***
А, нет, похоже, я за свои грехи не заслужил такую почётную награду. Больно не что шевелиться, больно думать, больно жить. Наверное, меня изуродовало осколками того снаряда. Потерял человеческое лицо во всех смыслах. Не дай бог мне кто-нибудь сейчас даст зеркало. Убью на месте. Хотя я уже опоздал, личный состав Бункера нашёл здесь своё последнее пристанище. Каким-то чудом выползаю из-под завалов. Надо мной смерть. Подо мной искалеченная земля. Вокруг меня чистилище. Вот во что превратилось всё, во что я когда-то искренне верил. Плетусь, хромаю, несколько раз падаю на колени. Рация шипит подобно змее, учуявшей добычу. Срываю ненавистную рацию и отбрасываю её куда подальше. До толстого мудака уже добрались. Пошёл он нахрен. Я отправляюсь на заслуженный отдых. Отправляюсь просто куда-нибудь, подальше отсюда. Вижу ещё одного солдата, такого же потерянного, согнувшегося и хромого. Форма Красногвардейца изорвана и залита кровью. Смотрит куда-то в пустоту, переводит взгляд на меня. Смотрит как на поражённого Сибирской язвой. Хлопок. Выживший падает замертво. Вижу отряд пехоты. Рейнджеры и Ракетные защитники. Где-то за их спинами мелькает полусогнувшийся снайпер с тремя лычками. Окопная крыса, чтоб он сгнил. Группа идёт не спеша, медленно рассредотачивается. Во главе отряда настоящий американский герой. Бог войны. Его суровую рожу невозможно забыть. Полковник Бартон. Лысый ублюдок из армии США. Тот, кто носит бронежилет поверх голого торса, чтобы все могли заценить его мускулы. За его голову сразу выдают шеврон. Держит пулемёт от бедра. Медленно приближается. В голове совершенно пусто. Мне просто похер. Полковник покачал головой, сделал свою рожу ещё злее, чем обычно, и посмотрел на меня как на отродье рода человеческого. Вскидывает пулемёт. Звучат три выстрела. Первая пуля вошла мне в живот. Вторая в грудь. Третья в голову. Церемония моего ухода на покой была оформлена по высшему разряду. Ибо смерть отозвала своих стальных птиц и сама спустилась ко мне, спустилась с небес.Смерть с небес
20 сентября 2018 г. в 01:00
— Авроры заходят на цель! Рассыпаться! — противно заорал голос из рации.
Издевается. Он знает, что мы не имеем права покинуть Бункер. Эту бронированную братскую могилу на пятерых.
Пронзительный свист разорвал воздух, за ним последовал грохот, в котором утонул лязг разрываемого металла и бетона. Это одно из наших укреплений только что сравняли с землёй.
До сих пор мне и моим сослуживцам по Бункеру везло. Если распределение целей можно назвать везением. Авроры летают звеньями по четыре. Почему? Потому что в таком случае выживших точно не останется.
Не хочу стрелять вслед мертвецки белым бомбардировщикам. Толку нет. Эти бестии всё равно перещёлкают ракеты защитными лазерами или заманят их тепловыми ловушками.
Не хочу смотреть в бойницу. Ничего нового я там не увижу. Пулемётные пушки уже давно молчат. Как и Башни пропаганды. Уже давно никто не вдохновлял нас историями о героях войны, боевой славе и завоеваниях.
— Приближаются Рапторы! Защищайте технику!
Серия взрывов прогремела снаружи. Рапторы — кхм, Королевские Рапторы — выпускают все шесть ракет почти бесшумно. Эти черти идут в лобовую, напролом. Ни за что не поверишь, пока сам не увидишь. Только так можно понять шутку Грейнджера про то, видели ли мы когда-нибудь Рапторов вблизи.
Считаю количество щелчков лазера. Девять, десять, одиннадцать… Вот и всё. Рекордом было восемнадцать. Раньше, когда бомбардировки были не такими интенсивными, у меня хотя бы был перекур, а теперь уже мне попросту дают прикурить. Последние пару дней я сижу на таблетках. У меня приказ стрелять по всему, что летает. Даже по воробьям. Из гранатомёта. Тонкая ирония судьбы.
Слышу снаружи тяжелый хлопок, а затем лязг и грохот. Это ещё одному Мастеру боя отрезали голову. Вернее, уничтожили, и многотонная башня сорвалась с погона, взмыла в небо и рухнула где-то неподалёку.
Когда-то всё было не так. Всё было… Правильно? Ну да, это же было где-то неделю назад. Мы маршировали и распевали боевые песни. Мы искренне верили, что к вечеру будем праздновать победу и разойдёмся по домам.
Больше всех в этом был уверен наш генерал — Дай Хун Квай. Заслуженный ветеран войны с ГЛА. Танковый генерал Республики. Давным-давно я уважал его, а сейчас хочу бросить свой шеврон ему в лицо. Когда-то мы с американцами сражались плечом к плечу против террористов, но потом слово за слово, кулаком по столу, всё завертелось-закрутилось — и вот мы здесь.
Квай из своего Командного центра уверял нас, что ничтожный генерал ВВС США ничего не сможет противопоставить нашим танкам, потому что у него самого их нет. Только какая-то там, ага, авиация, пехота, да жалкие бронемашины.
Мы и сами шутили над этим. Какие же из нас Охотники за танками, если у врага нет этих самых танков? Вот только Командного центра больше нет, а толстяк Квай заговаривается с самим собой в тёмном и душном личном Бункере. Командует войсками, которые есть только у него в голове.
Когда-то я хотел заслужить славу на поле боя, но меня определили в оборону. Мне это показалось чем-то убийственно скучным. Намного веселее, как я думал, было солдатам из штурмового батальона. Нашим танкистам нравится практиковаться в стрельбе. Дали авиатору фору в пару часов, а потом отправились на практику, закреплять теорию.
Только вот из этого батальона живым не вернулся никто. И тогда по нашей базе поползли слухи.
Говорили, что за пару часов генерал авиации США растянул линию обороны из ЗРК «Патриот» и Защитных пушек на пару километров. Наши войска встретил шквал ракет и канонада артиллерии, а кто смог подобраться поближе, встретился с Рейнджерами и Ракетными защитниками в окопах.
Но в тот день мощный голос из рупора за шкирку вышвырнул сомнения из наших голов. Мы были готовы сражаться до победного конца. В бой шёл батальон за батальоном. Труда много, а толку мало. Позже враг пригнал в окопы снайперов, которые щёлкали наших отважных ребят как орешки. По слухам, один из них точным выстрелом убил агента, известного под кодовым именем «Чёрный Лотос».
Со временем наши танки начали попадать в засады. Говорили о каких-то вертолётах, которые маскировались и раскрывали себя только при атаке. Обычно они сразу обстреливали колонну заградительным огнём из ракет, превращая технику в металлолом.
Тогда я ничего не понимал. Тогда я искренне удивлялся: как этот старикан может что-то противопоставить нашим железным драконам?
Я всё понял в один день. Когда увидел это. Как огромная чёрная птица приближалась к нашим позициям. И я, утомлённый скукой выжидания в обороне, даже не сразу открыл по ней огонь. Я никогда ничего подобного не видел. В нашей армии из авиации были только Миги с двумя ракетами на борту, громоздкие Хеликсы и старенькие транспортники.
Этот самолёт был непохож ни на один из них. Я слышал об американских бомбардировщиках типа «летающее крыло», но, как и большинство солдат, слабо верил в их существование. И вот один из них сам прилетел к нам.
Самолёт парил быстро, почти бесшумно. Я был зачарован этим зрелищем. Но эта красота была смертоносна — я понял это, когда брюхо железной птицы открылось, и оттуда посыпались бомбы.
— Идиоты! Сбить его!
Пришлось Охотникам за танками переобуваться в Охотников за авиацией. Мы начали палить по цели из ракетниц и обомлели. Чёрный орёл высокомерно отмахивался, оставлял после себя тепловые ловушки, на которые ракеты слетались как насекомые на свет. И только зенитные пулемёты могли хоть что-то противопоставить стальной птице.
А бомбы всё сыпались и сыпались на наши войска ковром. Отбомбивший, стратегический бомбардировщик исчез так же незаметно, как и появился. После себя он оставил лишь смерть и разрушение. Свежий батальон был уничтожен. Остались только горящие остовы техники, выжженная земля и трупы.
Тогда я и многие солдаты познали значение фразы Грейнджера «Смерть сверху». Мы усомнились в силе нашей армии. Наше укрытие не устояло бы под такой бомбежкой. Выбери бомбардировщик немного другой курс, мы бы повторили судьбу этой колонны.
Мы бы сгорели заживо. Нас бы разорвало на куски. Мы бы лежали там, с остекленевшими глазами. И домой бы мы вернулись только в цинковом гробу.
Наш генерал воспринял эту атаку как личное оскорбление, как плевок в лицо, и впал в бешенство. Бешенство, которое болезнь.
С того дня Казармы, Заводы и Аэродромы работали в режиме двадцать четыре на семь. Всегда очередь из девяти танков или самолётов на производстве, в Казарме по девять солдат на обучении, а из динамиков Башен пропаганды круглосуточно лился надрывающийся голос диктора.
Только вот лучше не стало. Скоро война постучалась к нам в дверь. Мы из бойниц Бункера видели, как авиация Грейнджера уничтожает наших ребят на подходах к базе.
И скоро враг ступил на порог нашего дома, перешагнул через него, вошёл в сам дом, и начал разносить его в щепки.
Гигантская бронзовая птица влетела в него. Гигантский стратегический бомбардировщик. Рёв его двигателей был слышен за километры. Своим огромный корпусом он закрывал солнце. Он был медленнее, не таким современным, как тот чёрный губитель.
И мы увидели в этом наш шанс сбить его. Мы начали исступлённо палить по нему. Зенитные пушки трещали так, что уши закладывало. Двигатели самолёта загорелись, а крылья почернели, мы увидели в этом победу.
Но бомбардировщик всё-таки прорвался сквозь периметр обороны и устремился к Центру пропаганды. Он сбросил бомбу. Одну. Вихрь огня было видно со всех краёв базы. От здания даже пепла не осталось.
Своим самоубийственным прорывом бомбардировщик словно пробил проход для авиации врага. Стаи железных птиц закрыли небо. Они не тратили время на войска и даже не церемонились с линией обороны, а просто прорывались к стратегическим зданиям — Военным заводам, Казармам, Командному центру — и бомбили их.
Тогда-то я и познакомился с ненавистными Аврорами, которые возможно сбить только после сброса бомбы, и то не факт. Даже если сбили, а толку? Всё равно здание снесено к чёртовой матери.
С остервенением и ненавистью мы поливали огнём Авроры. И когда удавалось сбить одну из них, это был настоящий праздник. Мы радостно смотрели, как падает и разбивается о землю горящий фюзеляж, как Пулемётная пушка расстреливает выпрыгнувшего с парашютом пилота.
После этого каждый уважающий себя солдат считал своим долгом подойти и поглумиться над телом. Ну там, пнуть его от души, выстрелить или харкнуть в лицо.
Я не осуждал их за это. Я бы на их месте поступил так же. Я тоже праздновал маленькие победы. В такие моменты накатывает нереальная эйфория, экстаз. Чувство страха и опасности отступает, лицо расплывается в маньячной улыбке, вера в победу возвращается.
А когда включаешь голову, то понимаешь, насколько эта победа ничтожна. Размен здания на бомбардировщик и опытного пилота трудно оценить, а бомбардировщиков у генерала авиации целые эскадрильи.
И скоро стало понятно, что размен шёл не в нашу пользу.
Первым делом нахрен разнесли Командный центр. Бульдозеры были уничтожены Королевскими Рапторами. Этим нас лишили права на ошибку, здания уже нельзя было восстановить, а значит, нельзя было терять ни одно из них.
Генералу Кваю пришлось спуститься в специальный Бункер, а оттуда невозможно запросить ни сброс десанта, ни артобстрел или собственную жалкую ковровую бомбардировку.
Затем под снос пошёл Интернет-центр вместе с опытными Хакерами. Это был наш единственный способ заработка денег. Центр снабжения давно выработал все Доки вокруг базы. Финансовый поток остановился, как остановилось и всё производство.
Покинуть Бункер нельзя. Приказ. Сиди да бесполезно постреливай в сторону бомбардировщиков и, если повезёт, ты кого-нибудь собьёшь. А в остальном сиди, слушай и смотри, как рушится мир вокруг тебя.
Следующими жертвами стали Ядерные реакторы. Навечно замолчали Башни пропаганды и Пулемётные пушки. Теперь вся защита от авиации пала на нас, защитников от танков.
Далее бомбардировщики принялись за Военные заводы и Аэродромы. Тут и говорить нечего. А, нет, есть тут кое-что интересное.
На бомбёжку одного из них прилетел старший брат, ну, или отец того чёрного орла, что устроил ковровую бомбардировку колонны на нашей базе.
Он сбросил одну бомбу. А больше и не надо. Оглушительный взрыв разорвал барабанные перепонки. Ударная волна выбила стёкла в зданиях базы. Земля задрожала, стены затряслись, и бетонная крошка посыпалась нам на головы. Шар огня было видно с базы генерала авиации.
Венцом наступившего апокалипсиса стала штурмовка. Три тёмно-оливковых Тандерболта, подобно атакующим ястребам, клином пикировали прямо над линией обороны и вошли в бреющий полёт. Я видел, как мощное крыло штурмовика размозжило голову незадачливому гвардейцу.
Сначала они изрешетили Казарму и несколько реакторов пулемётными очередями, а затем выпустили по ним залп ракет. У зданий не было ни единого шанса. А Болты успешно вышли из пикирования и ушли из зоны досягаемости.
Шансов нет. Ни на что. Осталась пара укреплений, пара танковых и пехотных отрядов да бесполезные Пулемётные пушки и Башни пропаганды. Уже ничего не изменить. Мы проиграли.
Сейчас Авроры добьют оставшиеся здания, Рапторы разберутся с выжившими — и всё, предсмертные конвульсии генерала Дай Хун Квая закончатся, но этот урод, видимо, решил утащить всю армию за собой, в могилу.
— Приближается Соп! Приготовиться!
Перекур на ностальгию по временам, когда трава была зеленее, окончен. Приближается Самолёт огневой поддержки. Защитных приспособлений у него нет. Если мой Бункер у него не первая цель, то у нас есть хоть какие-то шансы насолить американцам.
Пристраиваюсь к одной из бойниц. А вот и он. Выполнен по типу несущего корпуса. Вырубает реактивные двигатели и расправляет крылья. Жертвой самолёт выбрал соседний Бункер. Это хорошо. Сейчас он будет кружить вокруг него подобно стервятнику над трупом. Только, в отличие от стервятника, он сам убьёт жертву. Из корпуса появляются стволы пушек и пулемётов. Понеслась. Хоть этого захвачу с собой в Ад.
Исступлённо пускаю одну ракету за другой. На фюзеляже появляются повреждения. Ну давай, гнида! А тот не медлит, поливает огнём соседний Бункер. Над зданием стоит непроглядное облако пыли, через него иногда прорываются всполохи взрывов и трассеры ракет.
Замечаю в облаке пыли разлёт осколоков бетона и железа. Бункер уничтожен, мы следующие. Ну же! Ещё чуть-чуть!
Орудия и пулемёты неумолимо переводятся на нас. Ноги подкашиваются. По телу проходит дрожь.
Первый же снаряд из пушки взрывается прямо перед бойницей. Меня отбрасывает назад и бьёт затылком об бетонную стену. Лицо и руки нестерпимо жжёт. Ужасный грохот заглушает крики сослуживцев, из ушей, кажется, течёт кровь. Стены ходуном ходят. На меня сыпется уже не бетонная крошка, а целые камни, куски и плиты. Сворачиваюсь в комочек, закрываю голову руками, сжимаю челюсти и зажмуриваюсь.
Пожалуйста. Пусть моя смерть будет быстрой.