Небо хочет упасть

Канда лежал в золотистых колосьях ржи, будто в одеяле. Они ложились ему поперёк груди, поперёк ног, касались лица и лезли, казалось, в глаза. А Аллен стоял рядом, силясь отвести взгляд и сказать Юу, что пора бы выдвигаться, потому что скоро начнётся дождь – небо было грузным и будто бы тяжёлым, казалось, его мутило. Но для Уолкера настолько завораживающим выглядел контраст мёртво-небесного Канды и земельно-живых колосьев, что он стоял, как статуя, тупо пялясь на Юу, лежащего чуть поодаль от него, тонущего во ржи. Аллен ежеминутно думал о том, что после того, как Юу нашёл его, он чертовски странно вёл себя. Стал спокойным и будто бы грустным, и, что больше всего вводило в ступор, Канда мог сам начать разговор. Вот так элементарно, будто не он раньше шарахался от любых порывов завязать общение. Будто бы не он раньше смотрел на окружающих настолько убийственно, что они поспешно удалялись, едва успев приоткрыть рот. - Ему, кажется, осточертела эта война. Канда начинал говорить неожиданно и прерывисто, и Аллену думалось, что Юу просто-напросто воспроизводит отдельный обрывок какой-либо из своих мыслей. Ему даже иногда казалось, что мечник не замечает, как начинает думать вслух. И Аллен – это отзывалось чувством, похожим на разочарование, где-то у самого горла – искренне не понимал (в подавляющем большинстве случаев), о чём же толкует Канда. - Кому? – Уолкера смущало собственное непонимание, ему всё время казалось, что вот-вот – прямо сейчас! – Юу подорвётся и обзовёт его безмозглым стручком, не понимающим элементарные вещи. - Небу, - от этого голоса настолько сквозило спокойствием, что Аллену казалось, будто вместе с еле-еле видным паром изо рта Канды вылетают меланхолия, пустота и усталость. И продолжал Юу также неожиданно, как и начинал: - Я бы хотел быть им, - тянул руку к темнеющему небу и чуть сжимал пальцы, будто бы щупая грозовые облака, - там… Спокойно. И нет всего этого, - морщился, - безобразия. Ты бы хотел? Аллена эти приступы философствования немного угнетали и пугали, да и вообще, ему почему-то больше думалось о том, что скоро польёт, как из ведра, а Канда тут… Лежит на земле. Такой весь из себя умиротворённый, явно не думающий об окружающей обстановке. И Аллену казалось, что пойди сейчас дождь, град, снег – что угодно – Канда не поднимется, продолжив щупать чёртовы грозовые облака. - Не хотел бы, - он буркнул, чуть рыкнув в начале фразы, но увидев вопросительный взгляд мутно-пустых глаз снизу, смягчился, - я бы не хотел смотреть оттуда, сверху, на всё это. Смотреть, не в состоянии что-либо сделать… Это же ужасно. И ты бы тоже не смог, я уверен. Канда усмехнулся. И в этот момент в чреве Аллена Уолкера произошёл атомный взрыв. Господи, у него внутри разорвались на части сотни, тысячи акум, потому что перед ним – да, да, в этот самый чёртов момент – был Канда Юу. Настолько невообразимо настоящий, саркастично-насмешливый и скрытно-открытый, что у бедного парнишки разом вышибло весь воздух из лёгких. И воображение, пребывавшее так долго в ущемлённом состоянии, воспроизвело в голове Аллена что-то, похожее на: «Совсем не меняешься, чёртов шпендель». Правда, у Канды на это был, кажется, свой собственный взгляд. Он повернулся, ещё больше запутав волосы во ржи (Аллен смотрел поблёскивающими от восхищения глазами на то, как тонкие жёсткие волосинки, буквально по одной, переплетаются с такими же тонкими и жёсткими колосьями), уткнулся носом прямо в набухший золотистый колосок и скосил взгляд куда-то к ногам Аллена, ленясь, видимо, поднять его вверх. Аллен присел, склонившись. Ему хотелось, невыносимо хотелось потрогать тёмные волосы, которые были больше похожи на трещинки в стеблях ржи; хотелось положить пальцы на чуть потемневшие веки Юу, чтобы почувствовать в уголках глаз влагу – эти глаза обязаны были быть влажно-живыми; ему, чёрт побери, хотелось коснуться кандовой шеи, самого её основания; хотелось ткнуть пальцем в адамово яблоко, на котором кожа была натянута, на котором видны были тонкие фиолетово-сине-голубые венки, сосуды, капилляры – чёрт пойми что, но потрогать это хотелось жутко. И Уолкеру даже было плевать на пустоту, то и дело выдыхаемую Кандой, было плевать на холодную, чуть промёрзлую землю, на которой он сидел своей задницей. Только, кажется, было не плевать на монотонный голос Юу. - Смотри, - он коротко кивнул головой в сторону неба, - оно тяжёлое. Кажется, будто с минуты на минуту упадёт, раздавив к чёртовой матери и Графа, и Ноев, всех. Аллен дёрнулся, желая возразить, но не успел и рта открыть, как почувствовал холодную каплю, разбивающуюся о голову. Канде первые капли дождя начали падать на лицо – он фыркал, чуть морщась. И ждал. То и дело скашивая глаза в сторону Аллена, он ждал, казалось, какого-то ответа. Какого именно – чёрт знает. - И в чём толк – быть раздавленным этим?.. – с таким Кандой было сложно. До жути сложно. С таким Кандой приходилось выворачивать себя наизнанку, потому что притворяться с ним не представлялось возможным. И даже немного, самую малость притворяясь, Аллен чувствовал себя виноватым. Юу всё-таки было плевать на дождь. И даже казалось, что он наслаждался: лежал, распахнув глаза, иногда по несколько раз моргая, чтобы смахнуть дождевые капли; приоткрыв рот, в который тоже попадала вода, то и дело облизывая губы. Чёлка Юу намокла, сбившись в массивные пряди, облепив лицо. И всё же, кажется, Канда не нашёлся, что бы такого ответить. Или – Аллену думалось, что он тешит себя напрасными надеждами, - приняв уолкеровскую точку зрения. Канда, отнюдь, не был любителем дискуссий, но, сколько бы он не отнекивался, слушать ему нравилось. Не всё, разумеется, но всё же. И уже позже, отогреваясь у костра, – из-за кандовых философствований они не успели дойти до города, – Юу неожиданно возобновил неоконченную ими тему: - Мы похожи на то, что находится внутри него, - от глаз Канды отскакивали огненные искры, а сам он был настолько продрогше-трогательным, что Аллену совершенно не хотелось спорить. И философствовать тоже не хотелось. Хотя он, несомненно, понял, что кандово «него» – это небо, а вот остальное… Уолкер пододвинулся поближе, дотрагиваясь кончиком пальца до всё ещё влажноватых волос. Чуть слипшихся, не расчёсанных. Канде, казалось, было всё равно. Аллен мельком подумал о том, что тот, кто когда-то пустил слух, будто для Канды волосы почти также дороги, как и Муген, – идиот, взявший этот факт из воздуха. Да, Юу педантично завязывал их в высокий, тугой хвост, абсолютно без петухов и чего-либо подобного. Но, Господи, сейчас, казалось, ему настолько плевать, что побрей его Аллен налысо – он и не заметит. И Уолкер, набравшись смелости, провёл когтем левой руки по слипшейся пряди, будто расчёсывая, стараясь отделить волосинки друг от друга. Наощупь – та же самая рожь, на вид – последождевое небо, которое сейчас висело над их головами. Аллену показалось, что он прослушал очередной монолог Юу, хотя точно он уверен не был. Отрывок фразы прозвучал как-то глухо и совсем, казалось, не к месту: - И всё-таки, я бы чертовски хотел им быть. Там даже воздух… – и именно в этот момент Канда был так бестактно и неожиданно перебит Алленом, что искры на мгновение перестали отскакивать от его глаз. И Аллен, до этого скромно, незаметно перебиравший волосы Юу, как-то совсем неожиданно оказался у его лица. Близко-близко. Так, что теперь искры наверняка отскакивали от его затылка. - Оно бы хотело быть тобой в тысячу раз сильнее, – эта фраза продребезжала в озоново-ночной тишине так звонко, в отличие от слов Юу, так уверенно и… Влюблённо. Да, настолько уверенно и влюблённо, что Канда, действительно, допустил мысль о том, что небо с удовольствием понежилось бы в той солнечно-земельной ржи, в том пасмурно-холодном дожде. И – Юу почему-то был уверен в этом, как никогда – небу точно жутко захотелось бы понежиться в этом серебристо-тёплом Аллене. И окончательно утопая в этом самом трепещуще-живом Аллене, Юу мельком подумал о том, что теперь, пожалуй, небу есть ради чего падать.