Пустоты

Я сидел на крыше школы и смотрел вверх. Облака такие эфемерные, они так мирно плывут по небу. До них хочется дотронуться, рассмотреть поближе. Чем-то напоминают людей. Когда протягиваешь руку и понимаешь, что не сможешь прикоснуться, осознаешь, насколько ты был глуп. Остается лишь наблюдать. А потом задаешься вопросами. Разве я что-то увижу? Зачем я вообще здесь нахожусь и смотрю? Ладно, у меня еще будет время подумать над этим… — Тебе не холодно здесь сидеть? — раздался голос из-за моей спины. Сейчас ноябрь, а я в одной школьной рубашке, под которой ничего нет. Конечно, мне холодно. — Нет, привык, — отвечаю я. Он спросил из вежливости, поэтому мне стоит поступить так же. — Тогда почему губы синие? — не унимался парень. Какое ему вообще дело до меня и до моих губ? Вот пристал… может я хочу замерзнуть до смерти? Может хочу в больницу попасть с осложнениями? Хотя… я уже сам не знаю, что мне нужно. — Разум привык, а тело нет, — отвечаю я. Интересно, как долго он сможет просидеть здесь? Он одет не лучше меня… — Хах, а ты интересный. Могу я присесть? С чего он взял, что я настолько неординарный, что со мной будет интересно? Разве я сказал что-то умное? Этот человек вызывает у меня столько вопросов. — Делай, что хочешь, я тут не главный по крыше, — прошу оставь меня в покое, до звонка всего семь минут, а я не насладился полностью этим морозным воздухом. — Как тебя зовут, будущая ледышка? Думает остроумный… совсем нет. Совсем не впечатлил. Разве, что глаза у него красивые. Захотелось утонуть… но это так, к слову. — Бэкхен, — новые знакомства, это последнее, что мне сейчас требуется. Хотя мой психотерапевт считает иначе… — А я Пак Чанёль. Вот и познакомились, — сказал парень и широко улыбнулся. Похож на кота… на очень надоедливого кота. Жаль что он говорит, а не мурчит. — Ты часто сидишь на крыше? — поинтересовался Пак. — А ты новенький? — вопросом на вопрос ответил я. На самом деле мне не интересно кто он, что он и откуда. Главное для меня в этом «диалоге» — это сохранить информацию о себе нетронутой. — Да, сегодня мой первый день. Но ты не ответил на мой вопрос. — И не планировал. Я сказал это вслух? Как грубо с моей стороны. — Хах, ладно. Мне пора, а то следующий урок в другом крыле школы. Если что, я из биохима, — бросил он мне на прощание и свалил с крыши.       Не стоит думать о нем, лишь прохожий, что задержался в моей жизни чуть дольше чем остальные, — так я подумал о нем в нашу первую встречу. Может сглазил? Я вышел из школы, когда на часах было уже шесть вечера. Небо было таким пасмурным, не то что утром. Хотя теперь оно больше подходило ко мне и к моему настроению. Ужасно хотелось есть, будто кишки к спине приклеились. Я не ел со вчерашнего дня. Не то чтобы мне было лень приготовить или не было денег на еду. Нет, просто не хотел. У меня в жизни вообще все проходит под дивизом «нет, просто не хотел».       Я уже подходил к воротам школы, когда увидел того парня, с которым встретился на обеде. Он обжимался с какой-то девчонкой, кажется из моего класса. Проходя мимо я посмотрел на них, точнее на него. Не думал, что он поднимет глаза. Целовал ее, а душу вытрахивал из меня. Наш зрительный контакт продлился от силы пару секунд, а показалось, что меня затянуло в бездну этих зеленых глаз на целую вечность… Тучи сгущаются, надо быстрее идти домой.

***

      Как только я оказался на пороге квартиры, то увидел чемоданы у стены. Родители вместе с сестрой приехали по всей видимости, чтобы навестить меня. Надеюсь ненадолго, потому что я не хочу, чтобы они видели меня или слышали, когда я сорвусь. Это унизительнее, чем если бы на меня вылили помои. Благо есть с чем сравнить. — Привет, сыночек, — сказала мама, натянув на свое лицо неизменно прекрасную улыбку, которую уже затронули морщинки, но по глазам было видно, что она плакала, когда ехала сюда. Она обняла меня крепко, но быстро отстранилась. Даже через одежду она наверное почувствовала, что я потерял еще около пяти киллограммов с нашей последней встречи. — Привет, пап, — сказал я, потому что он явно не поздоровается первый. Даже не знаю кого из них мне больше стоит благодарить. Отца, который не скрывал своего презрительного отношения ко мне или маму, которая хотя бы попыталась быть милой со мной. — Братииик! — восторженно крикнула моя сестра и побежала, чтобы я схватил ее на руки. Она в третьем классе и, она пока не особо понимает, что со мной происходит. За это я ее и люблю. Она меня не осуждает, не лечит, не жалеет, она просто радуется, когда я уделяю ей время на каникулах. Интересно, во сколько лет она станет такой же как мои родители, что она тогда будет чувствовать ко мне, насколько сильно изменятся наши отношения и сможем ли мы вообще общаться? Время ответит на эти вопросы, думаю мне не стоит даже пытаться что-то исправить, все уже решено, остается наблюдать. — Я приготовила есть, ты будешь? — спросила мама, которая уже успела прошмыгнуть на кухню и начать накрывать на стол. — Я могу поесть у себя? Моя мама обожает устраивать допросы за едой, когда люди более уязвимы. Я лично против такой практики, поэтому и хочу сбежать в свою скромную обитель. — Нет, ты будешь есть со всеми, — рявкнул папа и преградил мне путь к комнате. Отлично, все-таки придеться поговорить сегодня… — На сколько ты похудел? — встревоженно начала мама, поставив передо мной тарелку. Не думал, что она будет так прямолинейна. — Я не взвешивался. — При мне, завтра же. Ты ходишь к… — Да, хожу, — оборвал я маму, не дав ей договорить. Сестра же на кухне. Не хочу, чтобы она слышала. — Как дела с учебой? Куда ты планируешь поступать? — включился в разговор отец. На мой счет его интересовало только образование. Он не желал слушать о том, что я хожу к психотерапевту, теряю вес и в принципе отстраняюсь от мира. Он называл все это одним словом — «перебесится». — Нормально. Про институт не знаю, — каждый раз я отвечаю одинаково, стоило бы прекратить меня спрашивать. Поберегли бы нервы. — Хорошо, раз ты не знаешь, то скажи результаты профориентации, — не унимался отец. — Либо я химик, либо художник. Это уж на ваше усмотрение, — если честно, то не доверяю я этим профориентационным тестам. Из меня химик, как из бомжа балерина. — Кстати, сыночек, ты же не забросил фотографию? Я увидела множество новых снимков, когда зашла в твою комнату, — всколыхнулась мама и я готов поклясться, что увидел интерес в ее глазах. — Да, я все еще снимаю, — ответил я, снисходительно улыбнувшись. — Это глупости. Тебе следует заняться чем-то более серьезным. Твои фотографии тебя не прокормят, — строго сказал отец и на кухне повисло молчание, продолжавшееся до конца трапезы.       Когда я уже почти встал из-за стола и понес тарелку в раковину, Мэй своим звонким детским голосом начала говорить: — Маааам, а почему братик ничего не сьел? Он же и так худенький. Я просто остановился на полпути к раковине с тарелкой супа в руках, не зная, что мне ожидать в следующую секунду. Обычно, а точнее год назад, меня бы вернули за стол и заставили давиться едой. Потом бы я конечно обнимался с одним хорошим фаянсовым «другом». Но вопреки моим опасениям, родители просто промолчали и дали мне поставить тарелку около раковины, а после удалиться в свою комнату.       Фууух, наконец-то я могу расслабиться среди четырех стен, которые полностью увешаны фотографиями. Где-то природа, где-то люди, временами абстракции, архитектура. Все снимки, которые покрывают эту комнату, действуют на меня, как защитный барьер, оберегая от жестокого серого мира. Кажется, что я уже и забыл как выглядят обои на моих стенах. Еще я люблю рисовать, так что в углу комнаты можно увидеть мольберт. Жаль, что дальше эскизов я обычно не захожу. Ах да, еще я бывает занимаюсь, так что стол с лампой и ноутбуком — неотъемлемая часть моей комнаты. Кстати, с учебой у меня проблем и вправду нет, я твердый хорошист. Наверное только благодаря тому, что я более-менее учусь, а не пинаю балду, папа все еще не сослал меня в какой-нибудь интернат или лечебницу.       Я вот уже несколько минут лежал, слушая музыку через наушники, и просто пялился в потолок, как вдруг дверь в комнату открылась и Мэй осторожно вошла. — Я пришла извиниться, — произнесла она тихим виноватым голосом и опустила глаза в пол, при этом теребя пальчиками платьице. — Ты не виновата, что я плохо ем. Ты ведь просто волнуешься за меня, правда? — спросил я и потрепал сестру по голове. Я и правда не злился на нее, она ведь действовала из лучших побуждений. — Правда, правда, братик! Я просто испугалась, когда увидела, что ты еще похудел. Ты должен больше кушать. Держи, ты должен съесть его ради меня, — тон ее голоса сменился от безумно виноватого до приказного за каких-то несколько предложений. Она протянула мне руку, в которой был йогурт и ложка. — Хорошо, я съем. — При мне, прямо сейчас, — приказала Мэй. Это прозвучало мило и строго одновременно. Стало невозможным ей отказать, так что я покорно взял свой сегодняшний ужин и начал есть. Но проскользнувшая мысль о том, что она говорит в точности как мать, немного опечалила меня. — Вот так-то лучше. Теперь я буду кормить тебя, братик, — счастливо сказала девочка, и улыбка заиграла на ее милом личике. Она взяла у меня ложку и тару из-под йогурта и вышла из комнаты, закрыв дверь.       И вот я снова остался один на один со своими мыслями и чувством тошноты, которое я искренне стараюсь побороть прямо сейчас. Завтра долгожданная суббота, так что уроки можно не делать, но тогда возникает вопрос, чем же себя занять хотя бы сегодняшним вечером. Серфить по сети — скучно, друзей нет, читать и рисовать не особо хочется, а фотографировать хочется, но уже вечер, родители не отпустят. Может пойти с сестренкой поговорить? Все-таки долго не виделись, ей наверняка есть чем поделиться.       Внезапно мои рассуждения по-поводу моего сегодняшнего досуга прерывает трель телефона. Вижу незнакомый номер и сбрасываю. «С вероятностью 100% ошиблись номером», — подумал я, но когда сразу же после моего сброса, звонок повторился, мне стало любопытно кто так настойчив. — Алло. — Привет, это же Бён Бэкхён? — спросил веселый голос. — Да, а с кем я разговариваю? — Это я, Чанёль. — … — Ну, мы сидели сегодня с тобой на крыше, не помнишь? — Да помню я тебя. Не понимаю, почему ты мне звонишь и откуда у тебя мой номер, — ответил я с ноткой раздражения в голосе, потому что этот парень сразу мне не понравился. Так еще и номер мой раздобыл зачем-то. — Нууу, я просто очень хорошо попросил его у вашей старосты. А звоню, потому что мне скучно. Как-никак друзей я за пару дней найти еще не успел. — Я самый последний человек, который подойдет тебе на роль друга. Даже приятелем на пару дней, пока не найдешь себе друзей, я быть не желаю. Пока, — быстро сказал я и повесил трубку. Чан пробовал позвонить еще пару раз, но я просто поставил сотовый на беззвучный, так что его попытки не увенчались успехом. Когда я уже было подумал, что этот надоедливый по непонятной причине парень успокоился, мой телефон атаковали сообщениями. Я бы мог заблокировать его контакт, но сейчас вечер пятницы и мне скучно. Надоедливый кретин: 《Хэй, ответь мне уже. Пожаааааалуйста. Я жажду общения. Плакплак…》 Я: 《Что ты хочешь? 》 Надоедливый кретин: 《О, ты ответил :) Я просто хотел пообщаться》 Я: 《Можешь пообщаться со старыми друзьями. Мне же ты позвонил, так что и им сможешь.》 Надоедливый кретин: 《Но я хочу именно с тобой (︶︹︺)》 Я: 《Хоти дальше, я спать》 Надоедливый кретин: 《Эх… Как жаль, как жаль, я надеялся, что мы еще пообщаемся. Видимо мне остается надееться на то, что ты мне хотя бы приснишься~ Спокойной ночи, ледышка♡》 《Прочитал, но не ответил, застеснялся?))))》 Почему я не проигнорировал его? Где моя логика и здравый смысл? Надеюсь это была наша первая и последняя переписка. Он меня пугает. Чувствую себя мотыльком, который летит прямо на пламя, когда разговариваю с ним или нахожусь рядом. Принято считать, что мотыльков манит туда красота огня и они, увлекаясь ей, сгорают в яркой вспышке. На самом деле все немного прозаичней. Мотыльки летят на пламя не потому, что оно кажется им прекрасным и завораживающим, а потому что оно дезориентирует их, сбивает с толку и они, потерявшие правильный путь, летят прямо в него, только для того, чтобы банально сгореть. Привыкшие к серебряному сиянию луны и кристально чистому солнечному свету, они теряются и умирают. Я не хочу быть тем мотыльком, который сгорит.