Седьмой сын

Вальбурга. В наполненной солнечным светом комнате, которая вполне могла поспорить с любым музеем, сидела пожилая женщина, что перелистывала альбомы. Если бы ее увидел кто-то из старых знакомых, то не узнал бы, ведь в их последних воспоминаниях данная особа никогда не надевала других одежд, кроме траурных или темных. Не говоря уже о светлых или, Мерлин упаси, цветастых! Но на ней сейчас было бежевое платье с легкой кофтой, а собранные в пучок волосы мало подходили Леди, которой ее знали. Даже сама Вальбурга, увидевшая свое отражение в ростовом зеркале, некоторое время недоумевала, что делает в ее доме посторонняя особа и почему черты лица так знакомы. Да, она тогда смотрела некоторое время на себя, пытаясь осознать свой новый внешний вид, и от чего-то воспоминания о том, что она видела раньше, совершенно ее не устраивали. Тогда она произнесла только одно имя: «Джарви». — Нашла! Критчер! Я нашла! — на одной из старых фотографий она смотрела на несколько повзрослевшего Уизли. — Вот же старый негодник… Прошел аж целый месяц с того времени, как в ее жизнь ворвался мелкий ураган по имени «Джарви». Он с упорством носорога пробивал все возведенные в ее сердце бастионы, заставляя прошлое, в котором раньше жила женщина, блекнуть. И нет, это было непросто, сама «баба Валя» была еще той упрямицей, которая даже окатила его водой, когда мелкий «паразит» захотел, чтобы она постоянно принимала ванны, сказав: «Баба Валя, твой образ ведьмы идеален! Но тут кроме меня нет других зрителей! А значит, пошли мыться!», но даже несмотря на все, что она ему говорила, обзывала, он все равно продолжал делать свое. Но больше всего ей нравилось, что Джарви плевать хотел на ее статус, род и прочее. Для него она была просто «баба Валя». И когда та сказала, что она не оставит ему и сикля, мелкий паршивец некоторое время смотрел, повернув по птичьи голову, а потом выдал: «Баба Валя, а что такое сикль? И зачем он мне нужен?». После взмаха палочкой из альбомов, которых было несколько десятков, вылетело пять колдографий, роднило их всех только одно — ехидно улыбающийся маг, которого сама Вальбурга знала как Септимуса. — Моя любимая госпожа звала Критчера? — Да, когда появится Джарви, ты должен прыгнуть ему на спину. Хе-хе-е, это же надо, так играть со мной. И убери тут. Все эти поиски, которые она сейчас проводила, были по одной простой причине. Вальбурга искала ответы. Взяв колдографии и положив их на тумбочку, глядя на исчезающие альбомы, сама волшебница направилась в сторону небольшого кабинета, в котором стоял Думосброс. Вот который раз она просматривает одно и то же воспоминание, отчего уже посекундно знает каждое движение, но несмотря на это, количество вопросов совершенно не уменьшается. Вздохнув, Вальбурга задерживает дыхание, словно собираясь нырнуть, попадает в воспоминание… Воспоминание всегда начиналось с гостиной, которая до сих пор оставалась такой же, как в доме с призраками, и несмотря на все ее желание изменить, она встречала полное отрицание. Вынырнув из собственных мыслей, ведьма смотрела на сидящую в кресле себя, еще носящую черную одежду, и пусть она меньше всего походила на старую ведьму из сказок, но даже так различие между ними было колоссальным. И сама Вальбурга никогда не говорила Джарви, что она всегда ждала его появления, постоянно находясь в гостиной. За это время она досконально ее изучила, даже с закрытыми глазами зная расположение предметов, каждую их особенность. Ей было скучно, она брала с собой книги, а ведь до этого весь ее день проходил в воспоминаниях. Теперь же не хотелось ворошить прошлое. Смотря на себя, Вальбурга понимала, что ей нужен был этот лучик света, к которому она несмотря на все тянулась. Несмотря на свое упорство и баранью упрямость. С собой женщина была честна, она ждала мелкого. Но этот день был особенным. Царившее тут молчание было прервано всполохом зеленого огня, из которого буквально выпал мальчишка и совершил кувырок, держа в руках какое-то оружие, которое сама Вальбурга видела уже не первый раз. Стреляющая водной струей, причем противной, холодной, это было ответом на то, как она окатила его, когда он во второй раз появился на ее пороге. В выставленный щит ударилась струя воды, а сам мальчишка ушел перекатом в сторону. Стоящая на своем месте, настоящая Вальбурга уже видела оставленную мелким сумку со снедью, которую он с упорством продолжал таскать к ней. Но ее старое воспоминание, весело хихикая, направляло в него такую же водную струю. Да, это был ее любимый момент в этом воспоминании, что поделать, но Вальбурге нравилось побеждать, особенно когда твой противник довольно юрок и молод. — Все-все! Победила, только высуши, а то пить бодроперцовое зелье мне не нравится. Я его вкус каким-то странным ощущаю. — просматривая воспоминание, раз за разом, Вальбурга не с первого раза заметила, что данная фраза была сказана слишком уж по-взрослому. Высушив мелкого и обняв, тем самым закончив свой ритуал приветствия, который они проводили каждый раз, Вальбурга потрепала Джарви по голове. Пока тот не чихнул. Давай я тебя еще раз высушу. Критчер, бодроперцовое! И не морщи носик, я не хочу, чтобы твоя курица сказала, что я простудила ее дитятко! — это сейчас Вальбурга видела, как слишком уж по-взрослому вздыхает мелкий. И если первая мысль была, что его подменили, то она просмотрела все воспоминания с первого его посещения. Нет, он был таким всегда, а вот смотреть на себя было неприятно. В некоторых моментах Вальбурге хотелось заавадить себя. Слишком уж глупо она себя вела. Это сейчас она понимает, что вела себя, как не подобает вести даме из благородного семейства Блэк, но тогда она была уверена в своем превосходстве и величии. Да, выглядеть хуже нищенки и считать себя чуть ли не королевой. Впрочем, эти воспоминания помогли ей поменяться и продолжают быть напоминанием, кем она была. Но, отвлёкшись на размышление, ведьма уже смотрела на двоих сидящих на кухне. Если подумать она ест еду предателей крови. Только почему-то стыда совершенно не чувствуется, а ведь по первой на стряпню этой курицы она плевала, выкидывая каждый раз, пока мелкий не заставил садиться вместе с ним. — Баба Валя, ты же крутая волшебница? И мне бабуля Седрелла говорила, что в воем дофе много тефных артехвактов… — Артефактов, и не говори с набитым ртом. Конечно! Ведь мы Благороднейшее семейство Блэк! — смотря на эти хитренькие глазки, сама Вальбурга испытывала гордость, что растет прекрасная хитрая змейка, а ведь она тогда и не заметила, куда ведет мелкий. — Круто! А покажешь? Только бабуле Седрелле не говори, а то она будет ругаться. — Не скажу! Но и показывать не буду, рано тебе еще на такие вещи смотреть, а то мне твоя курица, будет «ко-ко-ко» зачем показывать, маленький мальчик в кроватку ходит. — Эй! Вовсе не маленький и не хожу в кроватку! Да и нету у тебя ничего, только хвастаешься. Как же, Блэк, темные маги, а ни одного темного артефакта и нет. — сейчас Вальбурга отводила глаза, зажав уши. Слишком уж ей не нравился этот момент, а кому может понравится, что тебя «разводят», как любил поговаривать сам мелкий. Это был один из тех самых неудобных моментов, которые пытали ее сознание похлеще иного Круциатуса. Жаль, тут нельзя было пропускать моменты, иначе она бы точно перескакивала, но нет. Смотреть на перепалку двоих, где один ведет ее нюхлером за золотом, было выше ее сил. Зато она знала все столовые приборы, которые были выставлены напоказ в ее кухне, трещины и царапины на столе. Да, мелкий ловко направлял, подводил к тому, что станет для нее новой страницей жизни. И вот пытка закончилась, переместившись в пустую комнату, где в начерченном круге стояли двое, старая ведьма и жавшийся к ней ребенок. Да, это был ее самый любимый момент, даже не вспоминая свои ощущения, Вальбурга испытывала забытое чувство — любовь. В этот момент ей хотелось, чтобы перед ней появился тролль, которого она бы с радостью победила. Да, лучше бы перед ней тогда появился тролль… — Критчер! Принеси в эту комнату все темные и найтемнейшие артефакты, что есть в этом доме! Каждый из появляющихся предметов она заключала в особое поле, что экранировало проклятый предмет, а после направляла в специально подготовленную коробку. Пусть, что бы ни говорили, но ей меньше всего хотелось, чтобы пострадал малыш, который так плотно прижимался к ее бедру. В этот момент она могла показать любому, почему представителей благороднейшего семейства Блэк стоит опасаться. Ее противник еще не появился, но скоро он появится. Даже сейчас в ее душе появляются отголоски ярости, нет, она не будет мстить. Месть пожирает душу, так ей сказал потом мелкий, и почему-то она верила ему, может, на это повлияло то, что он тогда взял ее лицо в свои ладошки и говорил, смотря в ее глаза. Ответа она не знала, да и особо не искала. И вот момент икс, да, сейчас она прекрасно видит, что Джарви знал обо всем этом, слишком уж была преждевременна его реакция на появление этого проклятого медальона. Но, в тот момент сама Вальбурга почувствовала, как сильней он прижался к ней. В ее душе поднялась волна ярости на еще незнакомый медальон с латинской буквой «S». — Критчер! Приказываю ответить, откуда эта проклятая вещь? И почему она еще не уничтожена?! — вот тут она и узнала, куда пропал ее младший сын. Это сейчас она, пусть с болью, но все же могла смотреть на рыдающую себя, что вцепилась в мелкого, словно в спасательный круг. Да, Вальбурга была уверена, что он знал про этот «огрызок», знал и про судьбу ее сына. Проклятый «огрызок», даже несмотря на все щиты, пытался внушить ей, что мелкий использовал ее, но все эти грязные слова натыкались, как на волнорез, на простое предложение: «Сикль? А что такое сикль?». Уже потом она узнала «особенность» этого медальона, и несмотря на то, что в свое время, за которое ей сейчас стыдно, она и поддерживала Тома, Вальбурга решила закончить дело ее сына. Нет, она не могла допустить, чтобы его смерть была напрасной. Воспоминание, в котором она слышала вопль «огрызка», сгорающего в Адском пламени, еще долго будет греть сердце старушки, как и объятия мелкого паразита, что использовал ее. Но, положа руку на сердце, даже если бы Джарви сказал ей, что все это было игрой и он ее ненавидит, ведьма все равно держалась бы за него, считая, что тот день, когда он появился в ее жизни, был знаковым. Да, после того она заперла все темные артефакты, закрыв их с указанием полного перечня и свойств. Ведь недругов еще много, а она старая и больная женщина, как же она отправит их всех к праотцам? Вынырнув из воспоминаний, Вальбурга вновь сделала себе пометки. В поднятой литературе, которую она перебрала в поисках ответа, что за гадость этот медальон, ведьма натыкалась на небольшие заметки по другим ритуалам возрождения, кроме крестражей способов достичь бессмертия было превеликое множество. И теперь она была уверена, что Септимус смог найти нечто такое. На ее допрос Седрелла только загадочно улыбалась, но стойко молчала. Да и проклясть ее нельзя было, ведь мелкий от этого точно расстроился бы. — Баба Валя! А это кто? Ой! Привет! А я там вкусняшек принес! И печеньки хе-хе-е… Переходи на мою сторону… хе-хе-е… — те моменты, когда мелкий кого-то пародировал, пытаясь сделать свой голос ниже, невольно вызывал улыбку на ее лице. — Ах ты, паразит! Сколько раз тебе говорила, не бери чужие вещи! И как думаешь, кто на этой колдографии? — Эм… Ну судя по твоей ухмылке, я должен его знать… Наверное, мой дед, бабуля Седрелла говорила, что я на него очень похож. — Ты даже не представляешь, как… Ты еще своих «сестричек» не отправил в Хогвартс? А то ишь, взяли моду, конечно, тут живет старая злобная ведьма! И не ржи, чай не лошадь! Джарви! А ну стой! Я тебе сейчас покажу! Вот попляшешь у меня на сковородке! Уже вечером, когда мелкий вновь исчез в зеленом пламени, на душе у Вальбурги было пусто. В такие моменты ее дом казался пустым и заброшенным, единственное, что оставалась гостиная, в которой она и спала. А ведь ей еще приходится проходить процедуры в Мунго, правда, на некоторые сомнительные операции она согласилась только после того, как Тео сказал, что их придумал Джарви. Нет, благодаря им она скинула лет тридцать-сорок и никак на старуху не тянула, но до резко помолодевшей Седреллы ей было далеко. Сев в кресло, ведьма, поерзав, достала газету, в которой все восхваляли «Мальчика-который-выжил», а ведь она уже давно не получала «Пророк», тем более такие выпуски. Подобные статьи невольно заставляли ее вспоминать, что у нее все же остался старший сын, который сейчас сидит в Азкабане. — Джарви… Почему ты заставляешь меня вскрывать все старые раны?.. Вот мелкий манипулятор… Критчер, в следущий раз, когда появится это исчадие, приготовь ему лимонные дольки и очки-половинки. То, что все это проделки мелкого, который явно знает намного больше, чем хочет показать, было очевидно. Правда, если бы он пришел и прямо изложил, что он хочет, то Вальбурга точно прокляла бы его, ведь это был не ее внук. Да и ей нравился сам процесс, когда Джарви пытался подвести ведьму к тому или иному действию. Сама Вальбурга считала подобное лишь благом, считая, что интриговать он должен учиться с младенчества. Ведь если не она его научит, то кто? Та курица, что забыла собственный род? Или далекий от реальности ее муженёк? Нет, только ей, ну еще и Седрелле, по плечу воспитать достойного благородного дома Блэк наследника. Эта мысль вызвала ступор в ее чувствах. Ведь она кричала, что не даст и кната, а уже думает о нем, как о наследнике. Ну не Сириуса же считать наследником? Поэтому она негласно проспонсировала все начинания, к которым приложил руку ее внук. И за каждый она испытывала гордость. Если честно, то саму ведьму мало волновал тот факт, что мелкий паразит подбивал клинья к собственным сестрам и, судя по взглядам, вполне удачно. Да и кому как не ей знать, что такое родственные браки? Поэтому, когда подобное поведала ей Седрелла, сама Вальбурга только спросила, а не завидует ли она часом? И не хочется ли ей попасть к ее внуку в кроватку? Учитывая, что они обе знают, каким он вырастет и что в отличие от его деда, язык у Джарви был хорошо подвешен, особенно если это касалось противоположного пола. Еще одним из веселых, по мнению самой Вальбурги, были моменты встречи Критчера и Джарви. Первый после помощи с уничтожением медальона окончательно принял внука, и когда того не было, называл его исключительно «молодым господином». А вот при встрече постоянно ворчал о недостойных, за что постоянно проигрывал в игре: «Поймай гремлина». Все же прежде чем вытягивать непутевого сына, Вальбурга хотела дождаться, к чему приведут действия ее внука, но пока мелкий предлагал погостить в их «Норе», правда сама ведьма еще не могла свыкнуться с мыслью, что ее нога появится в таком нечестивом месте. — Стоп, а может, ключ к загадке находится в этой «Норе»? Но туда я точно не пойду… Хм, думаю, стоит встретиться с Андромедой, вроде у нее родилась еще та непоседа. Думаю, не только мне одной страдать. Хе-е-хе… Да, определенно нужно написать письмо Андромеде и несколько колдографий на память. Только как можно более вычурно, чтобы у нее оскомина от прочтения появилась… Хе-хе-е, мне нравится. Поднявшись, Вальбурга направилась в кабинет, дабы начать творить самую темнейшую из темнейших магий, которая вызывает страх и носит гордое название "бюрократия".