Последняя беседа/The Last Conversation

С похорон прошло три часа. Похороны в Тевинтере - любопытная вещь, особенно, если покойник - магистр. Тело магистра Галварда Павуса возлежало на большом каменном помосте в центре огромного подземного мавзолея, чьи каменные стены столетиями чернили дым и скорбь. Тяжелые тени едва ли мог разогнать мерцающий свет жаровен, опоясывающих зал - по одной на каждую колонну. Магистр умер еще несколько недель назад, но это не бросалось в глаза. Он как будто спал, сложив руки на груди, и его лицо было все еще тронуто румянцем. Только легкие магические колебания в воздухе вокруг него давали понять, что именно удерживало его в таком состоянии. До перенесения его в мавзолей, тело какое-то время оставалось в имении Павусов, чтобы желающие могли проститься. Такова была традиция: близкие родственники приходили каждый день, сидели у его ложа и держали его за руку, разговаривая с ним, будто он еще слышит. Большей частью, считал Дориан, традиция поддерживалась для того, чтобы убедиться, что покойник и в самом деле мертв. Тем не менее, не наблюдалось ни следов иллюзий, ни попыток превратить какого-нибудь несчастного раба в свою копию. Возможно, в далеком прошлом среди магистров было популярно симулировать собственную смерть. Например, в качестве способа сбежать от долгов или же эффективно закончить безуспешную борьбу с конкурентами. Они могли незримо исчезнуть в ночи, чтобы вернуться, когда наступит удачный момент. Независимо от причин, отовсюду начинали стекаться даже самые дальние родственники, о существовании которых ты мог и не подозревать, и каждый требовал, чтобы ему дали убедиться, что его не обманывают. Имение Павусов из-за нашествия постоянных гостей превратилось в сумасшедший дом. Каким-то чудом леди Аквинея Павус все это вынесла, а во время похорон исполнила свою обязанность, продиктованную еще одной жуткой тевинтерской традицией: стоять у изголовья постамента с телом покойного мужа. Она стояла так часами, молчаливая и неподвижная, словно гаргулья; созерцала гостей, слоняющихся по залу с бокалами вина в руках. Они вели себя так, будто все это - очередное элитное сборище. Болтали, спорили о политике, смеялись над своими же шутками. И каждый, скользя взглядом по залу, размышлял - стоит ли ему зариться на пустующее место в магистрате в случае, если избранный наследник Галварда Павуса не материализуется из воздуха прямо сейчас. Время от времени какой-нибудь гость отходил от толпы и поднимался к матери Дориана, принося свои соболезнования. Она едва реагировала на них, лишь кивала, когда нужно было, в остальном сохраняя гордость и достоинство, под стать своему благородному сословию. Можно было принять ее холодность за бессердечность, или же что она слишком охвачена горем, чтобы до нее можно было достучаться. Дориан же знал наверняка - это была ярость. Его мать смотрела на этих мужчин и женщин, разодетых в золото и драгоценные камни, прекрасно зная,что кто-то из них повинен в смерти ее мужа, и при этом понимая, что она ничего не может с этим сделать. Она осознавала свою беспомощность, а еще тот факт, что стоять у изголовья лорда Галварда должен был его наследник. Ее сын. И все же, Дориан не пришел. Она ждала. Ждала, пока каждый из гостей не уйдет, сбегая от тяжелых теней. Ждала, пока мавзолей полностью не опустел, и последние посетители не отчалят с неловкими комментариями о ее преданности на устах. Никого уже не осталось, с она все ждала. Она не моргнула глазом, когда слуги явились, чтобы погасить жаровни, не пошевелилась, когда они исчезли из виду. Леди Павус ждала своего сына три часа в полной темноте. Ее гнев застыл вокруг нее броней. А затем она, подобрав юбки, покинула зал. Стук ее каблуков угрюмым эхом отразился от стен. Так Дориан остался наедине со своим отцом. Он наблюдал за происходящим из полумрака верхней галереи. Он не пытался изменить свою внешность с помощью магии - в таком-то окружении это было равносильно тому, как если бы он залез на крышу и прокричал о том, что он здесь (не то, чтобы ему не приходило в голову сделать именно это). Звон падающих из рук предметов и изумленные возгласы стоили бы того, если бы не пришлось потом встречаться с матушкой. Он должен был это сделать, и он это признавал. Трусость Дориана была постыдной, но он еще не был готов взглянуть в ее темные глаза и выдержать ее упреки. Разочарование матери было холодным и удушливым. Она никогда не озвучивала его но оно всегда чувствовалось. И сегодня он бы просто заработал еще один упрек к списку других, припасенных для него за столько лет. Не время для этого. Сначала - к отцу. Одну единственную тевинтерскую традицию Дориан собирался соблюсти: коммутатус ультима - он же “последний разговор”. Это был некромантический ритуал, дающий возможность магистру в последний раз поговорить со своим прямым наследником… отчасти, чтобы убедиться, что некоторые секреты не будут внесены в могилу. Так можно было узнать имя убийцы, передать семейную тайну или же получить указания, которые магистр не успел зафиксировать письменно. Вообще, это было незаконно, однако, как и многое другое в Тевинтере, все равно практиковалось при всеобщем молчаливом согласии. - Здравствуй, отец. Его слова прозвучали слишком громко в тишине мавзолея, но ничего не произошло. Холодная фигура на каменном постаменте не шевельнулась. Бальзамирующие чары потихоньку слабели, и кожа на лице трупа становилась все более восковой. Скоро явятся жрицы, тихо унесут отца на нижние уровни, где его магически измельчат, и останки уложат в слишком вычурную урну. Затем ее поставят на пыльную полку рядом с другими останками магистров Павусов, и оставят утопать во мраке и гордости былых поколений. Сам по себе ритуал был простым. Дориан специализировался на некромантии не потому, что, как многие думали, это считалось безвкусицей в Круге Магов, а потому, что она была самой сложной. Мастерство обращения с духами и манипуляции с самой жизнью. А уж взгляды, которыми его наградили, когда он объявил о своем выборе, определенно того стоили. Теперь же он вспоминал былые уроки, пока рисовал символы на пыльном полу у основания постамента и проговаривал древние заклятия. Энергия дрожала на его коже, электризуя стылый воздух склепа. Для завершения ритуала требовался всего один ингредиент - кровь. В Тевинтере все держалось на крови. Кровь для вселения жизни, получения магический силы и создания связи с предками. Оставалось надеяться что перед смертью отец предпринял все необходимые меры… ...и, конечно, так он и сделал. Дориан полоснул лезвием по своей руке, и потоки энергии вокруг тела Галварда Павуса мгновенно превратились в красноватый туман. Он принял человекоподобную форму, что зависла над трупом. Хоть она и была призрачной, Дориан даже в полумраке безошибочно ее узнал. Мой сын. Произнесенные слова звучали не так, как помнил Дориан. Шепот был едва ли громче его собственных мыслей. Ему нужно было привести сознание в состояние полного покоя, чтобы слышать, что ему говорят, а еще игнорировать дрожь, пробирающую его руки. Ирония была в том, что это воссоединение было возможно благодаря магии крови, которую он так не любил, но сейчас некромант едва ли придавал этому значение. Ты пришел. Я знал, что ты придешь. - Знал? Я ведь сам не был уверен в этом. Но ты же здесь. Человекоподобное красноватое облако слегка сдвинулось, выражение его лица преобразилось в подобие улыбки. На самом деле, это было скорее ужасающее зрелище. Эхо ушедшей жизни, призванное обратно в этот мир на короткий промежуток времени. Стоило ли оно того? - Да, я здесь. Это я провел коммутатус, отец. Фигура замолчала ненадолго. Возможно, оценивала старания Дориана, сложно было сказать. Когда она шагнула в сторону Павуса-младшего, он попятился. Не из страха, а чтобы предупредить - стой, где стоишь, не приближайся. Ты сильно изменился. - А ты куда более мертвый, чем я запомнил. Нам столько всего нужно обсудить. Если ты пришел, чтобы занять место Павусов в Магистрате, тебе нужно знать наших врагов. Один из них ответственнен за заклятие, которое сгубило меня, и твоей задачей будет отомстить за меня. - Ах, отомстить за тебя? - усмехнулся Дориан себе под нос. Ты не хочешь? - Ты же не думаешь, что я за этим сюда пришел, правда? Это твой долг, если не передо мной, то перед своей матерью, своим именем. У нашей семьи древняя история, Дориан. Если ты хочешь носить магистерское одеяние, ты должен узнать очень многое за очень короткое… Дориан остановил его жестом и глубоко вздохнул. - Я пришел не затем, чтобы ты подготовил меня к этому. Я не знаю, почему ты завещал мне свое место в Магистериуме, отец, или же с чего ты решил, что я хочу этого. Думаю, я достаточно ясно дал понять, что не хочу иметь ничего общего с этой жизнью. Призрак поднял бы брови в изумлении, если бы мог. Это было выражение, что возникало на лице отца каждый раз, когда они ссорились, и Дориан сейчас не видел его, но очень хорошо ощущал. Так вот, что ты пришел мне сказать? Все это - призрак обвел жестом символы на полу, что все еще горели красным магическим светом - чтобы снова заявить о своем неповиновении? - У нас с тобой остался незавершенный разговор. Он не хотел говорить это таким тоном, вышло слишком горько, но уж как получилось. Призрак отступил к постаменту и присел на угол, будто устал стоять. Я мертв, Дориан, сказал его отец с тяжелым вздохом. Разве этого не достаточно для тебя, для нас обоих? - Мы только начали, - хмыкнул Дориан. - Почему ты не упомянул в нашем разговоре, что ты все еще видишь меня своим наследником? Столько угроз и проклятий в мою сторону, и после всего ты хочешь, чтобы я жил так, будто ничего не было? Ты что же, размяк на старости лет, отец? Неужто тебя настигли сожаления и осознание того, что кроме меня наследников рода не осталось? Я… о многом жалею. - Ты и в прошлый раз так сказал, - Дориан развернулся на каблуках. Он хотел драматично покинуть склеп, оставив призрака наедине с его печалью, пока он не исчезнет с концами… но он просто не смог себя заставить сделать это. Осознание того, что многое осталось недосказанным, тяжелой ношей лежало на его плечах. Так что он снова обернулся, хоть это усилие далось ему нелегко. - Объясни же мне, - медленно сказал он. - Почему ты хочешь, чтобы я это сделал? Ты мой сын. - Ты совсем не это говорил перед тем, как я покинул Тевинтер. Я уехал в Минратос, когда узнал о твоих планах относительно меня. Я напивался до беспамятства, делал вещи, которыми не особо горжусь, но в том состоянии я просто не мог иначе. И все же я почти убедил себя в том, что ошибся. Ты ведь не мог так поступить со мной. Ты не мог сотворить нечто, выходящее за рамки наших отношений и всего, чему ты меня учил. Так что я вернулся домой, понадеявшись найти утешение у человека, которым я восхищался. Дориан, в этом нет нужды… - Тебе сообщили о моем прибытии, конечно же. Возможно, сообщили все пикантные подробности моего пребывания в столице. Ты стоял у ворот что сторожевой пес, ждал меня. И первыми словами, что ты мне сказал, было отнюдь не приветствие. Ты не сказал, что волновался обо мне или что ты сожалеешь о своих планах относительно меня. Ты не извинился. Ты помнишь, что ты мне сказал, отец? Голова призрака склонилась. Ты зашел слишком далеко, наконец, сказал он. - Я зашел слишком далеко! Не ты, а я! Ты провел черту и встал с другой стороны. Я не мог войти в твой дом - твой дом! - пока не перестану быть эгоистом и позорить семью. Я ответил, в числе прочего, “но ведь это и моя семья, отец, и немного скандалов пошло бы ей на пользу!” Довольно дерзко, я согласен, но ведь это была всего лишь ремарка. Помнишь, что было дальше? Его отец ничего не сказал. Он лишь смотрел на сына своими призрачными красноватыми глазами. - Ничего, я напомню тебе. Ты сказал: “Это не твоя семья. И ты мне не сын.” Тишина повисла в мавзолее, нарушаемая лишь треском двух оставшихся у постамента жаровен. Дориан ждал реакции, хоть какой, но, как и всегда, ответом ему было каменное молчание. Мало что раздражало его так же сильно, как эта отцовская манера. - А я уж было подумал, что наконец-то все решилось, наконец-то все высказано. Я не тот сын, каким ты хотел меня видеть. Я был неправильным. Ходячим разочарованием, которое ты скорее прогнал бы, чем принял тот факт, что я могу отличаться от тебя! Слова вырвались из него против воли, Дориан почувствовал, как жар приливает к его лицу. Он ненавидел то, с какой легкостью отец умел выводить его из себя, даже после смерти. - Я принял твое решение, знаешь ли. Но ты взялся искать меня в Инквизиции не потому, что я умудрился опозорить семью за пределами Империи, нет. Ты хотел поговорить. Он сложил руки на груди. - Говори же. Скажи мне, почему я должен занять твое место, отец. Ответ “Потому что ты мой сын” меня нисколько не устроит, могу тебя заверить. Почему всегда все должно быть так, Дориан? - О, не знаю даже. Наверное, из-за твердолобости. Призрак поднялся с постамента. Он одарил Дориана долгим, ничего не выражающим взглядом, а затем обернулся на тело Галварда Павуса. Он протянул руку, но светящийся туман прошел сквозь плоть… и призрак задрожал. Стоя спиной к Дориану, он побежденно опустил голову. Я хочу, чтобы ты стал наследным магистром, медленно сказал он, потому что ты будешь лучше, чем я был когда-либо. Дориан вздернул брови: - Мне кажется, я ослышался. Я о многом сожалею, Дориан. И более всего о том, что так долго не признавал своего сына… намного более храбрым, чем я. Призрак вновь обернулся. Он сделал шаг навстречу, и в этот раз Дориан не попятился. С такого расстояния он куда лучше видел черты его лица, окутанные багровым туманом. Я столько всего мог сделать, столько жизней прожить, но этого не случилось, потому что я воспринимал свой долг как клетку. Вместо того, чтобы радоваться тому, как ты смог сбежать из нее, я ненавидел тебя за это. Моего родного сына. Как ты посмел отворить клетку и выйти, тогда как я даже не подумал проверить, заперта ли она? Дориан, потрясенный, не сразу смог ответить. - Это… интересный способ описать проблему, отец. Я впечатлен, - он хохотнул, но вышло наигранно. Когда ты стареешь, у тебя появляется время подумать об этом. Осознать, что ты не так могущественнен и не так мудр, как считал. Понять, что твой сын способен достичь куда большего, чем ты, и не благодаря тому, чему ты его научил… Призрак Галварда потянулся к сыну и, хотя Дориан не шевельнулся, он остановился на полпути, а затем медленно опустил руку. ...а вопреки. Вновь повисла тишина. Дориан ждал, что призрак его отца продолжит речь, но тот молчал. Затем Павус-младший стал перебирать в голове все, что он сам хотел бы сказать - строго или остроумно, но все слова казались неуместными. Наконец, он пожал плечами и моргнул, не давая политься слезам. - Ты не всегда был таким ужасным отцом. Я поступал так, как считал нужным. Я думал изменить тебя, чтобы избавить от страданий в будущем, но сделал только хуже. Хотел бы я быть таким же смелым как ты, Дориан. - Ты защищал семью. Я… я это понимал. Ненавидел, но понимал. Ты - моя семья. Призрак вернулся к постаменту. Символы на полу блекли, и Дориан видел, что красноватый туман начинает рассеиваться. Вот и конец? Паника поднялась в нем быстро и болезненно. Старайся лучше меня, Дориан. Проживи жизнь без сожалений и прости своего отца-дурака, если сможешь. Галвард посмотрел на него и слабая улыбка тронула его губы. Будь таким магистром, каким я должен был быть; таким, которого остальные будут бояться. И в этот миг заклятие рассеялось. Дориан остался в мавзолее наедине со своими мыслями и телом отца, что неподвижно лежало на своем постаменте. Он внезапно подумал, что ему почудилось это все. Быть может, он говорил с духом, который просто донес до него слова, которые он хотел услышать? Может, только в этом состояла суть ритуала? Часть Дориана считала, что такое объяснение было бы удобнее и правдоподобнее прощальных слов человека, которого он ненавидел так же сильно, как и любил. Ответа ему не суждено было узнать. Дориан стер ботинком остывшие знаки, начертанные у основания постамента. Он уже хотел уйти, когда мысль пришла в его голову. Он снял с пояса серебряную фляжку и отсалютовал постаменту. - За то, что могло бы быть, - сказал он сквозь сдавливающие горло эмоции; давно забытые, как он считал. - И за жизнь без сожалений.