***
Кадеты вернулись в город, в одном здании которого до распределения и проживали. Анна жила по счастливой случайности в одной комнате с Микасой, а Эрен с Армином в неподалёку от них. Комнаты Джона и Дэна тоже находились недалеко. Микаса ушла навестить Эрена с Армином, а Анна лежала на не очень удобной кровати с шершавым постельным бельём и размышляла о разведке. Само помещение было небольшим. Из мебели лишь две кровати, столько же прикроватных тумбочек и небольшой шкаф, куда девушки убрали немногочисленную одежду. Анна все ещё была в форме кадета, и потому решила переодеться. Воззрившись на окно, обрамлённое деревянной рамкой, она разглядывала город, на который октрывался хороший вид. Начиная стягивать куртку, взгляд перешел на завораживающее золотисто-голубое небо, в котором кружили птицы. Сразу вспомнилась и всплыла перед глазами эмблема Развед корпуса. На горизонте виднелось заходящее солнце. Анне и Джону всегда нравилось просто сидеть прикрытыми от лучей кронами любимого дерева на холме, восторженно и зачарованно глядя на солнце, и размышлять… Расстегнув пуговицы серо-белой блузки, девушка принялась было снимать ее, как послышался скрип открываемой двери, выведший ее из раздумий. Анна вздрогнула, залилась краской и замерла, растерянно бегая глазами. Блузка была стянута наполовину, обнажая спину. Кто-то тихо ахнул и быстро затворил дверь, а девушка еще полминуты стояла, не шевелясь. Она хлопнула себя по лбу и побежала к шкафу, аккуратно повесила туда блузку и вытащила серую кофту с рукавами, после натянув вещь на себя. Сев на кровать, Анна старалась успокоить сильное сердцебиение и убрать с лица смущение. Тяжело вздохнув и наконец успокоившись, она легла на кровать, прикрыв рукой глаза. Щеки продолжали гореть и явно еще были красные. «Как же неловко получилось», — вздохнула девушка. Подобные чувства она редко ощущала так явственно и обычно никогда не понимала, как реагировать на них. Вскоре раздумья о разведке вытеснили размышления об инциденте. Скоро должен был начаться праздничный ужин, а Анна как-то не возгорала желанием идти на него. Многие будут поражаться и недоумевать, а, может, даже и негодовать от того, что кто-то из попавших в «десятку лучших» хотят поступить в разведку, а не в полицию. «Нет, куда-куда, но в этот отряд я бы точно не поступила», — уверенно подумала Анна. — «Стать одной из этих зажравшихся свиней на страже у главной свиньи, помыкавшей народом. Этого я точно не хочу. Лучше просто сдохнуть и прослыть самоубийцей, якобы во имя человечества. Пускай считают сумасшедшей дурой. Мне неважно, что думают обо мне другие, ведь я о них не думаю вообще». Анна обязалась сражаться только ради дорогих людей. На остальных же совершенно все равно. Они никак не сказались на ее жизни, не отпечатались в мыслях, не пронзили сердце. Родина — это семья, друзья». «Пускай и дальше просиживают штаны и радуются мирной жизни, будучи защищенными стенами», — уняв не пойми откуда взявшееся раздражение, подумала Анна и вдруг придалась печальным мыслям. — Хоть теперь и не всеми тремя… Тот роковой для всего человечества день отличился своей жестокостью, заставил жалеть людей и ненавидеть титанов, поедающих их. Но зато позже открыл глаза на правду, хоть и скрытую уже далеко не за семью замками еще тогда… Деспоты, твари, ничего не смыслящие в жизни и издевающиеся над людьми — вот, что я думаю о членах этого мусора, Военной полиции. Опыт выживания был довольно плачевным…»***
— Пожалуйста, дайте хлеб. Я очень хочу есть, пожалуйста, — молила мертвенно бледная осунувшаяся девушка, стоя на коленях и тянув руки к куску хлеба, которым крутил перед ней насмехающийся и ехидно улыбающийся мужчина в форме полиции. — Держи, — небрежно сказал он и кинул хлеб на землю, а после наступил на жалкий кусок грязным сапогом, подавил его и убрал конечность, ядовито усмехаясь. Девушка тут же взяла грязный хлеб в руки и принялась засовывать в рот, жадно жуя. Крошки падали на землю, но несчастная, нагнувшись, бережливо собирала их, уподобившись, казалось, уличной шавке. Рядом стоящие полицаи презрительно и спесиво глядели девушку, внезапно прыснув и залившись смехом. Затем каждый поставил свою ногу на слабое тельце, давя к земле. Девушка не обращала на это внимание и продолжала жадно заглатывать оставшиеся крошки. По щеке неподалеку стоящей девочки безудержно текла слеза, а разные глаза пылали ярким огнем ненависти.***
Спустившись в столовую, Анна тихо взяла порцию картошки, хлеб и воду, а затем села за стол. Оглядев большое помещение с многочисленными колоннами, к каждой из которых была приставлена свеча, она уставилась на отражение в кружке с водой. Армин, Микаса и Эрен стояли каждый со своей кружкой и о чем-то рьяно разговаривали с окружавшими их зеваками. По их физиономиям можно было различить, кого мучило недоумевание, кого — зависть, а кого — обычное любопытство. — Я попаду в Военную полицию! Вот заживу! — раздалось в толпе чье-то радостное восклицание, слившееся с всеобщим гомоном, царившим в столовой. Анна воздержалась и не стала презрительно морщиться. Ей не особо хотелось привлекать внимание. Пытаясь отыскать глазами Дэна и Джона, она не нашедши уставилась на нехитрый ужин. «Возможно, они еще не спустились», — подумала девушка. — «Хорошо, что ко мне никто не подходит», — мысленно выдохнула Анна, не замечая крутящихся возле нее и переминающихся с ноги на ногу солдат, которые никак не решались заговорить. Их явно гложило любопытство о том, куда бывшая сокурсница собирается поступить. Вскоре девушка обратила на них внимание и нацепила холодную маску раздраженности, тем самым спугнув назойливых зевак. Но спокойный вечер, видимо, изначально был обречен. К Анне подошел слегка пошатывающийся парень. Он был пьян. Сначала до слуха девушки донеслось нечленораздельное бурчание, которое вскоре сложилось в понятное: — Куда ты хочешь поступить, одноглазая? «Какая ему разница», — раздраженно подумала спрошенная, еле сдержавшись от того, чтобы огрызнуться вслух. Да и само обращение ей не импонировало. Анна промолчала, но парень отличался настойчивостью. Продолжая смотреть на свое отражение, она старалась не заострять на нем внимание, чувствуя омерзение и тошноту. — Т-ты же х-хочешь поступить в разведку? Н-не так ли? — еле выговорил парень, придерживаясь за стол, чтобы не упасть, и, вперив в девушку вопросительный взгляд, хотя вопрос казался, скорее, риторическим. Наверно, молчание он принял за положительный ответ. — Ответь. Т-тебе, видимо, сдохнуть захотелось? Таким дурам, как ты, не стоит давать никаких привилегий, раз ты их не ценишь. Лучше бы уступила место кому-то другому, раз изначально не собиралась вступать в Военную полицию, — повысив тон и чуть ли не перейдя на внезапный крик, как-то слишком разъяренно и негодующе изрек парень с пеной от крепкого эля у рта. Анна отчаянно старалась не обращать на него внимания, но в голову назойливо закрадывались плохие мысли. Она даже начала соглашаться с парнем, но вдруг вспомнила, что… Ненавидит людей. «Пришедшие якобы сражаться ради человечества солдаты, чьи цели были весьма корыстны, не достойны хорошей жизни. Пускай делают то, что и должны, погибая в пастях гигантов», — мысленно отчеканила девушка. — Неужели боишься сдохнуть в пасти титана? — ехидно протянула она, вперив в парня холодный насмешливый взгляд. — Хотел хорошей жизни? Увы, все так просто в этом жестоком мире не бывает, ничтожество. Анна сама поразилась тому, что сказала. Зря. Плохие воспоминания возымели свое действие. Парень гневно воззрился на до этого молчаливого собеседника, а затем сделал то, что окончательно вывело его из себя. Подняв над девушкой кружку, он вылил содержимое прямо на нее. В Анне вдруг что-то перевернулось. Она резко встала и смачно ударила кулаком парня в лицо, отчего тот с грохотом упал на пол и, сильно приложившись головой, явно потерял и без того одурманенное алкоголем сознание. Гул стих. В зале воцарилась тишина. На Анну, грозно возвышавшуюся над тушей парня и с холодной яростью глядящую на нее, уставилось множество любопытных, удивленных и недоумевавших взглядов. — Анна… — до слуха еле донесся взволнованный и обеспокоенный голос Армина, а после и Эрена с Микасой. Жидкость, впитываясь в одежду и повязку на лице, капельками стекала с лица, а ее смрадный и отвратительный запах ударил в ноздри. Глаза защипало, а в ушах стоял странный звон. «Приди в себя. Приди в себя. Успокойся», — взывала Анна к своему рассудку, силясь не пнуть тело парня ногой и отчаянно пытаясь впасть в апатию. Кто-то запоздало удивленно ахнул и девушка ринулась прочь из столовой, попутно врезавшись в кого-то. В разгоряченную голову хаотично и настойчиво стали лезть удушающие воспоминания. «Черт…»