву сжимал и разжимал кулаки, понимая, что он лишен возможности лично послать этого дядю в ад с его извинениями. Да и с чего тот взял, что Рей отказал бы ему? Наверняка есть разница между передачей сил? Раз она вообще возможна в их мире, должно же было быть определенное количество, которое необходимо Рею. Не обязательно же доводить все до смерти одного из них. Бессмысленные возмущения и размышления, но Шинву был уверен, приди Музака к Рею с таким предложением - тот бы не отказал.«Сейчас на лице Рейзела те эмоции, что я хотел увидеть. Он окружен людьми, которых любит и называет семьей. И они отвечают ему тем же. Рейзел больше не один. И я не могу позволить ему умереть, когда он едва нашел место, которое может назвать домом. Поэтому я передам ему все свои жизненные силы в надежде, что мой план удастся. Спасибо, что помогли моему клану и простите за доставленное беспокойство...»
«Вот теперь точно расплачусь. Чертовы эмоции!» — Шинву ничего не мог поделать со своей реакцией. Слезы наворачивались на глазах, и лишь неведомая сила заставляла Шинву держаться и не расплакаться как ребенку. На миг появилось стойкое желание свернуться калачиком где-нибудь в темном уголке и не вылезать от туда. Теперь Шинву понимал, почему Музака настойчиво нарывался на драку с Реем, почему забрал в заложники и угрожал. Лишь с одной целью — передать свои силы Рею. «Чтобы продлить ему жизнь...» — парень закусил губу изнутри, отрезвляя себя болью. Шинву не сдвинулся с места после того, как видео закончилось. Ему не нужно было смотреть на Рея. Хан точно знал, что тот сидел в своем кресле, выпрямив спину, и смотрел своим невыносимо спокойным взглядом на него. Белая фарфоровая чашка в руках. Сплошное воплощение спокойствия. Айсберг, мать его, безмятежности! Хоть картину рисуй! И это несмотря на все то, что ему сейчас довелось услышать. Хотя, возможно, спокойствие наигранное? Его друзья привыкли держать все эмоции под контролем. Рей не был исключением. Хотя «притворство» и «Рей» в одном предложении смотрятся странно, дико и совершенно нереально. Рей слишком добрый. Слишком доверчивый. Слишком открытый. «Всего просто слишком…» — Шинву достаточно громко вздохнул, чтобы его бессмертные друзья испытали напряжение. Рейзел слишком торопливо поставил чашку на блюдце, от чего в тишине комнаты раздался звонкий стук. Ноблесс слегка сдвинул брови от столь громкого звука. Рейзел опасался эмоциональной реакции подростка. И Франкенштейн предупредил его, что Шинву вряд ли сумеет себя сдержать. Но что бы не сказал Хан, Рейзел сможет принять его слова. Ноблесс нахмурился, вспоминая разговор, который произошел с Франкенштейном не так давно. «— Мастер, вы очень сблизились с Шинву в последнее время. — Франкенштейн? — Рейзел не понимал, что ученый хотел этим сказать. — Осмелюсь заметить, что вы теперь выделяете его среди других ребят, — Франкенштейн, не мигая, смотрел в глаза своему господину. - Мастер, вы хотите заключить с ним контракт? — Нет, — твердо ответил Ноблесс...» На этом неприятный вопрос был исчерпан, но в душе Рея поселилось смятение. Неприятный осадок остался на языке, словно вкус горького чая, когда Франкенштейн забывал добавить сахара. Неужели он и правда выделяет Шинву? Он отнюдь так не считал. Относился он к нему также, как и к другим детям. Возможно, все дело в том, что теперь Шинву знал о них больше, чем нужно. И от того кажется ближе. Рейзел, после их разговора в комнате, подумал, что Шинву понял его лишь потому, что сам терял близких людей. И вот теперь он узнал причины Музаки. «Полгода, я думал, мне осталось значительно меньше...» — Рейзел не сводил взгляда с напряженной спины Шинву. Он чувствовал, как натянулась связь с Франкенштейном. Мужчина понял, что подростку больно слышать горькую правду. «Сколько еще я буду причинять близким людям беспокойство», — Рейзел снова сделал глоток из чашки. — Шинву? — тишину нарушил Регис, думая, что молчание такого шумного и эмоционального человека, как Хан Шинву, очень напрягает. Сами благородные слушали видео во второй раз и все равно не могли поверить, что Ноблесс вскоре умрет. Никто даже представить не мог степень одиночества, через которое прошел Рейзел до того, как в его жизни появился Франкенштейн. А сейчас жизненные силы покидают его, и, стыдно признавать, но они бессильны что–либо сделать. Одноклассник молчал, наверное, минут пять. Когда раздался голос благородного, его плечи дрогнули, парень словно очнулся от своих мыслей. Шинву слишком увлекся размышлениями. С ним такое было часто. Либо он вообще не думал, либо думал слишком много. Золотая середина ему недоступна. Шинву никогда не забывал чувства потери, но научился не цепляться за него и идти дальше. Слова этого Музаки о скорой смерти Рея воскресили в нем весьма неприятные воспоминания. Хан думал, что из любой ситуации есть выход. Как говорил Трей: — Раз ты, дурень, сумел вляпаться в проблемы, умей из них выползать. Ну и что, что с потерями, впредь умнее будешь! Не то чтобы у него был большой опыт попадания в неприятности, но, в своё время, он добавил Трею и Педро седин. Делиться сомнительным «опытом» перед друзьями, чей возраст лучше не обсуждать, Шинву считал глупым. Особенно после всего, что случилось, и того, что он сейчас услышал. Вот только смертельная болезнь в корне отличалась от всех возможных неприятностей. В таком случае, родным остаётся лишь наблюдать…отвратительное чувство. «Сказать или промолчать? — Шинву терпеть не мог такие ситуации. — Ладно, будь что будет!» — Я просто слегка в шоке от твоего друга-камикадзе, Рей, — Хан еще раз глубоко вздохнул, стараясь найти внутреннее равновесие. — О прощении сего кадра я подумаю, только когда он приползет лично ко мне на коленях, зажимая в зубах ромашки. Тао, осмыслив шутку и представив подобное, подавил смешок. Такео криво усмехнулся, а Франкенштейн подумал: «Может, я слишком плохо влияю на своих учеников? И с чего у него такие фантазии?» Благородные слегка расслабились, но Рейзелу не хотелось все сводить к шутке. Хан определенно хотел сказать не это, словно избегая прямого разговора. Рейзел не хотел от него скрывать своё состояние, потому что считал Шинву своим. И, рано или поздно, тот все равно узнал бы об этом. Так почему бы не сейчас? — Шинву, я не хочу, чтобы ты ненавидел Музаку, — Рейзел поднял взгляд на Хана, который по-прежнему сидел к нему спиной. - Ты вправе задавать вопросы. «Не поддавайся! Не смей поддаваться!» — Шинву впился ногтями себе в ладонь. Он впервые в жизни хотел сдержать эмоции, но, кажется, это невозможно. Шинву хотел сам разобраться с новой информацией, а потом уже спокойно её обсудить. Это были здравые мысли, но тревога, волнение о здоровье друга, раздражение на то, что он так пренебрежительно относится к собственной жизни мешали здраво рассуждать. На все должна быть причина – Хан это знал. Но простите, он человек, а не сверхъестественное существо, умеющие думать со скоростью звука и принимать верные решения на ходу. — Я прошу у тебя прощения... — Не смей извиняться за этого придурка!!! — перебил его резко Шинву. — Не желаю слушать, как ты извиняешься за него! — Шинву... — Рейзел не позволил себе показать растерянность, но впервые он слышал, как одноклассник повысил голос. Он считал, что обязан извиниться, ведь Музака этого сделать не сможет. «Уже никогда...» — эта мысль больно кольнула сердце Ноблесс. — Ты злишься на него, а я... — Не хочешь, чтобы я это делал, — кивнул Шинву. — Я злился, когда аджосси стукнуло в голову поиграть в злого серого волка. А сейчас я просто в бешенстве от того, что не могу вдарить этому Музаке по его наглой волчьей морде. Тебе не за что извиняться. «Поиграть в злого серого волка?» — этот вопрос был в головах у всех присутствующих, поэтому те вопросительно уставились на М-21, который лишь хмыкнул, но никак не прокомментировал слова Шинву. Ведь никто не знал, что произошло между ними в больнице. — Рей, тебе нужно извиниться не за это, — Шинву чувствовал, как опять возросло напряжение в комнате после его слов. В его спину устремились внимательные взгляды всех присутствующих. «Наверное, так себя чувствуют люди под дулом пистолета!» — для него дальнейшие слова могут быть билетом в один конец. Прыжок в бездну, где его вряд ли кто-то поймает. Но молчание с его стороны будет означать, что он согласен с тем, что произошло на острове. Со словами, что сказал Рей Музаке перед началом боя. Возможно, о том, что они умалчивали правду есть причины, но знай Шинву о состоянии Рея и о том, что Музака может напасть, он бы вел себя с ним по-другому. «Хотя, вряд ли это хоть что-то изменило. Я просто не хочу мириться с его глупой самоотверженностью!» — Шинву старался не дать волю своему воображению, не представлять дальнейшее развитие событий, если бы намерения этого Музаки не были бы такими благородными. Причины оборотня теперь более понятны, но то, что говорил Рей… Хан не мог оставить это без внимания. «Если бы он убил Рея... нет! Нет! Не смей думать об этом!» — Шинву сжал зубы, прекрасно понимая, что было бы дальше. «Ты в праве задавать вопросы». С какого бы начать? Что за болезнь тебя сжигает, Рей? Почему срок твоей жизни истекает так быстро? Почему никто ничего не делает? Все смирились, и ты в том числе? Отсюда твоё глупое самопожертвование? Шинву мог понять, риск собственной жизнью ради друзей, сам ни раз встревал в такие передряги, но никогда и мысли не допускал о реальной смерти. — За что мне нужно извиняться? — Рей смотрел на него, явно не понимая, о чем говорит Хан. Шинву зря посмотрел в его сторону. Зря поймал предупреждающий взгляд директора. Зря в голове мелькнула мысль, что отношения с аджосси будут сложными, ибо он никогда не простит себе, если поставит его перед каким-либо выбором. «Кажется, теперь моя очередь быть плохим парнем. Ну, мне не впервой все портить», — Шинву глубоко вздохнул. — Напряги свои доисторические извилины и вспомни, какую чушь ты сморозил на острове! — Шинву! — Франкенштейн знал, что реакция на произошедшее может быть слишком острой, но это не значит, что он будет терпеть такое нахальство и неуважение к Мастеру.«Пусть говорит, — мысленно осадил своего слугу Рейзел. — Но, Мастер... — Он имеет на это право».
Крыть ученому было нечем. Они слишком часто подвергали этого ребенка опасности. Шинву, и правда, имеет много причин для злости на них. И, конечно, остаться равнодушным к открывшейся для него правде, он не мог. «Черт!» — ученый сжал зубы, сдерживая собственную ярость. Такого он ему не простит и позже поговорит с подростком без лишних ушей. Благородные хмурились вместе с Франкенштейном, не понимая, что имеет в виду Шинву. Никто себе даже представить не мог, чтобы Ноблесс сказал «чушь». «Что же произошло на этом проклятом острове?» — М-21 смотрел на Шинву и что-то ему не нравилось. Хан вел себя слишком непривычно. «Хотя, я не слишком долго его знаю, может, дело в этом?» - и все же оборотень будто чувствовал исходящее от подростка негодование, которое тот усиленно пытался сдержать. — Я уже извинился. Ты был втянут в наш с Музакой конфликт... — Мимо, — покачал головой Шинву. У него появилось стойкое желание побиться головой об стенку. — Ты не мог этого предвидеть. Вообще никто из вас не виноват в моем состоянии. Спрос с Музаки, так что не тебе просить за это прощения. — Тогда не понимаю, о чем ты... — на сей раз Ноблесс поймал взгляд Шинву и вспомнил. Вспомнил, как синие глаза одноклассника наполнились ужасом, когда он сказал Музаке победить его. — Вижу, память вернулась, — Шинву чувствовал, что еще немного, и он сорвется на банальную истерику. Рей смотрел так растерянно, что Хан осознал: и правда, не понимает. «Господи, да на него даже злиться толком не выходит», — Шинву не врал, когда говорил, что не винил друзей в недавних похищениях. Единственное, что сейчас он чувствовал — страх! Элементарный, до жути простой страх. Потерять тех, кто за столь короткий срок стал ему так дорог. Потерять Рея, директора Ли, хёнов, аджосси. Осмыслить все происходящее, принять их стиль мыслей и жизнь, за которую они сражаются чуть ли не ежедневно. Ему, как не посвященному и в треть их жизни, было сложно представить через что каждый из них прошел. Шинву было трудно судить, чем жертвует Рей и остальные, защищая их. А по словам этого Музаки, выходит, Рей жертвует жизнью, раз для восстановления сил ему потребовалось забрать всю энергию у оборотня! «У меня на это мозгов не хватает!» — Шинву было противно испытывать этот страх при них. Очень стыдно. И думать о том, что Рей скоро умрет, и он вновь пройдет через весь тот ужас, что был три года назад, было до отвратительного страшно. — Или у меня была слуховая галлюцинация, когда ты сказал этому блохастому придурку: "Убей меня вместо восьми миллиардов людей!" «ЧТО?!» — восклицание, которое никто не высказал, лишь удивленно переводя взгляд с Шинву на Ноблесс и обратно. Для благородных в порядке вещей ставить свою жизнь на кон, защищая слабых. Но Франкенштейн знал, как трудно человеку смириться с философией благородных. Ученый знал, что Шинву неизбежно пройдет эту стадию. Вот только не думал, что ему будет так неприятно слушать его слова. «Мастер, вы и правда сказали такое?» - Франкенштейн не воспользовался телепатией, поскольку дальнейшие слова Ноблесс говорили сами за себя. — Мне показалось данное решение наиболее верным. Я не знал истинных намерений Музаки и предложил это, чтобы его остановить, — объяснил Ноблесс. Возможно, Шинву его не поймет, но он обязан попробовать. — Чтобы спасти людей от мести Музаки, мне показалось это правильным, и я, не задумываясь, поступил бы также снова. «Серьезно? Вот он сейчас серьезно?» — Шинву осмотрел всех присутствующих и понял, что так думает не только Рей. «Сколько же раз они рисковали своей жизнью ради нас? Вот же! Почему мне стыдно за людей. Вдох. Выдох. Вдох, выдох. Дыши, Хан, дыши!» Защищать их - дело одно, но умирать за них – простите, перебор. Шинву не согласен быть их причиной смерти. — Шинву, долг Ноблесс в том, чтобы защищать людей от таких, как мы. Мне жаль, что ты оказался в это втянут, но каждый из нас, не задумываясь, отдаст жизнь за тебя и твоих друзей, — произнес Кэриас. Он знал, что Ноблесс не любит много говорить и вряд ли сможет так конкретно объяснить свои намерения. Долг благородных в защите слабых - это то, для чего они живут. Шинву вдохнул и снова выдохнул. «Сдержись! Бога ради, сдержись! Надо было валерьянки выпить, прежде чем разговаривать с его упрямыми на всю голову друзьями». — Шинву, моя жизнь не столь важна, если я смогу защитить тебя и остальных. «Это, блять, последняя капля!» Шинву резко встал и в несколько шагов оказался перед Реем. Ему хотелось его ударить, он даже сжал кулак, чтобы это осуществить, но, в последнюю секунду, перед ним показалось лицо Рея с пустым, почти стеклянным взглядом. То самое выражение лица, которое он увидел, когда вышел из комы и упросил директора с аджосси отвести его к Рею. «Нет, я не уподоблюсь этому ублюдку...» Вместо удара Шинву схватил Ноблесс за пиджак и, не сдерживая голоса, прокричал ему прямо в лицо: — Рей, ты что, на полном серьезе думаешь, что кто-то из здесь присутствующих словит кайф от твоей благородной кончины?! — Шинву мертвой хваткой вцепился в твердую ткань, не отрывая взгляда от алых глаз, в которых промелькнула растерянность. — Ты, правда, думаешь, что я, находясь на этом проклятом острове, был способен думать о чертовых восьми миллиардах людей? Нет! Меня одолевал чертов ужас от осознания паршивой ситуации, в которой мы оба умудрились оказаться. Не выбраться! Не позвать на помощь! Еще я, словно балласт для тебя, от которого пользы меньше, чем от летающего камня!!! - Шинву трясло, и он понимал, что не сумел сдержать свои эмоции. Будь они трижды прокляты! — Думаешь, мне было охренеть как приятно слышать от тебя: «Убей меня, Музака, и оставь людей в покое! Сопротивляться я не буду!» Ну, прости, что не танцую от радости из-за твоего прекрасного решения стать жертвенным агнцем! Шинву наконец отпустил Рея, толкнув его прямо к директору Ли, который придержал Мастера за плечи. Темное копьё, почувствовав злость хозяина, хотело вырваться, но Франкенштейн сдержал себя. Хотя, небольшой всплеск энергии заметили все благородные. Сам Шинву не увидел для себя столь смертной угрозы, но убийственный взгляд директора Е-Ран поймал и оценил. «Вот и все». — А знаешь, что бы было, если бы этот придурок так и поступил? Он убил бы меня следом, потому что такие уроды, Рей, нихрена не держат своё слово! Нет, ему даже не понадобилось бы марать свои руки. Я бы сам перерезал себе горло от осознания того факта, что ты умер на моих глазах, а я ничего не смог сделать! — Шинву, успокойся, — М-21 совсем не нравилось то, что происходит, но Хан его будто не слышал. Заведенного собственными нервами, его просто понесло. Казалось, что Шинву даже не услышал его голоса, поэтому оборотень сделал шаг к нему, положив руку на плечо. Но Хан лишь нервно дернулся от его прикосновения. — Вы защищаете нас, проливаете кровь ради нас, чтобы оградить обычных людей от ужасной правды – бога ради! Я согласен, знание такого мира не для обычных людей. Но ты не имеешь права называть себя спасителем, Рей, если не бережешь собственную жизнь! Ибо это больше походит на способ умереть! Весь запал ярости вдруг резко кончился, и Шинву осел бы на пол, если бы руки аджосси его не поддержали. Рейзел слышал все, что сказал Шинву, задаваясь вопросом: неужели его поступки выглядят именно так. Повернувшись к Франкенштейну, Рей сжал плечо мужчины и призвал мысленно к спокойствию. — Шинву, я... — Рей сделал шаг к однокласснику, решая успокоить его своими силами. Но остановился, словно перед ним выросла стена: Хан поднял голову и посмотрел на него совершенно пустым взглядом. И все же он подошел достаточно близко, чтобы Шинву снова сумел схватить его пиджак, дернув к себе и уткнувшись лбом в грудь. «Не хочу... больше не хочу быть виноватым в смерти дорогих мне людей!» Ноблесс растерянно смотрел на М-21, не понимая, что происходит с одноклассником. Они оба слышали его прерывистое дыхание и то, как Шинву старался справиться с собой. Наконец, Хан поднял голову, и Рей увидел, что взгляд одноклассника стал более осмысленным. — Шинву... — Никто не может знать, когда жизнь оборвется, но если не бороться, не жить, ценя каждое мгновение, а лишь думать о своем конце, значит - это проигрыш. Ты достиг предела, Рей? Ты хочешь сдаться? Ты больше не хочешь жить? — Хан неотрывно смотрел в глаза другу. — Нет, — Рейзел ответил сразу на все вопросы Шинву. И тот, как ни странно, понял это и вздохнул с облегчением. Франкенштейн так и застыл от следующих слов подростка. — Тогда не смей отдавать свою жизнь так легко, балбес! — Шинву легко стукнул ребром ладони Рейзела прямо по макушке, утирая со щек соленые слезы. Ученый все же решил принести успокоительное, ибо истерика у ребенка была на лицо. Его тоже раздирали противоречия, с одной стороны, реакция Шинву более чем оправдана, но с другой, было невыносимо слушать упреки в адрес Мастера. Все-таки стоило не только напоить ребенка успокоительным, но и предварительно поговорить с ним. И все же, несмотря на то, что Мастер, скорее всего, спустит с рук нахальное поведение Шинву, сам Франкенштейн да и кое-кто из благородных не забудут его слов. Хан послушно и молча принял стакан с водой у директора Ли, не подозревая о мыслях взрослого. Успокоительное подействовало почти сразу, поэтому Шинву заснул, утомленный переживаниями. — Отнеси его в комнату, М-21, — сказал Франкенштейн, увидев реакцию Шинву. Оборотень вовремя поддержал подростка, чтобы тот не упал. — Если будут кошмары - буди. — Хорошо, — М-21 подхватил подростка на руки и покинул гостиную. А Франкенштейн, будто придавленный грузом, опустился в кресло. — Ты совсем голову потерял? — Кэриас не собирался оставлять без внимания реакцию ученого. — Ты мог его убить только лишь энергией темного копья! «Знаю! Знаю, черт возьми!» — Франкенштейн чувствовал, как внутри темное копье извивалось, словно змея, желающая укусить как можно больше людей. Рейзел положил руку на плечо ученому, делясь с ним своей энергией. — На сегодня хватит, — Рейзел посмотрел на благородных. — Я не сержусь на Шинву, и никто из вас не должен этого делать. Спокойной ночи. Франкенштейн не сопротивлялся, позволяя Мастеру увести себя. Трудный разговор был окончен, но его последствия надолго запомнятся всем.***
М-21 никогда бы не подумал, что увидит Шинву в таком состоянии. Однако, могло ли быть иначе? Оборотень сомневался. Пусть подросток и умеет хорошо драться, но чтобы справиться с нервами нужно время. И все же, реакция парня была необычной, будто он вспомнил что-то неприятное. «Не ожидал, что он скажет такое Ноблесс, и еще больше не ждал, что Франкенштейн не сдержится», — М-21 посмотрел на спящего подростка, который перевернулся и обнял себя за плечи руками. «Ему холодно? Ну, после энергии темного копья - неудивительно», — оборотень разулся и устроился на кровати, обнимая Шинву со спины. Наблюдая за Рейзелом и Ханом в момент спора, М-21 ощутил неясное беспокойство. Будто, помимо слов, между ними произошел внутренний диалог, который бывает только между Ноблесс и Франкенштейном. «Или у меня глюки? Явно воображение разыгралось», — М-21 действительно чувствовал мелкую дрожь Шинву. Даже сон был беспокойный. Он очень надеялся, что Франкенштейн не слишком разозлится на подростка, и беды не случится. Также, было похоже, что Шинву терзало что-то еще. И это «что-то» очень болезненное. Оборотень уткнулся в рыжую макушку, прислушиваясь к беспокойному стуку сердца Хана. После разговора в лаборатории, М-21 пообещал себе больше не отталкивать Шинву, согласиться с собой, что не в силах отпустить его; попробовать построить отношения с ним. Вот только сразу появилась другая проблема. «Я полный ноль во всем, что касается ухаживаний, и романтик из меня еще хуже, чем оборотень», — пасовать перед такой мелочной проблемой было стыдно. Но вряд ли Шинву будет достаточно только физического контакта. Рассказать о своей маленькой проблеме Хану, М-21 не хотел. У него тоже есть гордость, и вообще, должен же он хоть что-то сделать для него сам. «Интересно, есть где-нибудь пособие „Романтика для чайников“?»— оборотень вздохнул, вспоминая недавнее свидание с Юной и выходку Шинву. Наверное, стоит пригласить его куда-нибудь. Вот только куда? В кафе? Это смешно. Погулять по городу? Неплохо, но это уже было. Шинву давал ему так много, а он ему почти ничего. Даже когда они были в ссоре. Несмотря на то, что подросток явно на него злился, он не переставал готовить ему обед, и его коробка всегда стояла на столе. А вкус еды, приготовленной Шинву, он ни с чем не спутает. Шинву не перестал с ним здороваться и улыбаться ему такой улыбкой, что внутри все переворачивалось. Шинву решительно шел к его сердцу, пока М-21 бежал от собственных страхов. «Я причинил ему боль и стал причиной его страха, никогда себе этого не прощу», — чувство вины привычное, но оно не позволит ему остановиться. Нужно просто учесть свои ошибки и идти дальше. Шинву в этот момент повернулся во сне, уткнувшись носом ему в ключицы. И только сейчас, присмотревшись к его лицу, М-21 подметил темные тени под глазами. Неужели парня мучила бессонница? Но ничего такого оборотень не замечал... «Хотя мы спим в разных комнатах...» — мысль о том, что Шинву не высыпался, когда организму для восстановления это чрезвычайно необходимо, очень не понравилась М-21. «Останусь с ним сегодня на всю ночь!» — решив так, оборотень через какое-то время задремал. Проснулся он от того, что рядом раздался тихий всхлип. М-21 согнал с себя сон и посмотрел на Шинву. Он буквально сжался, на его лице явно проступило беспокойство. М-21 не знал, кошмар ли снится Шинву, но решил его разбудить. Схватив парня за плечо, оборотень потряс его. — Шинву? Шинву, проснись! Хан не сразу услышал голос аджосси, полностью находясь во власти кошмара, который заставлял его буквально задыхаться от страха. Давно забытое чувство безысходности настигло его во сне. То, что он пережил, неминуемо преследовало. Только лишь на пятый раз Хан услышал голос аджосси. Подросток широко раскрыл глаза, напряженно вглядываясь в темноту. — Аджосси? — Хан спросил так, будто не верил, что именно охранник его крепко сжимал в объятьях. — А ты ожидал кого-то другого? От вопроса аджосси Шинву немного завис, но потом качнул головой, прогоняя тревожное наваждение. Потянувшись к ночнику, он включил свет. — Простите, что разбудил. — Глупости, я не слишком крепко сплю, — М-21 минуту смотрел на затылок Шинву, решаясь на свой вопрос. — Расскажешь мне? В ответ Шинву лишь неопределенно качнул головой и также молча встал, направляясь в ванную. Раздался шум воды, а оборотень вздохнул, уставившись в потолок. «Да, М-21, психолога из тебя не выйдет», — что поделать, задушевные беседы не его. Сам в них не нуждался и никому в душу не лез. Вот только Шинву больше не чужой. Он теперь гораздо ближе к нему. «Как мне успокоить его?» — спрашивал себя М-21, переводя взгляд с потолка на выходящего из ванной парня. А что помогло бы мне самому? — Аджосси? — Шинву не понимающе смотрел на охранника, который поднялся и, взяв его толстовку, протянул ему. — Что вы... — Надень, будет немного прохладно, — М-21 сунул толстовку прямо в руки растерянному парню и подошел к окну, открыл его. — Я не понимаю, — Шинву не стал перечить, подходя к охраннику. Но тот лишь загадочно улыбнулся, встал на подоконник и протянул Шинву руку. — Пойдем. В голове родился рой вопросов, но Хан не произнес их. Он лишь ухватился за протянутую руку, полностью доверяя аджосси. Оборотень подхватил парня на руки и взлетел. — Вау! — только и воскликнул Шинву, крепко хватаясь за широкие плечи охранника. Когда Рей его нес по воздуху, это ощущалось по-другому. Аджосси держал не менее крепко, чем Ноблесс, но от чего-то сейчас Шинву почувствовал себя невероятно смущенным и счастливым от того, что аджосси решил его поддержать. Они очень быстро добрались до высокого небоскреба, где М-21 аккуратно поставил парнишку на ноги. — Это потрясающе, — Шинву смотрел на разноцветные огни города, наслаждаясь красивым видом. Ему невероятно нравилось смотреть на ночной Сеул. Он горел ярко, как гирлянда, которая освещала высокие здания. — Спасибо, аджосси. «Кажется, ему стало лучшее». — М-21 посмотрел на улыбающегося Шинву. — Не за что, — оборотень сел на деревянные ящики, опираясь спиной о сетку. — Мои сны тоже не отличаются радужностью. Прогулка помогает проветрить голову. Шинву опустил взгляд вниз и пару минут раздумывал, с чего начать. Он злился на себя за то, что не сдержался в разговоре с Реем. Беспокоился, что директор Ли не простит ему этого. И еще не хотел, чтобы аджосси чувствовал себя из-за этого неловко. — Простите, — извинился Шинву, повернувшись к М-21 лицом. — Я говорил, что выслушаю вас, когда вы захотите мне рассказать о себе, а сам молчу, это нечестно. — Глупости, — М-21 протянул руку, ухватив парня за запястье и сажая себе на колени. — Я думаю, открыть кому-то душу очень непросто. Просто знай, что я тоже готов выслушать тебя. «Аджосси такой хороший, а я непозволительно расклеился! Возьми себя в руки, Хан Шинву, кто тебе позволял распускать нюни!» Шинву позволил себе отпустить негативные мысли и решил обязательно утром извиниться перед всеми. Хотя, от своего мнения он не отступит. Обдумать все у него еще время будет. «А сейчас я наедине с аджосси, ночью, на крыше, - такой момент грех упускать!» — Шинву улыбнулся охраннику и прижался к его губам легким поцелуем. Оборотень воспользовался приглашением, небрежно скользнув языком по мягким губам Шинву. Придерживая его одной рукой за спину, а другой за голову, М-21 скользнул своим языком в горячий рот Шинву, который ощутил приятную сладкую дрожь по всему телу. — Аджосси, — у подростка сбилось дыхание, неожиданно, простой поцелуй отнял много сил. — Мы можем здесь еще немного побыть? — Конечно, — М-21 прекрасно понимал, почему они остановились. Состояние Шинву не позволяло ему слишком напрягаться. И все равно, для него стал неожиданным поступок Шинву. Хан слез с его коленей и сел рядом на другой ящик, затем опустил свою голову на них. — Что... — М-21 растерялся в тот момент, когда Шинву сам положил его правую руку себе на голову. — Погладьте меня, — попросил Шинву, мило улыбаясь. «Этот мальчишка! Вот же я встрял!» — М-21 захватил прядь волос Шинву и мстительно дернул. — Ай, больно, — пожаловался Хан, думая, что он перестарался, но потом увидел насмешливый взгляд охранника и знакомую ехидную улыбку. — Только сегодня, — М-21 ласково потрепал рыжие волосы Шинву. - А потом расскажи мне, что произошло на острове, я буду ждать. — Ага, — Шинву улыбнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь неспешным поглаживанием теплой и большой ладони аджосси по голове. На сей раз сон был спокойным и очень крепким. Хан даже не почувствовал, как охранник поднял его и нес на руках до самого дома.***
Франкенштейн много чего в жизни повидал и давно уяснил для себя одну простую истину — от людей не стоит ждать многого. Они считают себя разными, но, по сути, одинаковый образ мысли присущ людям и от этого никуда не денешься. После произошедшего, Франкенштейн отметил для себя несколько вещей: то, как поступил Шинву с Мастером непростительно! Он с ним поговорит, это да, но изменит ли это хоть что-то? Когда Ли понял, что разочаровался в поступке подростка, испытал шок. Оказывается, к шумной «банде» он уже привык настолько, что без них целый день кажется скучным. Ученый посмотрел на часы, обдумывая каждое слово, что сейчас скажет Шинву. Парень приходил утром на осмотр каждый день с тех пор, как очнулся. Ученый привык держать все под контролем, а состояние пострадавшего ребенка было весьма тревожным. Вчерашний разговор определенно был неприятен, но ученый должен попытаться объяснить ситуацию ученику. «Но сперва, хватит ли тебе смелости прийти ко мне, Хан Шинву…» - Франкенштейн, просматривая таблицу данных, машинально делал необходимые пометки и продолжал размышлять. Стоило избежать в разговоре фраз «Ты не прав, Шинву» или «Ты ничего не понимаешь». Во-первых, Хан и правда многого не знал, отчего, очевидно, и не понимал. Во-вторых, объяснять всю подноготную жизни благородных у Франкенштейна не хватит терпения и времени. Словно в ответ на его мысли, двери лаборатории открылись, впуская Шинву. Франкенштейн обратил внимание на решительный вид ученика. Будто тот не на осмотр шел, а на смертный бой с драконом. Ученый усмехнулся привычной реакции Шинву, он вел себя так, только когда что-то натворил на территории школы, или у Педро заканчивалось терпение, и он за ухо притаскивал опаздывающего каждое утро ученика к нему. «Спину держит прямо, глаза в пол, а руки от волнения в карманах. Готов выслушать и принять наказание? Значит, осознает свое поведение…» - ученый вздохнул, не в его правилах было кричать на учеников. Вид Шинву сейчас говорил, что он вполне готов ответить за свою вчерашнюю несдержанность. — Доброе утро, директор Ли, - Хан заговорил первым, смотря ему прямо в глаза. «Отдаю твоей смелости должное, ребенок. Уже за то, что не сбежал, стоит тебя похвалить», - ученый еще раз внимательно осмотрел ученика взглядом. Бежать, в принципе, было некуда, но Франкенштейн не удивился бы, войди Шинву в сопровождении М-21. «Вот фиг поймешь, о чем думает директор Ли. Крутой и бесстрастный вид, и, интересно, трудно поддерживать такой образ постоянно?» - Шинву было немного тревожно идти на утренний осмотр, но избегать директора, в его же собственном доме, – верх идиотизма. Тем более, если он заслуживал взбучки, которую ему устроит взрослый, то, значит, так надо. — Доброе утро, Шинву, – ученый перестал гипнотизировать взглядом ученика, выводя на компьютер вчерашние результаты осмотра, чтобы сравнить их. – Не стой на пороге, я тебя не съем. Поговорим после осмотра. «О чем, интересно? Что я не сдержал эмоций и выглядел как истеричка? Что повел себя как придурок, едва не ударив Рея?» - Шинву думал обо всем этом, одновременно снимая с себя рубашку. Небольшая боль в спине воспринималась им, как наказание за длинный язык. Хану очень не хотелось расстраивать директора Ли. Не хотел, чтобы тот его возненавидел или стал относиться с равнодушием. Шинву вздрогнул, когда Франкенштейн подошел к нему со спины, помогая снять бинт. Как ни странно, он это сделал куда быстрее аджосси. «Наверное, директор Ли часто этим занимается…» - подумал подросток. — Думаю, повязки можно будет снять через пару дней, - ученый что-то пометил на своем планшете. – Чувствуешь какие-нибудь изменения? — Все хорошо, - Шинву не ожидал, что директор Ли, после его слов, ткнет пальцем ему в правую лопатку. – Ай, больно! — Здесь не перед кем строить крутого и сильного, Хан Шинву. Если что-то болит, говори сразу, - строго произнес Франкенштейн. — Да, хорошо, простите, – Шинву опустил голову не в силах смотреть директору в глаза. Франкенштейн глубоко вздохнул, чувствуя, как злость на ребенка медленно растворилась в беспокойстве за него. Указав ему на томограф и подождав, пока Шинву ляжет, запустил машину. Данные, что появлялись на мониторах, весьма обнадеживали. Организм успешно восстанавливался, и совсем скоро Шинву более не понадобятся подобные осмотры, но что-то беспокоило Франкенштейна. Словно он что-то упускал. Дело не только в физическом состоянии, но и психологическом. «Шинву вошел сюда, ожидая от меня удара, более того, он был уверен, что заслужил?» - раньше Франкенштейн не замечал за Шинву ничего подобного, тот казался вполне жизнерадостным и нормальным ребенком. В силу возраста, его безрассудность и характер можно стерпеть. Ученый никогда не лез в жизнь своих учеников, если что-то не подвергало их смертельной опасности. Шинву и другие дети вполне могли решить свои проблемы сами, но если возникала нужда, каждый из них знал, что к нему можно прийти за советом. Франкенштейн никогда не отказывал детям в помощи. — Директор Ли? – голос Шинву вернул его к реальности. Томограф закончил сканирование, и тот сидел на столе, ожидая от мужчины ответа. — Хм... твои ребра хорошо заживают, как и остальные повреждения. Обезболивающие пока оставляем в прежней дозе. Также можно возобновить витамины, которые я выписал тебе ранее. — Это здорово, - Шинву и правда был этому рад. От боли и бесконечных осмотров он немного устал, хоть и понимал, что это ради его блага. — Можешь одеваться, - ученый запустил программу и внес новые данные в карту Шинву. – Думаю, через неделю снимем бинты. Но к тренировкам можешь вернуться не раньше, чем через два месяца. — Так долго? – вздохнул Хан, ему хотелось побыстрее прийти в норму. — Не торопись, на все нужно время, - ученый посмотрел на расстроенного подростка. – Период реабилитации очень важен. Шинву кивнул, помня, что после осмотра директор обещал с ним поговорить. Ему не хотелось начинать день с ссоры, и он думал, как этого избежать. Жуть, как не хотелось выяснять отношения, особенно, после того, что сделал для него директор Ли. «Лучшая защита – нападение! Но не бросаться же к директору Ли с кулаками? Это же глупо. Хотя можно отвлечь…» - Хан решил попробовать. — Директор Ли, можно я вас кое о чем спрошу? – Шинву было очень стыдно произносить такое в слух. — О чем? – Франкенштейн посмотрел на ученика поверх очков, заметив появившийся румянец. — Это очень интимный вопрос, - Хан не знал, куда девать себя от смущения. – Но кроме вас, думаю, мне не к кому обратиться. «Отвлекающий маневр? Хан Шинву, тебя так легко прочитать… ну ладно, послушаем», – усмехнулся Франкенштейн. — Я слушаю. — Можно ли избежать боли при первом разе? То есть… ну, когда двое парней занимаются этим… ну, когда один входит в другого… это ведь жутко больно… и вот… — Как многозначительно, - под конец сбивчивого предложения Шинву весь покраснел. Франкенштейн понял, о чем хочет спросить ребенок, его смущение выглядело весьма милым. Так и хотелось погладить по голове. – Вчера ты был гораздо увереннее. Что же случилось с твоим красноречием? — Было да вышло, - пробурчал себе под нос Шинву, совершенно не подозревая о прекрасном слухе Франкенштейна. – Из-за всего что случилось, мы с аджосси так и не дошли до конца. Я, может, и стерплю боль, но аджосси будет еще долго загоняться по этому поводу. А я не хочу, чтобы он винил себя ни за что. Вот я и подумал, что вы знаете, что делать. «А Шинву неплохо стал понимать мысли М-21. В его стиле, и правда, сделать из этого проблему. Еще больше удивляет его выдержка. С такой милой мордашкой, и Шинву еще девственник. Чудеса сдержанности», - Франкенштейн потер переносицу, смотря на смущенного подростка. Ему наверняка было трудно обратиться с таким личным вопросом к нему. Шинву был довольно самостоятельным, и за все время их знакомства ни о чем не просил. Его негодование на ребенка исчезло, заменяясь ответственностью и беспокойством еще и за М-21. «Наверное, старею…» - ученый вздохнул, принимая решение. — Хорошо, я помогу, - Франкенштейн не мог не улыбнуться в ответ на искреннюю улыбку Шинву. – Но ты пообещаешь мне больше никогда не кричать на Мастера, и, тем более, пытаться ударить его. — Хорошо, - Шинву подумал это будет сложно, исходя из поведения Рея и остальных, у них просто невероятная тяга всех спасти ценой своей жизни. Может, они просто зависимы от адреналина? – Только скажите, директор Ли, как вам удается сдерживаться? — Века практики, ребенок. Века практики. Оба понимающе улыбнулись друг другу. Франкештейн отчасти понимал возмущение Шинву, но не в силах перечить воле Ноблесс, решил стать равным ему по силе, чтобы убивать его врагов лично. Так Мастер не тратил свою энергию и продолжал жить. Таково было его решение, и он не сойдет с этого пути. Сейчас же, ученый боялся представить, что настанет день, когда Шинву придет к нему с просьбой изменить его, чтобы стоять рядом с ними в каждой битве, защищая то, что стало дорого ему. Ученый боялся, что не в силах будет отказать ему. Хан понятия не имел о мыслях директора Ли, но расслабляться не спешил, ему казалось, что наказание еще впереди. «Еще нужно найти Рея и поговорить… без всяких сопливых эмоций», – решив так, он сосредоточился на том, что говорит ему директор Ли.***
Случай поговорить с другом представился ему, когда он, красный, как самый спелый помидор, вышел из лаборатории Франкенштейна. Мысли путались, и хотелось провалиться сквозь землю от смущения. В его руках была небольшая коробка, которую ему заботливо выдал директор Ли, с улыбкой садиста пожелав удачи. «И ведь даже бровью не повел, объясняя мне подобное… страшный человек», - Шинву не на что было жаловаться, да он и не пытался. Просто только представить, что он попросит аджосси помочь ему растянуть то самое место… «Хочу закопаться в землю!» - Хан добрел до своей комнаты и запихал коробку в школьную сумку, не решаясь оставить её где-то на виду. Он вовсе не думал, что кто-то будет проверять его вещи, но то, что посоветовал ему делать директор Ли, желательно перед сном, определенно не стоило вытворять здесь. «Наверное, придется скоро уехать, не могу же я и дальше жить здесь. Но я настолько привык жить с аджосси и остальными, удивительно», – Хан решил немного отвлечься от мыслей и размышлений, и для этого хорошо помогали игры или книги. Играть одному было не весело, так что выбор пал на личную библиотеку директора Ли. Дойдя до нужной двери, Шинву вдруг подумал, что Рей, должно быть, сейчас именно там, если не ушел с другими в школу. Открыть эти двери было куда сложнее, чем войти сегодня утром в лабораторию директора. «Да и там они автоматические…» - Шинву вздохнул. Вчерашний разговор стоял перед глазами, и своё желание ударить друга Хан хорошо понимал. Кто вообще сумеет себя сдержать, когда близкий тебе человек говорит, что его жизнь ничего не значит?! Но, успокоившись, Шинву понял, что и сам также безрассудно поступал, вступая в бой с монстрами. Даже факт того, что не знал кто они ничего не менял. И если бы Рея и других не было рядом, он бы тут сейчас не стоял. Но Шинву упрямо не желал мириться с такой позицией друга, осознавая, что вряд ли сможет её изменить. — Не помешаю? - Шинву все же сумел открыть дверь, ожидаемо увидев Рея с книгой в руках. Тот поднял голову и выглядел вполне спокойным. «И почему меня окружают парни с непроницаемыми лицами?» - Шинву в пору кому-нибудь пожаловаться на судьбу, но вот беда: привычки такой не имел. Рейзел видел, что другу от чего-то неловко на него смотреть, да и румянец на щеках говорил о том, что парень чем-то смущен. Переминаясь с ноги на ногу, Шинву будто не решался проходить без его разрешения, да и в глаза посмотреть боялся, бегло осматривая комнату и не глядя на него. Ноблесс ощущал калейдоскоп чувств одноклассника, поражаясь разномастности оттенков. «Неужели он думает, что я отвернусь от него из-за вчерашнего?» - Рейзел тоже не мог забыть случившийся разговор. За него раньше волновались и переживали, даже сейчас Ноблесс ощущает эти чувства в каждом, кто знает о его силе и находится рядом. Но они не смели навязывать ему эти чувства, справляясь со своим страхом своими силами. Шинву же даже не думал себя сдерживать, и Рейзел в полной мере ощутил на себе его страх. Он напугал его не своей силой, а желанием расстаться с жизнью. «Ему будет сложно пережить смерть любого из нас, но мой уход в вечный сон неминуем. Как странно думать о том, что будет с ними, когда меня не станет…» - Ноблесс кивнул, молча наблюдая за Шинву. Тот подошёл к стеллажам, занимаясь выбором книги. Рейзел редко видел одноклассника за чтением, и почему-то сейчас тишина казалась ему неправильной, хотя Ноблесс чувствовал себя в ней комфортно. Он закрыл книгу и встал. — Рей? – Шинву оглянулся, держа в руках выбранный детектив. У него вдруг мелькнула мысль, что друг хочет уйти, не желая находится с ним в одной комнате. «Я так сильно его разозлил?» - Шинву от напряжения сжал в руках книгу и очень удивился его словам. — Пройдешься со мной? – спросил Ноблесс, не понимая, откуда в однокласснике эта неуверенность. Ему не нравилось видеть Шинву таким, и раз уж им нужно поговорить, почему бы не прогуляться. Хан лишь кивнул на просьбу Ноблесс, следуя за ним. Под внимательные взоры М-21, Франкенштейна, Кэриаса и Раэля, которые были на тот момент в гостиной, они покинули дом. — Все будет нормально? – спросил Кэриас, глава клана Блостер, и сам хотел поговорить с подростком. Ведь он взял на себя обязательство и был не вправе отказываться от своего слова. И, судя по всему, угроза жизни Шинву не пропала. В этот раз все обошлось, но что если они однажды опоздают? «Невероятная удача сопутствует этому человеку, впору удивляться», – подумал Блостер, глядя на Франкенштейна. — Мастер не из тех, кто долго злится или держит обиду. Скорее всего, Шинву извинится перед ним, но для этого им нужно поговорить спокойно. — А что насчет тебя? – спросил М-21, сложив руки на груди. Очень сложно понять, что думает Франкештейн на самом деле. — Меня? – ученый отвлекся от документов, посмотрев на оборотня. Ему даже в голову не приходило, что его об этом спросят. – Мастер не злится, значит, и нам не следует. Он желает объяснить ему свою природу, и я не буду его останавливать. Такова его воля. «Почему мне кажется, что такой ответ не понравился бы Шинву?» - задергал бровью оборотень. Комментарии были излишни, ведь все знали, что слова Ноблесс для Франкештейна - закон. Тем временем, Шинву и Рейзел дошли до пляжа, что именно потянуло друга сюда, Хан не знал. Он просто молча шёл за ним, не особо желая знать причину этой прогулки. Мыслей в голове от чего-то не было. Они шли, молча пройдя примерно половину длинной водной полосы. Пока Рейзел не остановился у больших камней, задумчиво глядя на горизонт. — Я повторю то, что сказал вчера, ты вправе задавать вопросы, – Рейзел повернул голову к Шинву, но тот тоже смотрел вдаль. — А надо? – Хан чувствовал себя странно. Ему не запрещали спрашивать и раньше, но что-то внутри сдерживало его любопытство. Хотя он считал себя довольно любознательным, Шинву понял, что, правда, касающееся жизни его друзей для его нервов - то еще испытание. Вдруг, узнав что-то, он снова не сможет себя сдержать? — Я чувствую твои сомнения. Шинву вздохнул, понимая, что проявляет малодушие и бежит от реальности. Пугающей и смертельной. Вот только от чего–то осознание этого ничуть не пугало. «Чувствуешь, значит? Вот же морока…» — Финт этого Музаки помог? Пожалуй, это был вопрос из ряда запрещённых. И явно не стоило напоминать Рею, какой ценой ему досталось продление жизни. Но, несмотря на душевную рану, Ноблесс на заданный вопрос утвердительно кивнул. — Мне гораздо лучше, - Рейзел снова посмотрел на океан, который блестел от яркого солнца. — Это хорошо, - Хану было трудно заметить разницу и понять, стало ли другу действительно лучшее. – Он ведь тебе что-то сказал, когда отдавал энергию? Я терял сознание, да и был далеко, чтобы что-то расслышать. Он ведь не сказал что-то обидное? — Нет, - Ноблесс грустно улыбнулся. – Музака сказал мне жить, наслаждаться жизнью рядом с вами, он хотел этого. И считал себя виноватым в моем состоянии. Думаю, это тоже было причиной, чтобы осуществить этот план. — Прости, Рей, но этот парень меня бесит, - Шинву сел на каменный валун, облокачиваясь на другой камень который был гораздо выше. – И я, по-прежнему, хочу ему врезать. Хотя отчасти то, как он поступил, показывает насколько ты был ему дорог. Можешь не волноваться, через какое-то время меня отпустит, и я перестану злиться. — Хорошо, - Ноблесс улыбнулся, по-прежнему стоя перед Шинву. – Музака не ненавидел людей, в отличие от некоторых оборотней. И когда он познакомился с тобой и другими ребятами, я снова увидел ту самую улыбку, которая всегда была у него на лице. «Улыбку? Хм… если подумать, этому Музаке и правда было весело с нами. Вот только потом стало не до смеха», – Шинву наклонил голову, смотря на профиль Рея. — Прости, я вчера накричал на тебя. Мне стыдно, - Хан опустил взгляд на свои руки. – Но я сказал то, что думал. — Я не злюсь. Просто не представлял, что стал так дорог тебе. Их взгляды встретились, когда Шинву поднял голову, но выдержать спокойный взгляд алых глаз не смог. Снова взглянул на спокойные воды океана. — Ты мой друг, и я буду защищать тебя, - Хан усмехнулся, подумав, что говорить такое парню, который умеет летать, как реактивный самолет, забавно. – Даже если для этого мне снова придется встать на пути у очередного маньяка. — Шинву? - вот теперь Ноблесс и правда заволновался. Как бы одноклассник не начал нарочно лезть в предстоящие сражения. — Ха-ха, вот так выражение лица, - Хан едва от смеха с камня не упал, видя, как расширились от шока глаза Рея. - Я не люблю оставаться в стороне, когда дорогие мне люди сражаются. Понимаю, что мне не тягаться с такими сильными врагами, но от драки бежать не буду, если они встанут перед мной. «Верно, Шинву вряд ли сможет убежать, даже если захочет. Но свое обещание защищать его и других, я сдержу», – Ноблесс был уверен, что справится, и другу больше не придется закрывать его собой. — Я знаю это, - Рейзел все же сел рядом с Шинву, больше не ощущая от него той тревоги, что была, когда он вошел в библиотеку. – Я не хочу, чтобы ты снова пострадал. — Все будет нормально, - Хан улыбнулся, чувствуя, что успокаивается, и друг на него не сердится. – Вы же рядом. Еще я помню слова Раскреи–ним, что тебе очень важно время, проведенное с нами. Поэтому даже не надейся избавиться от меня в ближайшее время. Есть куча веселых мест, которые я хочу тебе показать. Ведь всегда приятно возвращаться домой, зная, что вас там ждут. Как ваш друг, я просто обязан вас поддержать всеми силами, даже если это обычная веселая прогулка. Рейзел был очень тронут словами Шинву. То, что он сказал, было правдой, рядом с шумной компанией одноклассников Ноблесс чувствовал себя необычно спокойно. Он никогда раньше не думал, что может так часто улыбаться. Ему даже было немного весело наблюдать за ними. Да и другие благородные заметно оживлялись с приходом шумной веселой компании. Общение с детьми было тем, что придавало им сил сражаться. — Буду ждать с нетерпением, Хан Шинву, - улыбнулся Рей, отчего одноклассник отвел взгляд, немного смущенный своими мыслями. «И какого ты такой хороший и понимающий, Рей?» - ответа на сей вопрос не было, да и Хан его не ждал. Порой он позволял себе весьма недопустимые мысли, например, назвать Рея не другом, а братом. Но теперь так думать лучше не стоит. Не так уж легко войти в чью-то жизнь и стать близким. Тем более, если не до конца понимаешь этих людей. «Еще одна несбыточная мечта, но нужно быть довольным тому, что я имею». — Можем начать прямо сейчас, - Шинву встал, отряхнув брюки. – Денег у меня не много, но на кое-что вкусное хватит. Ты же любишь сладкое? Рейзел кивнул, поднимаясь следом. Ему вдруг показалась, что Шинву о чем-то умолчал. Не до конца высказал свои мысли. — Рей, ты идешь? – Хан оглянулся, увидев, что друг все еще стоит на месте. — Да. Ноблесс не нравилось видеть нерешительного Шинву. Он привык к его упрямому и пробивному характеру. Громкому смеху и некоему безрассудству. Но и сам Рейзел не привык высказывать чувств напрямую, поэтому не стал тревожить секрет Шинву. Всему свое время, однажды одноклассник выскажет свои мысли. Стоит дать друг другу передышку, прежде чем разговаривать по душам. Сейчас одноклассник вполне счастливо улыбался, это вселяло надежду, что скоро все наладится.