Дыши со мной

      Ледяные струи дождя хлестали по лицу, словно чьи-то жестокие удары сыпались на меня с небес. Ноги скользили по размокшей грязи; та словно пыталась всеми силами повалить меня на землю. Я торопился, злые слезы готовы были вот-вот выплеснуться, а ком в груди не давал дышать. Зубы, стиснутые до скрипа, отдавали болью. Я ненавидел всё это, всё, из-за чего пострадала она.       Мне было плевать на весь мир, но она не должна была отвечать за ошибки тех, кто разжёг эту войну. Я ненавидел их. И даже то, что все они погибли, не приносило и капли облегчения. Не все грехи можно смыть кровью. Ничего нельзя было исправить, пролив свою поганую кровь, отдав свою гнилую душу. Их кровь и самому черту не нужна. Грязь, такая же, что у меня под ногами. Ненавижу.       - Сэм, - тихо позвала Джини, приоткрыв глаза. Я замедлил шаг, поудобнее перехватив девушку, всмотрелся в её лицо. Она засодрогалась у меня в руках, пытаясь подавить приступ кашля, изо рта у неё побежала кровь. Крупные капли дождя тут же принялись её смывать, и вот по бледным щекам и острому подбородку заскользила подкрашенная алым вода, а затем она и вовсе потеряла цвет.       - Тише, Джини, не говори ничего, мы почти пришли, - прервал я её попытку заговорить.       Абсолютная серость и безысходность поглощали меня. Это мрачное набухшее небо, отражающееся в лужах, островки жухлой травы на голой мокрой земле, обугленные остатки того, что недавно было домами, машинами, деревьями. Я пытался идти как можно быстрее, не замечая боли во всем теле, и что самое важное – нести Джини как можно аккуратнее. Слегка поскользнувшись, я заметил, как она судорожно сжимает холодными пальцами моё плечо и как снова пытается не кашлять. Страх и паника овладевали мной. Я чувствовал себя никчёмным. Как же я беспомощен, дьявол вас всех дери! Я ничего не смогу сделать, не смогу спасти самого дорогого человека.       Ступая по жидкой грязи, я смотрел на девушку, на её мокрые волосы, прилипшие ко лбу, на подрагивающие ресницы и бескровные губы и молился, чтобы она потерпела ещё немного. Татуировка на её груди светилась угасающей свечёй. Я пытался дойти до храма, единственного уцелевшего здания в зоне видимости. Хоть немного своих сил попытаться передать ускользающей прямо из моих рук жизни Джини.       Наконец, я вышел на каменистую дорогу. Идти стало немного легче, и я уж подумал, что успею дойти, до храма оставалось метров триста. Внезапно Джини изогнулась в моих руках, в груди у неё заклокотало и кровь побежала изо рта и носа ещё сильнее, чем в прошлый раз. Моё сердце сжалось так, словно втягивало за собой внутрь грудную клетку, будто черная дыра открылась у меня внутри. Я опустился на колени, где стоял, паника охватила меня. Боже, что мне делать? Что мне делать? Слёзы побежали по моему лицу, я заозирался по сторонам, бессмысленно вглядываясь в безжизненную пустыню, словно ждал, что помощь всё-таки придет… но надежда дотлевала, словно сухая лучина.       В колени впивались острые камни, и решение пришло мгновенно. Выбора у меня не было, мне нужно было действовать здесь и сейчас, оттягивать было уже нельзя. Я опустил девушку на землю, подобрал камень поострее и начал раздирать им запястье, стиснув зубы. Когда на окровавленной руке стали видны сухожилия и кисть перестала слушаться, я остановился. Девушка неподвижно лежала и только грудь её иногда подрагивала и замирала, а пальцы мелко тряслись.       - Джини, - прошептал я, наклоняясь к её лицу, - Джини, очнись, пожалуйста.       Я прикоснулся к её щеке, и глаза её приоткрылись.       - Сэм, прости, - хрипло проговорила она. Глаза её наполнились слезами, она закусила губу и я понял, как ей страшно.       - Джини, слушай меня, смотри на меня, пожалуйста, не закрывай глаза! Всё будет хорошо, слышишь? У меня не так много энергии, но пожалуйста, прими её, хорошо?       - Ты… Сэм, не надо, уже поздно, ты только сам погибнешь, - в её мокрых глазах заплескалась паника, - пожалуйста, не делай этого! – Она говорила всё громче, и ей становилось хуже. Я наклонился к ней и прижался губами к её губам. Моё сердце забилось так, что перехватило дыхание, а боль сжала виски. Я чувствовал солёные слёзы Джини, её слабый пульс. Было так невыносимо больно, часть меня умирала. Я оторвался от её губ и мой голос зазвучал так жалко сквозь слезы.       - Умоляю, дай мне тебя спасти, я не смогу без тебя, Джини! – Я сжал её руку и прижал к своей груди. – Это сердце все равно остановится без тебя. А пока мы живы, мы должны бороться!       Джини отвела взгляд, сглотнула и повела подбородком, соглашаясь. Я приподнялся, выставив перед собой левую руку, разодранную камнем. Замысловатый узор на груди засветился сильнее, когда на него попала моя кровь. Я продолжал держать руку так, чтобы кровь капала прямо на татуировку, и изо всех сил молился, чтобы силы мои передались Джини.       Открыв рот, она задышала быстрее. Кровь сбегала с её груди, смешиваясь с дождем, и татуировка неотвратимо угасала. Дождь продолжал омывать нас, он словно не собирался останавливаться, а только наоборот, начинал лить сильнее, так, чтобы все последствия этой войны смыть с земли, смыть вместе с нами. В горле встал ком, отчаяние с новой силой захлестнуло меня. По телу растекалось онемение и слабость, лёгкие зажгло.       Рука Джини судорожно сжала ткань моих брюк, я посмотрел на её бледное лицо. Она силилась сказать что-то, я наклонился к ней.       - Сэм, хватит, я больше не могу… обними меня, пожалуйста, - прошептала Джини, и по щекам её вновь побежали слезы. Я стиснул зубы, опустил руку и бессильно упал на колени. Моё сердце всё сильнее сжималось. Я понял, что не способен помочь ей, что я ни на что не годен. Глаза защипало. Осторожно приподняв девушку за хрупкие плечи, я прижал её голову к своей груди, поцеловал мокрые волосы, холодный лоб. Рука Джини легла на моё плечо, она сжала губы и уткнулась лицом мне в грудь.       Мне еще никогда не было так плохо. Я видел, как ей страшно, она не хотела умирать, а я ничем не мог помочь ей. Мы были одни в этом проклятом мире, под этим холодным серым небом, омываемые его слезами. В голове моей пульсировали обрывки мыслей: «Никто не придёт, никто её не спасет. Она не заслужила такой участи. Я должен был умереть вместо неё. Почему мир так несправедлив? Почему так жесток? Правильно, что он погиб. Такой мир не должен существовать. Этот мир умер вместе с ней. И я тоже уйду следом за ней»       Джини подняла на меня взгляд, губы её дрожали, но она отчего-то пыталась сложить их в улыбку.       - Как жаль, что мы с тобой не верим в Небеса. Я бы очень хотела, чтобы мы встретились с тобой там. Беззаботно гуляли по зелёным лужайкам, вдыхали аромат вишни… ты знаешь, как я люблю, когда вишня цветет. Так красиво…       Она говорила, а слезы по её щекам бежали всё сильнее, я сцеловывал их, и всё моё тело дрожало, как в судорогах.       - Я бы никогда не отпускала твою руку, и смотрела на тебя, не отрываясь. Улыбнись, Сэм. Я буду так скучать по твоей улыбке. – Голос её звучал всё тише, объятия ослабевали.       - Мы встретимся там, Джини, - говорил я, борясь со спазмом, сковавшим горло, - я верю в Небеса, Джини. Джини… я люблю тебя. Мы обязательно встретимся там. Мы обязательно…слышишь?       Джини не ответила. Она больше не плакала. Губы её перестали дрожать, грудь перестала судорожно вздыматься. А её глаза смотрели вверх и в них отражались тяжелые грозовые тучи.       Я прижал к себе её обмякшее тело и почувствовал, что и сам я больше не дышу.