Другой мир

      POV: Джон — Это… Это было так завораживающе! — восхищенно и восторженно произнесла Анна, кружась. Она чем-то напоминала ребенка, но мне нравилась ее беззаботноcть, ведь проявления подобного были так редки. Такой я Анну почти никогда не видел, разве что в детстве. Тот день изменил в ней многое...       Я лишь согласно кивнул, скрыв улыбку.       Летать на УПМ, действительно, было... Незабываемо! П      етлять, кружиться, делать трюки, на мгновение падать, а после снова взмывать над землей… Чувствовать свободу, пока тебя обдает прохладой ветерка — не идет в сравнение ни с чем.       Это, действительно, так невероятно!..       У Анны получалось летать с УПМ очень хорошо. Я даже засмотрелся, когда она делала очередной трюк, с такой решительностью и настолько виртуозно, будто владела устройством больше года. Видимо, у нее есть к этому талант или хотя бы предрасположенность.       У меня же получалось похуже — вровень с большинством кадетов.       Анна, запнувшись при очередном повороте вокруг своей оси, стала падать ничком. Я только хотел поймать ее, как словно из воздуха появился какой-то светловолосый парень и опередил меня.       Он придерживал Анну одной рукой, а та вперила в него удивленный взгляд, который спустя мгновение переменился, но я не смог понять, что он стал значить. Парень же без каких-либо эмоций на лице произнес «аккуратнее», а Анна, в свою очередь, немного смутилась и выдавила «спасибо».       Перед тем, как продолжить идти к дому мужской части своего отряда, парень заговорщицки подмигнул Анне, надеясь, что я этого не замечу. Возможно, он посчитал меня либо тупым, либо слепым, а может, я неправильно расшифровал это его подмигивание, которое, как после мне стало казаться, светловолосый скрыть и не пытался.       Анна же просто окинула парня ничего не выражающим взглядом, будто пытаясь скрыть свою реакцию.       Сам не знаю почему, но меня разозлил этот жест парня, а безэмоциональная физиономия Анны успокаивала.       Кажется, я знаю причину, хоть и стараюсь внушить себе обратное…       Вскоре мы с Анной разошлись по домам своего отряда. Я сходил в душ и переоделся в обычную одежду: палевые штаны и серую рубашку. Нужно было идти в столовую, а я по привычке решил подождать Анну. Солнце уже не пекло как утром, но все же было душновато. Микасу, Армина и Эрена я решил застать в столовой, ибо по дороге никто из этой троицы мне не попадался.       Прозвенел колокол, оповещавший, что пора в столовую.       Я стоял в тени возле двери дома женской части отряда Анны, облокотившись об стену и скрестив руки на груди.       Из помещения выходили девушки, направляясь в столовую, но среди них не было ту, что я ждал.       Я постоял еще несколько минут.       Анны все так же не было. Меня это стало немного раздражать и беспокоить. Я решился зайти в дом и узнать, почему она так долго.       Зашедши, словил небольшой ступор.       Анна стояла посередине комнаты и прожигала взглядом девушку напротив. Та нагло ухмылялась.       Я редко видел Анну раздраженной в целом. Она почти всегда отличалась спокойствием, хоть мне было ясно, что это маска. — В следующий раз стоит научиться убирать за собой, — гневно укорила Анна, пуская в девушку молнии. Та и глазом не повела. — Тоже мне защитница чистоты нашлась, — цинично хмыкнула девушка, усмехнувшись, а после повернулась и плавно направилась к выходу, который я загораживал. Увидев меня, девушка опешила и на мгновение остановилась, но после решительно продолжила путь, и я дал ей пройти.       Анна мгновенно поменялась в лице, когда увидела меня. Она виновато улыбнулась и произнесла: — Прости, Джон, тебе, верно, надоело меня ждать.       Я бросил ей лаконичное: — Пошли.       В столовой мы как обычно разговорились с Микасой, Армином и Эреном. Те тоже пребывали в неком восхищении, когда речь зашла о полетах на УПМ. Хотя это касается лишь последних. Микаса сохраняла присущее ей каменное лицо. Она и в детстве была такой.       Время, отведенное для отдыха, я провел лежа на кровати. Анна же и вовсе решила вздремнуть. Еще на утренней тренировке я заметил ее недосып, но почему-то не поверил, когда она объяснила, что он обусловлен бессонницей.       Наступил вечер.       Небосвод стал золотисто-голубым, а клубы облаков придавали ему еще большей, очаровывавшей красоты.       В детстве мы с Анной любили проводить время на холме под большим деревом, в знойные дни прикрывавшим нас от лучей палящего солнца. Мы часто размышляли о свободе, восхищенно указывая на птиц и мечтая когда-нибудь вырастить крылья и взмыть над землей, отправившись туда, где будет лучше… Мы часто задумывались над книгой, которую однажды показал Армин. В ней были бескрайние моря, ледяные пустыни… А самое главное — свобода, которую мы всегда так желали, будучи еще совсем детьми. Отсюда отчасти и последовала мечта — поступить в РазведКорпус и избавить мир от гнета титанов, узнать, что находится за стеной, увидеть своими глазами всю красоту и величие мира, на жалко малой части которого мы жили. Жизнь за стеной всегда для нас шла в сравнение с жизнью в клетке. Со всех сторон давила суета людей, а новые дни не приносили никакой радости. Воздух пропитался гнилью тех, кто довольствовался жизнью крыс и упивался тем, что лучше жить так, чем сдохнуть в пасти титанов, пускай и узрев мир за стенами.       Иногда я поражался мировоззрению Анны.       Когда разведчики возвращались после очередного, как правило, неудачного похода, она, порой, с презрением смотрела на слезы близких и родных сгинувших в пасти гигантов или каким-то другим способом, но все же ушедших из этого мира во время экспедиции. Она всегда говорила одно и тоже: «Они только осрамляют их достойные смерти. Неужто, отпуская своих детей, братьев, внуков в разведку, они не внимали тому, зачем их близкие прикладывают кулак к груди. А фраза «Мы посвящаем свои сердца человечеству» им ни о чем не говорила? К чему весь это гнев, обрушившийся на голову разведчиков, которые толком не успели даже в мыслях похоронить своих погибших товарищей и оправиться от их смерти? Разве их близкие не клялись всецело посвятить себя человечеству? Разве нет? Тогда зачем все эти громкие слова, если на самом-то деле всего лишь пустой звук?..», но иногда Анне поспешно добавляла, будто опасаясь чего-то: «Но все же терять близких — больно».       Вечерами нам нравилось уходить из дома, чтобы насладиться прохладой вечернего ветерка, узреть красоту неба, молча сидеть, прижавшись к друг другу и воззрившись на заходящее солнце. Порой, в такие моменты нам не нужны были разговоры. Достаточно было и того, что мы рядом… ЕND POV: Джон       Вскоре прозвенел колокол, оповещавший, что пора на вечернюю тренировку, столь ненавистную для Анны, но важность которой она все же признала.       Выпутавшись из сетей дремы, девушка нехотя села. Посидев с полминуты, она поспешно стала собираться на тренировку.       Одновременно с ней, болтая друг с другом, формы натягивали почти все девушки, находящиеся в доме. Некоторых, подобно Анне заснувших после тренировки и столовой, звон умудрился не разбудить, и их поспешно стали тормошить, дабы наконец вывести из сна.       Анна старалась не смотреть в сторону темноволосой девушки, осмелившейся навести такой беспорядок в душевой, что заставила ее подрагивать от возмущения. И почему-то никто даже и не упрекнул грязнулю в таком безобразии, будто она всего лишь небольшую лужицу развела. Хотя, их было целых три, да еще и не таких маленьких. Помимо этого неопрятная еще и грязь притащила, испачкав полы, которые Анна после и вытерла.       Анна вспомнила наглую ухмылку и ей стало тошно.       Масла в огонь также подливали фальшивые улыбки Эммы Прайм. Как кислота разъедает кожу, так и эти же лыбы разъедали Анне нервы. Иногда Прайм пыталась поболтать с Анной, разговаривая своим слащавым тоненьким и льстивым голоском, будто осознанно и навязчиво пытаясь вывести из себя собеседника.       Да и еще последняя подметила, что девушка все время крутилась вокруг Джона, но тот не обращал на нее внимания. То на тренировке она занималась рядом с ним, то, как бы невзначай, просила поддержать на качании пресса, хотя могла попросить кого-то из своих подруг, то она плелась где-то рядом. Это неимоверно раздражало Анну, но она не без усилий старалась не обращать на это внимание.       Анна в целом скептически относилась к девушкам своего отряда, считая их поверхностными простушками, не думающими о чем-либо, помимо красивых парней, хотя после тренировок они уже не болтали так рьяно и вполне серьезно задумывались, куда им податься после Кадетского училища, но такие разговоры были не часты.       Наконец, облачившись в формы, девушки одна за другой миновали дверь и вышли на улицу, освещенную заходящим солнцем на золотисто-голубой небесной глади. Было уже не так жарко, как утром или днем, а даже немного прохладно. Ветерок передвигал маленькие камушки скалистой местности и приятно обдувал кожу. Несколько секунд, завороженно воззрившись на небосвод, Анна поспешила к центральной площади Кадетского корпуса, где уже находилось большинство отрядов и сам инструктор.       Так как она и Джон принадлежали одному отряду, они встали в строй вместе. Шадис объявил, что тренировка будет проводиться на территории Кадетского училища, а в лес кадеты смогут выбраться завтра, опять же, для тренировки с УПМ, чего Анна с нетерпением ждала.       Инструктор на тренировках отличался особой жестокостью и строгостью, что даже продыху не давал, приказывая выполнять все новые упражнения. Бесконечные пресс, бег, отжимания, прыжки. От всего этого жутко и нещадно сводило мышцы, а те, в свою очередь, отдавались явственно ощущаемой жгучей болью практически по всему телу.       Спустя два часа тренировка наконец завершилась. У Анны остались синяки после сальто с большой деревянной перекладины прямо на голую землю. У нее всегда трюки получались хорошо, но, выдохшись на пятнадцатом разе, она больно приземлилась на копчик и ушибла его, пятую точку, отчасти ноги, а также руки. Хотя, появлению синяков способствовали не только трюки.       На подрагивающих ногах, промокшая из-за пота, Анна подошла к Джону, который хоть и устал, но не так сильно. — Как же я устала, — вяло и сипло протянула Анна, упершись рукой в торс парня. Джон же придерживал Анну, дабы она не упала. Но как только он хотел поднять ее на руки, чтобы донести, та, опешив, отказалась, ведь подумала, что на глазах стольких зевак это будет выглядеть странно. Эмма Прайм косо смотрела на этих двоих, когда все устало плелись к домам своих отрядов. Она брела позади Анны с Джоном, который, по своему обыкновению, решил проводить Анну до дома, то и дело придерживая ее, тем самым предохраняя от падения. Они рьяно болтали о жестокости Шадиса и о мучительной тренировке. Джон отличался своей немногословностью, но когда дело касалось Анны, он иногда скрывал этот свой параметр характера, но все же обоим не импонировало много молоть языком, ведь всегда было достаточно того, что они просто рядом.       Приняв душ и переодевшись, Анна и Джон побрели в столовую Звон колокола еще незадолго до этого успел раздаться по территории.       Старые друзья увлеченно беседовали о прошедшем дне, что было им свойски. Анна же находилась в своих мыслях, особо не внимая словам окружающих.       Вскоре пора было расходиться по домам и идти спать. Анна снова пожелала, чтобы Джон ее не провожал, и старалась не замечать его раздраженный после такого заявления вид, который он старался безуспешно скрыть.       Проследив за парнем, пока тот не скрылся за дверью дома мужской части отряда, Анна поспешила в назначенное место, которое скрытно установила еще сегодня.       В ожидании она стояла в укромном местечке — в пространстве между двумя домами, освещенным факелом. На это раз она решила встретиться с Дэном подальше от дома, в котором располагалась женская часть ее отряда.       Солнце уже почти полностью зашло, начинало смеркать.       Из леса отдаленно и приглушенно доносился вой волков.       Анна уткнулась спиной в дощатую стену дома и скрестила руки на груди, будучи в нетерпеливом ожидании парня.       Вскоре послышались шаги. Из-за угла дома вышел Дэн и стал подходить к Анне, которая погрузилась в раздумия о предстоящем разговоре и не обращала внимания на то, что происходило вокруг.       Вскоре опущенный взгляд Анны уперся в ноги парня и она вжалась в стену, испуганно подняв глаза. Поняв, кто перед ней, она с облегчением вздохнула. — Все же ты пришла, — произнес парень и прислонился спиной к стене дома напротив Анны, подобно ей же, скрестив руки на груди. — Расскажи мне свою историю. И, возможно, я смогу восстановить картину прошлого, — уверенно промолвила Анна и серьезно воззрилась на парня. — Ну что ж, — начал Дэн. — Начнем, пожалуй, с этого.       Парень поднял руки, скрестил и, схватившись за рукава темно-синей кофты, принялся стягивать ее и постепенно оголять торс.       Анна мгновенно залилась краской.