Блинчики с черникой

чунмён всегда испытывал особую нежность к лучшему другу своего брата. даже по-глупому относился к бэкхёну, как к ребёнку, хотя разница в их возрасте всего год. бэкхён был шумным и весёлым — чунмён никогда не мог скрыть улыбки, глядя на младшего. мён был безумно рад, что у его одинокого брата был такой друг, который хоть немного тормошил сехуна. бэкхён всегда был влюблён в чунмёна, с первого же своего прихода в гости к сехуну. ну как не полюбить уютного до невозможности парня, который спросонья недоумевающе хлопает глазами, кутаясь в огромный халат с кроликами? помнится, тогда сехун бросился к брату и принялся ругать того, мол, снова не спал нормально и о себе не заботится. а бэкхён не мог прекратить пялиться на мягкие взъерошенные волосы кима и растерянную улыбку. бён никогда не вникал в их семейные подробности, да и ими братья делиться не хотели совсем. он догадывался, что отцы у братьев точно разные, как и фамилии, и сейчас с родителями они точно не общаются. чунмён работает на нескольких работах, чтобы содержать сехуна и платить за его обучение — сехуну это совершенно не нравится, но чунмён всегда настаивает. довольно часто, когда они втроём собираются в комнате хун начинает возникать, видя синяки под глазами у брата или слыша его кашель, упрекая в упрямстве того и постоянном «сехун, ты должен выучиться». младшему стыдно до ужаса: учиться ему правда нравится и хочется, но видеть, как брат из-за этого устаёт — невозможно. вот только тот клянётся смертельно обидеться, если сехун бросит учёбу, и ведь не поспоришь. бэкхён восхищается чунмёном и готов за ним бегать как щеночек, но видеться выходит редко. порой, оставаясь с ночёвкой, бэкхён просыпается в три ночи и находит хёна уснувшим у ноутбука с белым вордовским листом. чунмён что-то бубнит во сне и не просыпается на касания бёна, и тот позволяет себе совсем немного посидеть рядом, любуясь. а затем — аккуратно поднимает мёна с неудобного стула и доводит в спальню, чтобы уложить ничего не соображающего и сонного парня в кровать. тот продолжает что-то повторять о романе и роботе, но вскоре засыпает окончательно, убаюканый тихим пением бэкхёна и теплом. бэкхён знал от сехуна, что чунмён всегда мечтал стал писателем, и до сих пор ночами сидит перед компьютером, но из-за ужасной усталости и истощённости ничего не может написать. порой бэкхён видит, как у чунмёна горят глаза по приходу домой и он признаётся, что днём придумал что-то невероятное — но в итоге ничего не выходит. сехун однажды даже расплакался и, пряча лицо на груди бэкхёна, поклялся, что скоро сам начнёт зарабатывать и даст брату всё то, что дал ему он. ведь осталось совсем немного — всего лишь год. бэкхён кивает, думая, лишь год — если чунмён не настоит на магистратуре. а он ведь настоит. бён и сам не заметил, как стал приходить в гости к сехуну каждый день. как каждый вечер укладывал спать чунмёна (порой приходилось даже вздорить — когда в чунмёне оставались ещё крупицы энергии и он мог внятно говорить и возмущаться). как затем по утрам готовил братьям завтрак и пытался не краснеть, когда чунмён благодарил, ероша ему волосы. каким-то образом бэкхён настолько влился в их жизни, что без него их двухкомнатную на краю города сложно было представить. в шкафах уже отлично расположились вещи бэка, в ванной стояла его ярко-розовая щётка, а зайдя в ютуб в рекомендациях первым делом отображались смешные видео с пёсиками и рецепты блинов. чунмён и не заметил, как у него поубавилось работы, а ещё бэкхён ненавязчиво заставил его бросить одну из работ. конечно, всё ещё было сложно, но у мёна появилось на пару свободных часов больше в неделю, порой ему удавалось даже что-то написать. — хён, я хочу поспать на твоей кровати, — как-то спокойно заявил бэкхён, зайдя в комнату к чунмёну, который как раз заканчивал писать рассказ. старший тогда удивился: с чего бы бэку захотелось променять огромную сехунову кровать, где они отлично спали вместе, на крохотную чунмёнову, но спокойно пожал плечами: — конечно, я тогда сегодня посплю на диване. бэкхён лишь фыркнул и подошёл к хёну сзади, уложив подбородок ему на плечо: — ничего подобного, мы отлично вместимся здесь вдвоём, — чунмён отчего-то смутился, но по привычке закинул руку назад, чтобы мягко взъерошить волосы бэку. он быстро закончил, сохранив документ в ворде, а затем смущённо взглянул на свою кровать: она действительно уж больно маленькая. но бэк спокойно взобрался под одеяло и подзывающе помахал рукой. мён вздохнул на это и погасил свет, оставив гореть лишь ночник у кровати, и аккуратно устроился на самом краешке, чтобы не мешать бэкхёну. — хён, и как ты так спать собрался? — бён прижимает к себе старшего, обхватывая его ещё и ногой аки коала, и теперь чунмён ещё больше сомневается, что спокойно уснёт в таком положении. — я тебе что, плюшевый мишка? — нервно смеётся старший, пока бэкхён уютно зарывается носом в его шею. — нет, зайка, — бубнит бэк, поглаживая чунмёна по руке. — спи, хён. поздно уже. и чунмён, несмотря на прежние сомнения, быстро засыпает под тихое сопение бэкхёна и снова — его тепло. утром, открывая глаза он первым делом видит перед собой лицо бэкхёна. тот уже явно давно не спит и... смотрит на него? даже когда чунмён протирает глаза и сам поглядывает на младшего, тот и не подумывает отводить взгляд: — ты красивый, — заявляет бэкхён, а чунмён с утра пораньше краснеет. бэк мягко смеётся и подсовывается ближе, проводя пальцами по щеке хёна. — хорошо, что я стал тебя кормить и ты поправился. не знал, что у тебя такие милые щёки. — не думаю, что взрослого двадцати восьмилетнего мужчину можно назвать милым, — чунмён пытается отвести взгляд, но почему-то никак не выходит. — а я и сказал, что ты красивый. и милый. иногда сексуальный, — и ким уже совершенно не знает, куда ему деваться и что делать. бэкхёна же вообще ничего смущает. — тебе правда нужно на работу, хён? сегодня воскресенье. останешься? — бэкхён, ты знаешь, что я не могу. если я прогуляю, то меня выгонят, это не тот случай, когда у меня есть выбор и... — а если я обо всём позабочусь? — мён хмурится, недоумевающе глядя на абсолютно серьёзного бэкхёна. — мы должны наконец-то разделить орендную плату, хён, станет гораздо проще... — бэкхён, тебе здесь неудобно жить и ты правда должен вернуться к себе домой, здесь слишком мало места. не говори глупостей. мы всегда тебе рады, как гостю, потому... — я не хочу быть гостем, — качает головой бэкхён, укладывая ладонь на щеку чунмёна и заставляя того смотреть на себя. — я хочу жить с тобой. с вами. со своими самыми любимыми людьми. чунмён не знает, что на это ответить, и чувствует лишь, как сердце так и норовит выскочить из груди. бэк улыбается и приближает своё лицо, чтобы их губы разделяли сантиметры. — позволишь мне позаботиться о тебе? — проводит носом о нос чунмёна, а затем смеётся из-за того, насколько чунмён красный и, кажется, даже не дышит. — ладно, нам пора вставать, если ты не хочешь опоздать. чунмён после весь день проводит как в тумане, не в силах выбросить утреннее происшествие из головы. хочется домой до безумия, но когда на часах наконец-то заветные десять вечера — идти домой страшно. что он скажет? ответ чунмён так и не придумал, всё, что ему хочется — увидеть бэкхёна снова. узнать, что он сделает дальше. мёну хочется чего-то, но облачить это в слова он никак не может. когда он приходит домой, его встречают с порога бэкхён и сехун, который как раз обувается: — хён, я сегодня к чонину — нам нужно приготовиться к проекту. — позвони, когда придёшь, — на автомате велит чунмён, а сехун показательно закатывает глаза и уходит (но через полчаса прилежно звонит хёну, оповещая, что уже у чонина). бэкхён мягко улыбается чунмёну и ведёт его на кухню кормить ужином. всё как всегда: бэк рассказывает, как прошёл его день (я нашёл во-о-о-от такого таракана за шкафом, хорошо, что сехун был рядом и прихлопнул его), а затем расспрашивает чунмёна о работе. тому рассказывать особенно нечего, но каким-то образом благодаря расспросам бэкхёна он болтает минут пятнадцать. посуду моют они уже в тишине, и утреннего разговора будто бы и не было. чунмён уверен, что сегодня будет спать один — всё же сегодня сехунова кровать свободна и было бы глупо, променяй бэкхён её на чунмёнову, но и тут старший прогадывает. только лишь ким устраивается под одеялом, дверь в его комнату открывается и к нему прошмыгивает бэкхён, снова беря его в плен своих конечностей: — эй, ты что забыл про меня? — чунмён сдавленно смеётся, когда ощущает губы бэкхёна на своей шее. — ты подумал над тем, что я сказал утром? хотя стой. не говори ничего. я в общем-то согласен: здесь нам троим не особо удобно, а ещё отсюда далеко до... всего. так что давайте переедем ко мне. ким ошарашенно смотрит на совершенно невинное лицо бэкхёна: — ты с ума сошёл? — а что? к тому же, оренду платить не надо — это моя квартира, и она гораздо больше этой. а ещё она же недалеко от универа. м, ну как тебе идея? — да.. как мы туда переедем? ты... бэкхён, мы не можем этого сделать. ты слишком добрый, да и на каким правах мы там жить будем? — на правах моего парня и лучшего друга, конечно. — о... — мён прикусывает губу и отводит взгляд. — так вы с сехуном... — что? господи, хён. ты мой парень, глупый, — бэк смеётся, придвигаясь ближе и заканчивая начатое утром. мягко целует чунмёна в губы, а затем игриво трётся о его нос своим. — ну? ким зашуганно смотрит на младшего, с концами теряясь в происходящем, а потому в итоге оказывается прижатым к бэкхёну его сильным руками. его щека утыкается в грудь бёна, а губы того целуют макушку чунмёна: — ладно, извини, можешь не отвечать сейчас... ты устал, да? мён прикрывает глаза, вдыхая медовый бэкхёнов запах, и счастливо улыбается: — устал, но мне лучше. благодаря тебе. я, конечно, упустил момент, когда вдруг стал твои парнем... но я в общем-то не против. бэкхён радостно взвизгивает, выходя из образа крутышки, которого строил из себя только что, от чего чунмён смеётся, задирая голову и тыкаясь носом в подбородок бёна. — но насчёт квартиры мы поговорим утром. или когда-то, когда я не буду сонным, ясно? — ну, хён... — бэк дует губы, а чунмён ловит себя на мысли, что ему хочется их укусить (о таком ещё рано думать, да?). — утром, бэкхённи, — младший мгновенно меняется в лице — и вот снова улыбается от уха до уха, теперь уже радостно кивая и тянясь за очередным поцелуем. так они проводят ещё полчаса, обнимаясь и лениво целуясь: чунмёну кажется, что он сейчас утонет в любви, а бэкхёну, каким бы уверенным он не казался, что он сейчас разрыдается от счастья и облегчения. вскоре чунмён засыпает — усталость даёт о себе знать, и бэкхён не отпускает его из объятий всю ночь. сехун застаёт их обнимающихся и сонно улыбающихся, когда возвращается домой утром за забытыми вещами. а через месяц они правда переезжают в квартиру бэкхёна. чунмён настаивает на том, что все счета будет оплачивать он — так и выходит, но даже с таким раскладом ему удаётся уволиться с ещё одной работы и выкроить себе ещё больше времени на писательство. а ещё у него впервые за несколько лет появились выходные, когда он мог валяться в постели с бэкхёном до десяти утра, а затем есть особенные праздничные блины бёна с черникой. сехун в итоге окончил университет на отлично, и всё же пошёл на магистратуру: спорить было сложно, ведь теперь на него наседал не один лишь чунмён, но и бэкхён. через год чунмёну удалось устроиться работать писателем небольшой колонки в местром журнале, а через пять лет он издал свой первый сборник рассказов. а бэкхён всё так же обнимал его по ночам и пах мёдом. а по выходным готовил те самые блинчики. чунмён всё так же испытывал особую нежность (и любовь) по отношению к бэкхёну, а тот всё так же был искренне влюблён в своего ответственного и правильного хёна. ㅤ