Три минуты.

И слова раскалёнными углями на языке рассыпаются, а выплюнуть их не может. И задыхается. В ненависти своей задыхается и оттого даже вдохнуть нормально не получается, да ещё так долго, что голова кружится. А он дышит. Нарочито громко так, почти в губы ей дышал бы, если бы выше не был настолько. Но стоит наклониться, или ей на носочки встать и точно дыхание на губах почувствует. Горячее. Он горячий, и она чувствует этот жар. Не отходит. И шагу назад не сделает, потому что будто греется его теплом. И запах его перед носом маячит. Осенних листьев, древесины и пергамента. И что-то ещё. Что-то такое острое, характерно малфоевское, чему даже названия в природе нет, но из тысячи других по этому неуловимому она его и узнаёт, когда он поблизости. И она неосознанно вдохи больше делает, упивается, словно в ладони набирает и пьёт жадно. Наслаждается и инстинктивно глаза прикрывает и ресницы её трепещут, и губы приоткрыты, да только сказать не может ничего, потому что на языке- запах его и жар и она будто перекатывает его во рту, пробуя ещё и на вкус. Не понимает, что делает. Будто выпадает из реальности на пару минут. И молчит. Тишина звенящая нарушается его дыханием и воздух словно наэлектризован. Пытается взять себя в руки и нехотя открывает глаза. Она злится на себя. Он терпеливо ждёт выпада. Реплики. Крика, шума и ярости. Это ведь он нарвался, сам начал стычку, задел её плечом, обгоняя, и даже сам не понял, как развернулся, на брошенное в спину: ‘ хорёк’ и начал игру. Маски надеты и текст давно выучен за столько лет вражды, да вот только сейчас не по сценарию идёт все, и суфлеров Гриффиндорских нет. Получает и упивается этим, боже, как же он наслаждается, глядя на нее: румянец на щеках, губы, сжатые в одну белую полосу и в эти темные, подорванные пеленой злости, глаза. Её практически трясёт. Ох, неужели. Да быть не может. Ухмыляется. Ухмыляется так нагло и, черт возьми, так обворожительно, что в карих глазах девушки замечает то, что обрушивается истиной на неё саму. Он победил. Не только в перепалке этой победил, а вообще. Он выиграл у неё. Она сдалась, выдала ему себя первой. Он Понимает это и ликование, выраженное кротким смешком добивает её. Все кончено. Она ошарашенно выдыхает остатки воздуха, затерявшиеся в легких. Смотрит на него, но уже не злится. Растерянно. Будто ответ у него найти хочет. Что за черт, мол, происходит со мной? -Чего смотришь так? — щетинится. Понимает резкую перемену, крутанувшую эмоции на сто восемьдесят, оттого и опасается. -Дай пройти, Малфой, — тихо и затравленно. В попытке огрызнуться, но спеси поубавилось. Она лихорадочно отсчитывает в голове секунды, чтобы понять, с какого момента она сдалась. Перестала придумывать оскорбления в его адрес, чтобы побольнее укусить. Как мишень- чтобы попасть, нужно прицелиться. Все учесть и выстрелить, да чтоб побольнее и сразу он рухнул, побеждённый. А она стреляет, стреляет, да только слышит, как лёд трещит. Мимо все. И веселье разжигается в дымчатых глазах, и, словно искорки, переливаются на свету и жаром её обдают, да так сильно, что галстук душить стал. С трудом не поддаётся порыву стянуть красно-золотую полосу с горла и ослабить хватку. Перестань так смотреть. Он молчит, и руки скрещивает на груди. И это или от растерянности или от того, что не дышала несколько секунд, но ей кажется, что уголки его бледных губ дрогнули в некоем подобии улыбки, но быстро вернулись назад- держит себя в руках. Как всегда. -Малфой… — шипит, как змея, сузив глаза, чтобы не смотрел больше так пристально, а может, напугать хочет. Его. Напугать. Шепотом своим затравленным. — Дай мне пройти, или я… -Грейнджер. — насмешливо, на выдохе её имя. Он многозначительно обвёл взглядом широчайший коридор, убедившись, что она проследила за его глазами, вновь усмехнулся, замечая, что смутил её окончательно и вывел из строя пару механизмов в системе. Черти пляшут в стальных глазах. Он читает, как книгу её. Видит то, что между строк и оттого светлеет на остатках души. Замешкалась. Не в её правилах уйти и не бросить ничего в ответ. Не по-гриффиндорски, не по-грейнджеровски. Лихорадочно соображает, что бы бросить ему в лицо, но не вяжется как-то и язык словно ватный- еле во рту ворочается. А в дождливых глазах лето затерялось и он будто живым стал на несколько секунд, когда понял всё. На те несколько секунд, пока она не оторвала от него взгляд, и, гордо вскинув подбородок, словно пытаясь хоть немного до него дотянуться, развернулась. Волосы от резкости действия дёрнулись, хаотично рассыпаясь по острым плечам. Начала уходить. Гордо, будто не позволила ему сказать последнее слово и смутить. Будто она поступает умней и заканчивает стычку. Да как бы не так. Звук громких, чеканистых шагов эхом отразился от стен, секундами ранее, чем за ним погнался ещё один- звук его смеха. Не озлобленного совсем, искреннего, когда над другом смеёшься, или над хорошей шуткой. Так расслабленно и непринуждённо. Вздрогнула и шаг замедлила, чтобы послушать, как Малфой смеётся. Вслушивается и впитывает этот звук в себя. Три секунды и стихло всё- и смех, и шаги. -Кабинет в другой стороне, Грейнджер. — на выдохе бросил он и развернулся, отправившись на лекцию расслабленной походкой. Выиграл битву. Растерялась, и мысленно себя ладошкой по лбу щёлкнула. Но поворачивать не стала. Осталась стоять в коридоре, слушая, как он уходит, а в мыслях только: «Под землю бы провалиться, чтоб не нашёл никто». И где-то близко скрипнула дверь. Гермиона пошла на звук, теснее прижимая к себе громоздкий учебник, будто он единственный её на плаву держит. Дверь в Выручай-комнату приветливо расположилась на одной из стен. Недолго думая, она влетела туда и, не разглядывая ничего, сползла спиной по темной занозистой древесине. Зарылась в волосы непослушные пальцами и мысли полетели роем, жужжа и жаля. А она ни за одну уцепиться не может, хватает, и она ускользает тут же, оставляя на руке липкий и неприятный след. Гермиона не может расслышать крики внутреннего голоса и одно только понимает. И от понимания этого сердце колотится, того гляди, об ребра расшибется. Поняла только что, три минуты назад в широчайшем коридоре, где просила, чтобы он дал ей пройти, чтобы он дал- «Пожалуйста, останови меня»— пройти. Поняла всё, когда услышала, впервые, наверное, как он смеётся, и когда чуть не засмеялась в ответ ему, а ведь губы уже дрогнули. Поняла всё, когда льдинки в серых глазах искрами стали и дождь в его радужках потеплел. Поняла все и ужаснулась. Влюбилась. За три минуты.